Страница 8 из 13
— Я и сам хотел просить вас подежурить ночью, — сказал Анатолий и тоже поднялся на ноги. Пожал широкую ладонь бригадира. — Распоряжусь, чтобы ужин вам доставили на раскоп.
— Вечером не ем, — отрезал Федор, — а чай и сам вскипячу на костре. Есть у меня котелок и заварка.
— Ну смотрите! — пожал плечами Анатолий. И подал руку Татьяне. — Поедем в лагерь?
Федор смерил ее взглядом, усмехнулся.
— Гляжу, с костылями расстались?
— А вам что за дело? — неожиданно рассердилась она. — Рассталась и рассталась! Вас это волнует?
— Абсолютно не волнует! — Федор прищурился. — Простите за бестактность! — и, кивнув, направился в сторону раскопа.
Отчего-то вдруг от этих слов, несмотря на вполне корректный тон, в воздухе вновь повисла тревога. Словно колючий осенний ветер забрался под легкую рубаху и прошелся по телу неприятным ознобом. Татьяна посмотрела на Анатолия и поняла, откуда взялась тревога. Его глаза. Они были холодными и немного грустными.
— Что ты на него взъелась? — Анатолий покачал головой. — Об этом сегодня не один Федор спросит. Таково уж племя человеческое. И всем будешь дерзить?
— Прости, — Татьяна виновато улыбнулась. — Почему-то он меня раздражает! Есть в нем что-то такое… Не знаю, как объяснить…
— Брось! — Анатолий обнял ее за плечи. Взгляд его немного повеселел. — Нормальный он мужик. Толковый! Посмотри, какой у него порядок на раскопе. Муштрует школяров — будь здоров!
— Прости, — повторила Татьяна. — Наверно, я плохо разбираюсь в людях. Тебе виднее.
Помолчала мгновение, оглянулась на раскоп и перевела взгляд на Анатолия.
— Пожалуй, я сегодня точно поработаю в камералке. Зарисую перстень, может, еще на что сгожусь…
Анатолий засмеялся и снова обнял ее за плечи. Похоже, ему это нравилось. Впрочем, она ничего не имела против.
— Правильно ты решила. Ольга Львовна мигом займет тебя работой. Особенно, если узнает, что ты профессиональный художник. Она — женщина строгая, но добрая. Думаю, у тебя получится найти с ней общий язык. Но предупреждаю: это очень и очень непросто!
Татьяна не успела ответить. Над березовой рощей, над рекой, над синими сопками поплыл почти колокольный звон. Это в лагере кто-то принялся методично бить в обрубок железного рельса, висевший рядом с полевой кухней.
И тотчас раскоп огласился радостными криками, ожил, поднялась суета, и в мгновение ока шумная, потная, успевшая загореть до черноты археологическая братия снялась с места и наперегонки бросилась к реке.
— Смоют грязь и — за стол! — улыбнулся Анатолий. — А ты не хочешь искупаться?
— Нет-нет, — замахала она руками. — Я потом, позже…
— Ну смотри! А я искупаюсь, — Анатолий подвел ее к машине. — Поезжай в лагерь. Встретимся за столом. А то голодная орда сметет все в одночасье!
Татьяна проводила его взглядом. Начальник экспедиции, сбрасывая на ходу кеды, майку, шорты, обогнал своих подопечных и, подпрыгнув, ринулся с обрыва в воду. Следом за ним с хохотом, визгом, отчаянными воплями устремилась молодежь.
— Я пройдусь пешком, — Татьяна улыбнулась водителю. — Лучше ребят подвезите после купания.
Она направилась по тропинке сквозь березовую рощу. И с первых шагов поняла, что не прогадала. Под деревьями было свежо и прохладно. Среди высокой травы горели жарки, пунцовели марьины коренья, желтая куриная слепота завладела пригорками, уступив низины нежным незабудкам. Берега узкого ручья затянули кусты отцветавшей черемухи. Тихо журчала вода, громко пели птицы, над цветами шиповника жужжали пчелы и шмели, порхали разноцветные бабочки.
Татьяна раскинула руки, зажмурилась и вдохнула полной грудью ароматы первых дней лета. Как здорово снова ощутить себя сильной, здоровой, смелой! Как здорово, когда волны чувств вновь подхватывают тебя, возносят, раскачивают, как на качелях… Почвы уже нет под ногами, волны бросают из стороны в сторону. Ты захлебываешься, словно водой, любовью и счастьем — ведь любовь неотделима от жизни, как и жизнь — от любви. Поэтому и хочется сохранить их с одинаковой силой, они равнозначно желанны и необходимы… Даже в худшие времена Татьяна верила в лучшее. Сомневалась, страдала, плакала, но неизменно верила… Теперь и боль, и отчаяние позади! А впереди? Впереди — непременно, счастье! Только счастье! И взаимная любовь!
Глава 5
Татьяна только-только подошла к лагерю, как подвалила шумная ватага, посвежевшая после купания, веселая и голодная. Самому старшему — едва за тридцать, остальные и того моложе. Анатолий был среди них — оживленный, кеды и майка в руках. Первым делом нырнул в палатку и мигом появился обратно в чистой рубахе и сандалиях на босу ногу. Подошел к Татьяне, робко стоявшей в стороне, подвел ее за руку к столу. Представил. Любопытные взгляды скользнули по ней и тотчас переместились на дежурных, которые весело размахивали черпаками, призывая становиться в очередь за едой.
Молодые люди радостно загалдели и, прихватив миски, устремились к полевой кухне. Но и в очереди они не прекращали говорить о раскопе, обсуждать находки. Перстень, который нашел Сева, развал горшка, обнаруженный неизвестным Татьяне Митькой… Получив свою порцию, садились за стол и жадно набрасывались на еду. В мисках — салат из первых овощей, макароны с мясным рагу. Макарон, как в любом полевом лагере, оказалось неприлично много. И чаю. Пей сколько хочешь! Анатолий громко сообщил, что к вечеру должен вернуться из города завхоз экспедиции с новым запасом провизии, и позволил народу доесть пряники. Пряники! Ура! И конфеты! Слипшаяся от жары карамель. Но молодежь набросилась на сладости с тем же энтузиазмом, с которым докапывалась до культурного слоя. Но пряников, как и конфет, никогда не бывает много, поэтому снова пили чай, уже с хлебом и сахаром. И разговоры, разговоры… Но ничего личного, ничего отвлеченного. На устах у всех раскоп. Кое-кто готов работать на нем и в жару, и без перерыва, но строгий приказ начальства — до пяти вечера всем отдыхать!
Никто особо не перечил, хорошо понимая: с начальством лучше не спорить! Начальник всегда прав — проверено на личном опыте поколениями подчиненных.
Из небытия вдруг вырос вопрос завтрашнего дежурства. В рядах молодежи тут же возникло смятение: мало кто горел желанием оставаться в лагере. Переходящий будильник черной меткой лег в ладонь Людмилы.
— Почему опять я? — она обиженно надула губы. — Я два дня назад дежурила. Мне на раскоп надо!
Но на раскоп требовалось идти всем, и в бедственное положение Людмилы вникать никто не собирался, несмотря на ее горестные вздохи.
— Шумно у нас, конечно! — Анатолий, улыбаясь, склонился к Татьяне. — Археологи — народ увлеченный, заводной, со своими шутками-прибаутками, былями и небылицами, землекопы — в основном старшеклассники и студенты. За ними как раз глаз да глаз нужен! Словом, скучать не приходится! Порой так тебя разыграют, так подловят! Глянь, вон та шайка-лейка, вместо того чтобы отдыхать после обеда, бродила на днях по степи и наткнулась на частично разрушенную каменную писаницу[6], а под ней нашли две плиты с древними личинами. Никем еще не описанные. Вот, спорят, к какой культуре относятся.
Он махнул рукой в сторону дальнего конца стола, за которым что-то шумно обсуждали его подопечные. Три парня и две девушки, не забывая работать ложками, склонили головы над листами бумаги: то ли рисунками, то ли большими черно-белыми фотографиями.
— Скорее всего, петроглифы[7] — тагарские[8], а личины — окуневские[9].
И улыбнулся.
— Хочешь познакомиться с творчеством древних художников? По сути, твои коллеги.
— Конечно, хочу, — Татьяна улыбнулась в ответ. — А не помешаем юным исследователям?
— Этим юным исследователям палец в рот не клади, — добродушно усмехнулся Анатолий. — В споре порвут даже научного руководителя. А не порвут, так хоть покусают.
6
Писаница — памятник наскального искусства, культуры и истории древних народов.
7
Петроглифы — изображения, высеченные на каменной основе.
8
Тагарская культура — археологическая культура, распространенная в VII—III вв. до н. э. в Минусинской котловине, в районе Красноярска и восточной части Кемеровской области. Названа по острову Тагарскому на Енисее (напротив г. Минусинска).
9
Окуневская культура — археологическая культура первой половины второго тысячелетия до н. э. (эпоха бронзы) на территории Южной Сибири. Названа по местности Окунев — улус на юге Хакасии, где в 1928 г. С.А. Теплоуховым впервые был раскопан могильник этой культуры.