Страница 97 из 110
— Хороший ход, плавный, — заметил Алви, отрываясь от ограды. — Если у неё ещё и нрав спокойный, то в самый раз для начинающих.
— Жерар говорил, что спокойный, — пробормотала я, любуясь подарком. Всё же красивей лошади животного нет.
Звали её, как выяснилось, Помона. Тренер объяснил, что перед уроком я сама должна вычистить лошадь, под руководством опытного специалиста, конечно, но сама. Заодно выяснилось, что скребница, металлическая лопатка с заострённым краем, предназначена вовсе не для чистки лошадей, как я наивно думала до сих пор. Для этого существует щётка, а скребница нужна для того, чтобы вычищать из щётки застрявшие в ней волоски. Вооружившись щёткой, я нерешительно вошла в денник, куда перед этим водворили Помону. По сравнению с другими лошадьми она выглядела довольно мелкой, но тут вдруг показалась мне очень большой, и я живо представила себе, как она своим рыжим боком прижимает меня к стенке, выдавливая дух. Призрачные кони слуа не вызывали во мне такого опасения, как живая, хоть и спокойная лошадь. Тех я могла полностью контролировать, но вот способности договариваться с живыми существами у Тёмных магов куда меньше, чем у Светлых. А ну как попытается лягнуть или укусит? Для меня это, конечно, не смертельно, но всё равно приятного мало.
— Сильнее, сильнее! — весело посоветовала инструктировавшая меня девушка. — Они это любят.
Наконец с чисткой было покончено, девушка-конюх надела на кобылу седло, вручила мне повод, и я повела Помону в тренировочный манеж. Я думала, что урок будет проходить под открытым небом, но новичков обучали на покрытой опилками арене. Оно и понятно, подумала я, мягче падать будет. Тренер ничего не имел против того, чтобы я начала урок сразу на своей лошади, так как, по его словам, она не только обладала спокойным нравом, но и была отлично выезжена. Жерар знал, кого подарить. Интересно, сам выбирал, или присоветовал кто?
— Вставляете левую ногу в стремя, одной рукой берётесь за седло, другой прихватываете прядку гривы, — объяснял мне тренер Дэниэл Макфедьен, решительно потребовавший, чтобы я звала его просто Дэн. — Не бойтесь, ей не больно. Никогда не хватайтесь только за седло, если оно съедет, вы вместе с ним окажетесь у лошади под брюхом! Потом выпрямляете ногу и перекидываете другую через спину лошади. Не бойтесь, дальше седла теперь не упадёте. Ну, давайте! Так, на стремя опираетесь передней третью ступни, дальше ногу не засовывайте! Если что, не дай бог, вы же не успеете её выдернуть.
В теории это выглядело легко и просто, но на практике… В седло я влезла со второй попытки, почувствовав себя неуклюжей раскорякой, к тому же мне стало больно в паху. И повод, оказывается, тоже держат совсем не так, как я себе представляла. Та его часть, что идёт к удилам, должна проходить между мизинцем и безымянным, а вовсе не между указательным и большим пальцами. Я смутно вспомнила, что каком-то в фильме герой зажимал поводья в одной руке, и получившаяся петля и в самом деле высовывалась из верха кулака.
Урок продолжался чуть больше получаса, но за это время я успела взмокнуть, и не только от жары. Не такое это простое дело — ездить верхом. Ведь даже просто остановить лошадь — это целая наука, надо не только натянуть повод, одновременно сжав бока коленями, но и ещё по-особому откинуться назад, иначе лошадь воспримет сжатие как сигнал ускорить ход. Да при этом проследить, чтобы задние ноги лошади при остановке не оказались отставлены слишком далеко. Я несколько раз останавливала и снова пускала Помону, пока у меня не получилось более-менее удовлетворительно. И повод надо держать по-особому, так, чтобы лошадь на ходу чуть поворачивала голову вбок. Называется это, как выяснилось, «постановление».
Наконец урок кончился, я отвела Помону в конюшню, сама расседлала и угостила приготовленной морковкой. Выйдя из конюшни, я подошла к автомобилю и увидела Алви, терпеливо дожидавшегося меня рядом с ним.
— А я думала, что вы давно ушли, — сказала я.
— Нет, я взял одну из здешних лошадей и немного покатался по окрестностям. Не будет ли с моей стороны наглостью всё же напроситься к вам на ленч?
Я хмыкнула, потом пожала плечами:
— Так уж и быть, я вас приглашаю.
— Благодарю вас, Повелительница.
И на обратном пути, и за столом беседа в основном крутилась вокруг лошадей (в ходе неё выяснилось, что загадочный «хадбан» — это порода арабских лошадей, отличающаяся относительно крупными размерами и рыжей мастью), и я даже несколько устала ждать, когда же он наконец подберётся к тому, ради чего, собственно и напросился в гости. Подобрался он только в конце ленча, когда Кристиан и Элоди с моего разрешения уже встали из-за стола, и мы остались за десертом и кофе вдвоём, не считая подававшей на стол Марты.
— Вы, должно быть, уже слышали, что Светлые в очередной раз открыли на нас сезон охоты? — спросил Алви. Я кивнула. В ежедневной сводке новостей, которую я получала по утрам, и в самом деле упоминалось, что Ассамблея приняла постановление усилить борьбу с Тёмной магией и всеми её проявлениями. Мне это напоминало бесконечную борьбу против террористов, ведущуюся у меня на родине, и примерно с теми же результатами. Что, впрочем, не означало, что мы могли расслабиться, уповая на беспомощность наших противников. Не так уж они были и беспомощны — не прошло ещё и недели с тех пор, как Жерару Шевалье пришлось организовывать спешный переезд Николая Дубровина, одного их мелких Хозяев, и нескольких его вассалов, поскольку охотники из Службы подобрались к ним слишком близко. Я не стала уточнять, чем во время этой операции был занят его отец, хотя была уверена, что без участия старшего Шевалье ни одно крупное дело не обходится и сейчас.
— Вы тоже получаете доклады из Ассамблеи?
— Разумеется, ведь своя разведывательная служба есть и у меня. Хотя, должен признаться, Повелительница, она не идёт в сравнение с вашей. А ведь когда-то я предлагал Шевалье пойти под мою руку, но он отказался. Впрочем, как я слышал, ему это предлагали все, кроме разве что Барра.
— А этот почему не стал?
— Люди, подобные Барру, опасаются иметь подчинённых умнее себя. И, должен признать, в свете последних событий мне представляется, что не так уж он был и неправ.
— Что вы имеете в виду? — мгновенно напрягшись, но стараясь не подавать вида, спросила я.
— Да, в общем-то ничего, но… Как вы думаете, Повелительница, не слишком ли он самостоятелен? Его служба — это, если можно так выразиться, «государство в государстве». Все его подчинённые приходятся прямыми вассалами вам, но они выполняют не ваши приказы.
— Не могу же я вникать сразу во всё, — с облегчением расслабляясь, возразила я. — Мои юристы тоже выполняют распоряжения Альберта Кертиса, и я не вижу в этом ничего криминального.
— Но если вы прикажете им что-то, что Кертису не понравится, они не станут вам противоречить, не так ли? А вот чей приказ исполнят люди Шевалье, если ваши распоряжения пойдут в разрез с его приказами?
— Я не думаю, что это когда-нибудь случится.
— Тогда позвольте спросить, Повелительница, почему вы уже который день не пускаете его на глаза?
— Это не ваше дело, господин Алви.
— Прошу прощения, — он на некоторое время замолчал. Но пауза оказалась недолгой. — И всё же я должен спросить, даже рискуя вызвать ваше недовольство — а уверены ли вы, что он сообщает вам всё? И что сообщает правду? Ведь это очень опасно — полагаться лишь на один источник информации. Он может заставить вас принять нужное ему решение, просто подавая эту информацию определённым образом. Для этого даже не обязательно лгать, помните — «правда, только правда, но не вся правда»?
— К чему весь этот разговор, господин Алви? — с некоторым раздражением спросила я. — Вы предлагаете мне отказаться от его услуг?
— Или хотя бы поставить его под контроль. У него много власти — быть может, даже слишком много. Это большой соблазн. А если учесть, как он, случалось, служил прежнему Повелителю… Жаль, что уже нельзя спросить самого покойного, сколько в конечной победе Светлых было их заслуги, а сколько — предательства служивших ему Тёмных.