Страница 37 из 120
28 марта. Состоялась встреча с заслуженным мастером спорта, известным парашютистом, рекордсменом мира Николаем Константиновичем Никитиным. О нем ходили легенды: волевой, хотя и педант, сильный и красивый человек, бесстрашный экспериментатор, Никитин делал в воздухе чудеса. Он выслушал своих подопечных, установил степень парашютной подготовки каждого. Однако все, что он сказал, выглядело фантастично и казалось им совсем не нужным. Выслушав Никитина, Шонин разочарованно спросил Быковского:
— Валера! Тебе не кажется, что мы с тобой сели не в тот вагон?!.
— Да, Жорик, пора отсюда сматываться, пока нас еще хорошо не запомнили.
Жизнь рассудила иначе. Через несколько дней Быковский боялся пропустить хотя бы одно слово Никитина.
3 апреля. Состоялось партийное собрание отряда космонавтов. Говорили об учебе, об освоении сложной теоретической программы подготовки, о материальной учебной базе, об улучшении досуга.
Юрий Гагарин сказал:
«Больше всего я сейчас ощущаю нехватку знаний, свою слабую начитанность, недостаточную информированность. Нужны знания! Необходимо учиться! И опять читать! Кажется, композитор Танеев говорил: «Ни одно занятие не представляет такой бесполезной траты времени, как чтение без определенной системы».
«Железо ржавеет, не находя себе применения, стоячая вода гниет, — писал гениальный старец Леонардо да Винчи, — а ум человеческий, не находя себе применения, чахнет!» Запомни: чахнет! Нужна работа ума: ежеминутная, каждодневная, всевозрастающая, нужно оттачивать и шлифовать свой ум об умы других, как учил великий француз Монтень».
13 апреля. Слушатели вылетели в Поволжье, под Саратов, на специальные занятия по парашютной подготовке, Никитин составил жесткий распорядок: подъем, зарядка, теоретические занятия, показательные прыжки, самостоятельные пробные прыжки.
— За несколько недель вы должны сделать сорок прыжков, — объявил Никитин, — стать инструкторами парашютной подготовки.
Тогда эта задача показалась непосильной, прямо-таки фантастической. Разве можно за двадцать летных дней сделать сорок прыжков! Но оказалось можно. Педантизм Никитина, его высокая организованность и дисциплинированность, беспримерная храбрость воздушного акробата привели группу к цели.
Вспоминая об этом периоде, Николай Никитин писал: «Гагарин, как и всякий всесторонне развитый человек, со страстью отдавался многим видам спорта и прежде всего тем, которые как раз и делают человека всесторонне развитым».
14 апреля. На аэродроме Никитин приготовил своим подчиненным сюрприз: прыжки мастеров спорта, парашютистов высшей квалификации. Первым прыгал Никитин, затем Максимов, Ищенко и Буханов. Это была программа сложных прыжков, со спуском на воду, строения, лес, позволяющие проявить высшее мастерство. Спортсмены показывали, как надо управлять собственным телом, как нужно выходить из трудного положения — затенения, наглядно показывали наиболее эффективные способы прыжков.
Слушателей мастерство парашютистов потрясло; а некоторых ввергло в уныние. «Спокойно выслушав наши восклицания, — писал летчик-космонавт СССР Евгений Хрунов, — он (Никитин) не пытался нас уговаривать или переубеждать, а сказал, что мы еще будем просить у него дополнительные прыжки». До этого, правда, было еще далеко.
15 апреля. Никитин утром объявил: праздники кончились, началась работа. Времени на раскачку не осталось, теперь прыжки — каждый день, прыжки — в любую погоду. Никитин был новатором, творцом уникальной методики по подготовке мастеров парашютного спорта. Итак: прыжки! Пока ни Никитин, ни его ученики не знали, что у них будет отсев (не захотят рисковать некоторые кандидаты. «Это несерьезно — прыжки! Ради чего!»), кое-кто попадет в госпиталь, а кто-то не сумеет выполнить программу. Но всего этого было бы больше, если бы Никитин отошел от своей методики, нарушил воинскую и спортивную дисциплину.
Погода была неустойчивой, солнечных дней было мало, земля — утром мерзлая как камень, днем — превращалась в грязь. Вот рассказ помощника Никитина Максимова: «Помню утро: нудный тихий дождь, земли не видно… Собрались… под крылом самолета, соображали как быть… Смотрю на умоляющие глаза Леонова и Волынова — им лишь бы прыгать! Отчаянные ребята.
Полетели. Нашли в тучах дырку… А шли в сплошном дожде, аж темно в самолете. Из дырки отыскали ориентиры. Выпрыгнули. И очень стало неприятно: в густом дожде стропы видны, а купола — нет. Кричали друг другу, чтобы разойтись в этом тумане, не запутаться…»
16 апреля. По субботам обязательное подведение итогов за неделю. Никитину нравится эта войсковая инициатива старшего лейтенанта Гагарина, и он охотно ее внедряет в жизнь.
На подведении итогов выступил Гагарин. Многие заметили происшедшие в нем разительные изменения: глубину, вдумчивость, серьезность при неограниченном оптимизме, веселости, доброте. Все предложения Гагарина были горячо поддержаны.
17 апреля. На завтра назначены самостоятельные прыжки. Никитин напомнил пословицу: любишь кататься, люби и саночки возить. Парашюты укладывать каждому самому. Это железное правило десантника не оспаривалось. В этом не только гарантия безопасности, по и элемент трудовой дисциплины.
18 апреля. Гагарин попал в первую пятерку. Первый прыжок в этих условиях. Юрий волновался. Никитин старался не замечать его волнения, Максимов, наоборот, подбадривал: не дрейфь, дескать. Юрий честно признался: волнуюсь!
«Каждый прыжок переживал по-своему, — писал Юрий Алексеевич Гагарин, — всякий раз он доставлял смешанное чувство волнения и радости. Мне нравилось и томление, охватывающее тело перед прыжком, и трепет, порыв и вихрь самого прыжка. Парашютные прыжки шлифуют характер, оттачивают волю».
Пришло письмо из Оренбурга, куда уехала Валя на период командировки мужа, сообщала о разных новостях. Не писала о главном: тяжелой болезни отца. Не сообщила она и о его смерти. «Валя не сообщала мне об этом до тех пор, — писал Юрий Алексеевич, — пока не закончились наши прыжки. Добрый, внимательный друг, она не хотела расстраивать меня…»
19 апреля. Рабочий день начался с тренажа. Прежде чем поднять в воздух слушателей, Никитин повторял уроки прошлого, инструктировал применительно к сегодняшней обстановке, заставлял отрабатывать приземление. Никитин неукоснительно учил прыгать днем и ночью, учил, как управлять телом во время свободного падения, как отделяться от самолета и вертолета, как управлять парашютом на больших и малых высотах, как гасить купол. Это была настоящая школа спортивного мастерства.
22 апреля. Летчики вместе со всей страной торжественно отметили 90-летие со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Павел Попович провел беседу о партийной и государственной деятельности В. И. Ленина.
23 апреля. Распоряжением Никитина к незыблемому распорядку дня был добавлен важный и приятный пункт: баня, в которой, по словам Георгия Шонина, «блаженно зализывали свои болячки». Приземляться приходилось на лес, воду, рельсы, падали иногда на руки, бок…
Вечерами, отдышавшись, слушали суровый разбор руководителя, смеялись над своими оплошностями, подтрунивали над товарищами.
24 апреля. Гагарин приехал в Саратов, с интересом прошел по улицам города, который бурно строился, расширялся, рос вверх. Наряднее стала набережная. Побывал в техникуме, зашел в аэроклуб. Все там были заняты своими делами. Юрий был доволен приездом, хотя сожалел, что никого из близких знакомых не встретил, в глубокой задумчивости бродил по городу, любимым улочкам.
Переполненный воспоминаниями, он напишет письмо в Оренбург, пошлет телеграмму в Гжатск, отправит открытку в Заполярье.
1 мая. В праздничные дни будущим космонавтам было разрешено сходить в кино, на концерт, в гости.
Никитин, улыбаясь, сказал:
— Все можно в жизни, даже все нужно, но с головой…
О близящемся завершении командировки Юрий написал Вале и просил ее приехать домой. О большом горе, которое постигло семью Горячевых, он еще не знал.