Страница 106 из 120
Тут же, перед троном, громко и четко Ли Бо начал читать свой ответ по-китайски:
«Император великой Танской империи, правящий под девизом *«Кай-юань», высочайше повелевает бохайскому кэду.
Никогда еще яйцо не соперничало с камнем, и не змее сражаться с драконом. Волею неба династия наша правит страной, распростертой от моря до моря. Полководцы наши отважны, воины сильны, панцири крепки, оружие остро. Союзу с нами когда-то изменил *Сели и был пленен. *Лунцзань нам клялся в верности и лебедя литого подарил. *Силла хвалы нам шлет на вытканной парче; из Индии мы получаем птиц, владеющих людскою речью; из Ирана — змей, ловящих крыс; а Византия шлет нам в дар собак, что запрягают вместо лошадей; белых попугаев нам доставляют из Хэлина; жемчуг, сверкающий в ночи, нам шлет *Линьи; прославленных коней дарят нам *курыканы; отборные яства получаем из Непала. И это потому, что перед силой нашей все трепещут, но, зная о милости нашей, желают обрести покой, стремятся к миру с нами. Когда Когурё воспротивилось воле верховной, двинулись силы империи усмирить непокорных, и династия, правившая девять столетий, оказалась тут же повергнутой в прах. Пусть это послужит зерцалом примера для тех, кто идет против нас, и пусть знают, что кара ждет тех, кто против власти небесной восстанет! Вы же всего-навсего небольшая заморская страна, прилипшая к Когурё. В сравнении с нашей Срединной империей вы не больше чем малый удел, не обладающий и тысячной долей войска, боевых коней и запасов продовольствия нашей империи. На гнев кузнечика найдет управу коршун! И коли двинутся войска империи, прольется кровь на много тысяч ли. Вы, кэду, как и Сели, окажетесь у нас в плену, а вашей стране не избежать судьбы Когурё. Но великодушие наше безбрежно, широко, и мы склонны, простить безрассудную дерзость вашу. Спешите же раскаяться, предотвратить беду и быть усердным в том, что должно вам как нашим данникам исполнить. В противном случае вы навлечете на себя беду и станете посмешищем для всех.
Трижды подумайте об этом! Таков мой указ».
Император был чрезвычайно доволен таким ответом. Он приказал Ли Бо прочесть письмо бохайским послам, а затем распорядился, чтобы к посланию приложили императорскую печать и упаковали его.
Ли Бо велел Гао Лиши надеть ему сапоги и только после этого, сойдя со ступеней, приказал послам выслушать ответ императора. Ли Бо читал внушительным и громким голосом.
Послы Бохая с землистыми от страха лицами замерли, безмолвно слушая Ли Бо. Затем, когда Ли Бо кончил, они откланялись, отвесив низкий поклон императору, и покинули дворец. Академик Хэ Чжичжан провожал послов до ворот столицы.
— Кто это только что читал приказ императора? — спросил один из послов у Хэ Чжичжана.
— Это знаменитый ученый по фамилии Ли, по имени Бо, член императорской Академии, — ответил Хэ Чжичжан.
— Как же высок должен быть его чин, если президента Военной палаты заставили снимать ему сапоги, а наставника императора — держать тушечницу! — удивлялись послы.
— Видите ли, наставник, конечно, знатный вельможа, президент Военной палаты — приближенный императора, но и тот и другой не больше, чем самые знатные чины среди людей, — ответил на это Хэ Чжичжан. — А ученый Ли — это бессмертный, спустившийся на землю, чтобы помочь нашей небесной династии. Кто же с ним может сравниться?
Послы понимающе кивнули и, простившись с Хэ Чжичжаном, покинули столицу Танской империи. На родине они рассказали своему князю, как все происходило при танском дворе. Напуганный письмом танского императора, князь Бохая стал держать совет со своими людьми. И они порешили, что раз небесной империи помогает бессмертный святой, то устоять в борьбе с ней им не удастся. Танскому императору тут же была послана грамота, в которой кэду объявлял о своем смирении, о готовности из года в год присылать дань и раз в год являться на поклон ко двору. Но оставим это и вернемся к нашему рассказу.
Глубоко уважая Ли Бо, Сюань-цзун хотел предоставить ему высокую должность при дворе.
— Я не желал бы никакой высокой должности, — сказал Ли Бо императору, — я хотел бы только не знать никаких забот, быть вольным, делать что мне вздумается и, как *Дунфан Шо, служить императору.
— Если вы не желаете служить, то вашему выбору предоставляю все, чего вы только ни пожелаете: золото, белый нефрит, редчайший жемчуг, драгоценные камни и прочее, чем я владею сам.
— Ни золота, ни яшмы я тоже не хочу, — ответил Ли Бо. — Я бы желал только быть возле вас и ежедневно иметь возможность выпивать тридцать кубков лучшего вина. Больше мне ничего не надо.
Император знал, что Ли Бо был выше славы и почестей, и потому не стал принуждать его.
С этих пор Сюань-цзун часто удостаивал Ли Бо приглашениями на пиры, оставляя поэта ночевать во Дворце золотых колокольчиков, советовался с ним в делах управления государством и с каждым днем все больше удостаивал его своими милостями.
Как-то раз Ли Бо ехал верхом по улицам столицы и вдруг услышал звуки гонгов и грохот барабанов. Это приближалось шествие охранников и палачей, окружавших арестантскую повозку. Ли Бо остановил процессию и спросил, кого везут. Оказалось, что это военачальник из *Бинчжоу, осужденный за неудачу в военных действиях, и сейчас его везут казнить на главную площадь. Человек в арестантской повозке показался Ли Бо бравым и полным достоинства мужчиной, и он попросил арестанта назвать себя.
— Фамилия *Го, имя Цзыи, — ответил тот голосом, подобным звуку колокола. Примечательная внешность этого человека говорила о том, что он из тех, кто безусловно мог бы стать надежным столпом государства.
— Подождите! — приказал Ли Бо конвоирам. — Я лично отправлюсь ходатайствовать перед императором.
Ослушаться никто не посмел. Все знали, что это член императорской Академии Ли, небожитель, которому сам император царственной рукой размешивал рыбный суп.
Ли Бо повернул лошадь и поехал прямо во дворец. Добившись аудиенции и получив указ о помиловании, он вернулся на главную площадь, сам зачитал высочайшее повеление, открыл арестантскую повозку и освободил Го Цзыи, которому было разрешено искупить вину будущими подвигами. Го Цзыи поклонился Ли Бо, поблагодарил его за спасение и поклялся, что не преминет *отблагодарить его, как говорится, «с кольцом во рту» или «с лассо из травы».
Однако оставим пока Го Цзыи.
В то время при дворе больше всего ценили пионы, привезенные императору в дар из *Янчжоу. В императорском дворце их было четыре куста, и цвели они каждый своим цветом: ярко-красным, темно-фиолетовым, бледно-розовым и чисто-белым.
Сюань-цзун велел пересадить эти цветы к Беседке ароматов. Как-то раз, когда он здесь любовался цветами вместе со своей фавориткой Ян-гуйфэй, а музыканты из *Грушевого сада исполняли при этом различные мелодии, император заметил:
— Что же мы здесь, перед Ян-гуйфэй, любуемся новыми цветами, а слушаем старые мелодии?
Император тут же приказал распорядителю Грушевого сада Ли Гуйняню найти Ли Бо и привести его во дворец. От одного из евнухов Ли Гуйнянь узнал, что Ли Бо пошел на чанъаньский рынок в винную лавку, и он прямым путем направился туда. Не успел он подойти к площади, как услышал, что наверху, в одной из винных лавок, кто-то поет:
«Кто же это, если не Ли Бо?» — подумал Ли Гуйнянь и стремительно стал взбираться по лестнице. Наверху он увидел Ли Бо, одиноко сидящего за маленьким столиком; на столике стояла ваза с веточкой лазоревого персикового цветка. Поэт пил, любуясь цветком. Он был уже совсем пьян, но все еще не выпускал из рук огромного кубка.