Страница 3 из 70
Но как бы там ни было, Рэй оказался пророком. Точно также, как люди с дисфункцией почек сейчас получают жизненно необходимую медицинскую помощь, американцы с дисфункцией общения, как та женщина в книге Рэя, получают недостающих друзей и родственников из телевизора. Причем круглосуточно!
Рэй ошибся с количеством телеэкранов, необходимых для успешной трансплантации близких людей. Достаточно одного маленького телевизора. Самое главное, чтобы актеры и актрисы, читающие новости, рекламирующие товары, играющие в мыльных операх и т.д., обращались к тому, кто сидит перед экраном, — даже если перед экраном никто не сидит, — как к члену семьи.
«Ад — это другие люди», — сказал Жан–Поль Сартр. А надо было сказать чуть–чуть иначе: «Ад — это другие реальные люди».
Бороться с прогрессом бессмысленно, его все равно не поборешь. Самое лучшее, что можно сделать: просто не обращать на него внимания, пока он в конечном итоге не отберет у тебя средства к существованию, а заодно и самоуважение. В какой–то момент той же «General Electric» пришлось почувствовать себя заводом патефонных иголок, когда «Bell Labs» и некоторые другие компании скупили патентованные права на использование транзисторов, а сама GE продолжала гонять электроны в допотопных электронных лампах.
Однако, в отличие от меня, GE быстро оправилась от удара — такие могучие монстры выживают в любых обстоятельствах, — уволила несколько тысяч сотрудников и отравила реку Гудзон полихлорированными дифенилами.
К началу 1953 года у нас с Джейн было уже трое детей. Я устроился учителем английского в среднюю школу на Кейп–Коде. Потом сочинял тексты рекламных листовок в одном бостонском агентстве промышленной рекламы. И написал два романа, которые были изданы в мягких обложках. «Сирены Титана» и «Мать Тьма». Критики их не заметили. Денег за каждый роман я получил ровно столько, сколько мне в свое время платили за один рассказ.
Я пытался продавать автомобили. Первые «саабы», поставлявшиеся в эту страну. Дверцы у них открывались «задом наперед», то есть навстречу воздушному потоку. За решеткой радиатора располагалась металлическая шторка, которая закрывалась и открывалась с помощью цепочки под приборной доской. Это было такое специальное приспособление, чтобы зимой двигатель не остывал. А чтобы его не заклинило, в бензин надо было всегда добавлять масло. В противном случае мотор превращался в бесполезный кусок руды. Один двигатель, который я лично вырубил из моторного отсека зубилом и кувалдой, был похож на метеорит!
Если машиной не пользовались больше суток, масло оседало на дне топливного бака, как кленовый сироп. Когда заводили мотор, всю округу окутывал черный дым. Однажды я сам задымил весь Вудс–холл. Я кашлял, как черт, и не мог понять, откуда там столько дыма.
Потом я устроился вести семинары по писательскому мастерству. Сначала — в университете Айовы, потом — в Гарварде, потом — в Нью–йоркском городском колледже. Джозеф Хеллер, автор «Уловки–22» тоже преподавал в Нью–йоркском городском колледже. Как–то он мне сказал, что, если бы не война, он бы сейчас был приемщиком в какой–нибудь химчистке. На что я ответил, что, если бы не война, я бы сейчас был редактором рубрики «Сад и огород» в газете «The Indianapolis Star».
А теперь слушайте очень внимательно. Вот вам краткий начальный курс писательского мастерства:
1. Вас будут читать незнакомые люди, и ваша задача — сделать так, чтобы они не жалели о времени, потраченном на ваш рассказ.
2. Дайте читателю как минимум одного героя, за которого можно «болеть».
3. Каждый персонаж вашей истории должен к чему–то стремиться или чего–то хотеть, пусть даже всего лишь стакан воды.
4. Каждое предложение должно «работать»: либо раскрывать характер персонажа, либо продвигать действие.
5. Начинать надо как можно ближе к концу.
6. Не бойтесь проявить себя садистом. Какими бы невинными и славными ни были ваши главные герои, пусть с ними случаются всякие ужасы — чтобы читатель увидел, чего они стоят.
7. Пишите для удовольствия лишь одного человека. Если вы, образно выражаясь, распахнете окно и займетесь любовью со всем миром сразу, ваш рассказ рискует подхватить пневмонию.
8. Дайте читателям максимум информации — и по возможности сразу. Не надо держать их в неведении. Читатель не должен теряться в догадках. Он должен сразу понять, что происходит, где, когда и почему — чтобы он смог самостоятельно закончить рассказ, если тараканы сожрут последние страницы.
Величайший американский писатель, или, вернее, писательница, моего поколения, подлинный мастер рассказа — это Фланнери О'Коннор (1925—1964). Она нарушила практически все эти правила, кроме самого первого. Великие писатели вообще имеют привычку нарушать правила.
Я точно не знаю, нарушала ли Фланнери О'Коннор мое правило номер семь: «Пишите для удовольствия лишь одного человека». Этого мы никогда не узнаем — разве что Рай действительно существует, и госпожа О'Коннор сейчас на Небесах, и мы тоже туда попадем после смерти и сможем спросить ее лично.
Хотя я почти уверен, что она не нарушала седьмое правило. Покойный американский психиатр, доктор Эдмунд Берглер, утверждавший, что среди его пациентов было столько профессиональных писателей, сколько не было ни у кого из других «мозгоправов», писал в своей книге «Писатель и психоанализ», что большинство авторов, с которыми он имел дело, сочиняли свои произведения исключительно для удовольствия какого–то одного, как правило, близкого им человека — хотя они сами, может быть, этого не сознавали. И это вовсе не «профессиональная хитрость» писательского ремесла. Это естественное человеческое стремление, и даже если оно не влияет на качество литературного произведения, оно все равно будет присутствовать.
Доктор Берглер писал, что для того чтобы его пациенты смогли понять, для кого именно они пишут, в большинстве случаев необходим тщательный психоанализ. Но как только я завершил эту книгу, а потом пару минут поразмыслил, я сразу понял, для кого я ее написал. Для моей сестры Элли. Я точно знаю, что ей могло бы понравиться, а что — нет. Я безжалостно вычеркнул все, что могло не понравиться Элли. А то, что могло бы ее порадовать, я оставил.
Элли теперь на небесах, вместе с моей первой женой Джейн, и Сэмом Лоуренсом, и Фланнери О'Коннор, и доктором Берглером, но я по–прежнему пишу для ее удовольствия. Элли любила смеяться. Она вообще была смешной. И поэтому я тоже хочу быть смешным. Мы с Элли были очень близки.
С моей точки зрения, история, написанная для какого–то конкретного человека, доставляет удовольствие читателям, потому что она создает ощущение сопричастности к действию. Даже если читатель этого не осознает, у него все равно появляется ощущение, что он невольно подслушивает увлекательный разговор двух незнакомых людей, скажем, за соседним столиком в ресторане.
Это не просто моя догадка. Так оно и происходит на самом деле.
И вот еще: читателям нравятся истории, написанные для какого–то одного человека, потому что читатели чувствуют, что у истории есть границы, как у спортивной площадки. Повествование не может идти куда вздумается. У него всегда есть четко заданное направление. Хороший рассказ — это всегда приглашение выйти на поле и включиться в игру вместе с автором. Куда заведет очередной поворот сюжета? Чем все закончится? Игра не по правилам! Безвыходное положение! Гол!
Помните мое правило номер восемь? «Дайте читателям максимум информации — и по возможности сразу»? Это нужно как раз для того, чтобы читатель как можно быстрее включился в игру. Кому, кроме профессиональных литературоведов, может понравиться повествование, в котором автор утаивает информацию, не давая читателю поиграть самому?
Границы спортивной площадки моих рассказов, а также романов, — это границы души моей ныне покойной сестры. Так она продолжает жить.
Аминь.
Танасфера
В полдень, в среду, 26 июля, оконные стекла в горных городках округа Севьер, штат Теннеси, задребезжали от грохота далекого взрыва, что прокатился по северо–западным склонам Аппалачей. Взрыв прозвучал в районе тщательно охраняемого полигона ВВС, затерянного в лесу в десяти милях к северо–западу от Элкмонта.