Каинова печать

— Не может быть. Джесси? — Марк пригладил волосы и глубоко вздохнул. — А вы искали ее дома? Или у ее дочери?

— Да... Так где же документы компании?

— Заперты в специальном сейфе, — ответил Марк с отсутствующим видом. Его секретарша была единственной в своем роде, потрясающим профессионалом, лучшим из всех, кого он когда-либо нанимал. В работе они отлично дополняли друг друга. Джесси, мягкая, по-матерински заботливая, даже напоминала Марку, когда надо послать цветы Лотте. Она интуитивно чувствовала подвохи и нечестных клиентов. «Если тебе надо будет поговорить со мной, дорогой, ты знаешь, где меня найти...» Она знала, где подколот каждый листик документации, ладила со всеми водителями и была знакома с их проблемами. Но сейчас все, кто мог бы помочь ему, — все до одного — исчезли.

— Мне очень жаль, но я больше ничего не знаю о том, где может быть Джесси. Я действительно хотел бы помочь вам. — Это прозвучало так, будто он пытается чинить им препятствия. Тревога грызла его. Что за чертова ситуация!

В течение следующего часа полицейские на разные лады повторяли одни и те же вопросы:

— Кто помог вам поменять фургоны? Где вы взяли взрывчатку?

— Взял что? — Марк даже не знал, как она выглядит, не говоря уже о том, где достать ее.

В глазах Крэга отражалось нетерпение. Он начал давить на Марка, но тот отвечал только одно:

— Простите, я не знаю, о чем вы говорите. — Недоверие, две пары подозревающих его глаз.

Однако Марк не винил их. Они потратили на расследование многие часы, но только зашли в тупик. Он узнал гораздо больше, чем они.

— Мне нужен адвокат. — Марку было необходимо кому-нибудь рассказать всю историю. — Послушайте, я должен вам сказать... я боюсь за Карлу. Я уверен, что мой брат Кларк не в себе.

— Она со своим мужем, мистер Уайтхед. Это ваш брат. И мы, чтобы вы знали, вовсе не боимся за нее. — Двое мужчин поднялись на ноги, допрос окончился. — Даже если бы мы ничего не знали, то дневник Карлы дает нам основание считать, что она находится в надежных руках вашего брата.

— Дневник?

— Это последовательное и очень полное описание всех событий, мистер Уайтхед, и свидетельство ее полного доверия Кларку. Он был найден недалеко от того места, где они останавливались, чтобы провести медовый месяц. Кстати, недалеко и от вашего бесчувственного тела.

Одетый в форму полицейский отвел ошеломленного Марка в скудно обставленную одиночную камеру.

Марк уперся локтями в колени, запустил пальцы в волосы и задумался, оценив в полной мере издевательскую легкость, с которой Кларк проскользнул в свою личину, а Марка впихнул в свою.

За стеной какой-то заключенный громко жаловался на боли в животе, двери с грохотом открывались и закрывались, и всю ночь напролет работу полиции сопровождали характерные звуки — крики пьяных, сирены...

Марк начал думать о Карле. Она писала о нем совершенно без всякого умысла, и полиция поверила, что она в безопасности. Это были слова, оправдывавшие Кларка.

У Марка не оставалось ни капли надежды. Теперь она была с Кларком, а его очарование стало легендой. За несколько часов он все поставит с ног на голову, и Карла поверит ему. Тоска заставила его вскочить на ноги и зашагать по камере. Он безуспешно пытался отогнать картину сплетенных тел Кларка и Карлы.

— Карла, если бы ты знала, как сильно я люблю тебя...

Его адвокат Кэрол нашла совершенно отчаявшегося, измученного человека.

— Вставай, детка, пора. — Кларк потряс кушетку, невзирая на ее недомогание. Когда она повернулась на другой бок, Уайтхед включил на полную громкость радио и загрохотал кастрюлей и сковородкой. — Не притворяйся, что ты спишь.

Вместе с грубым пробуждением пришло осознание действительности. Человек, которого она любила, был с ней только во сне; здесь, в холодном свете дня, его не было. Она хотела вернуться в сон. Если бы она была ему нужна, он бы пришел и забрал ее.

— Ну, растрясись, детка. Как только ты будешь готова, мы отправимся за провизией. Залезем в кубышку, которая хранится в твоем банке, а?

— Кубышку? — С трудом приходя в себя, она подперла щеку кулаком.

— Да. — Он отвернулся и поставил чайник на плиту. — Чертовы денежки, детка. Я положил их на твой счет от греха подальше.

— Ты... Ты их выиграл?

— С чего ты взяла?

— Я так подумала. — Полностью проснувшись, испытывая ужас, Карла соскользнула с кушетки. — Скажи мне честно, откуда эти деньги, Кларк, или я к ним не прикоснусь!

Глаза Кларка сузились, он пожал плечами.

— Заработал, откуда же еще? — Он увидел подозрение в глазах Карлы и поправился: — Большую часть я заработал, остальные сэкономил, раз нам не пришлось платить за свадьбу и медовый месяц. — Потом он слегка скривился, изображая смущение. — Ладно, признаюсь. Часть этих денег я выиграл.

— Ах... — Карла заколебалась. Кларк умел убеждать.

— А что думает об этом наш Марк? Как он считает, откуда эти деньги? — Кларк вспомнил, как богатенький Марк отказал ему в помощи.

— Он не знает. — Карла вздернула подбородок. — Не мог вспомнить.

— И это все, что он сказал? — продолжал грубо допытываться Кларк.

— Более или менее, — прошептала Карла. К ее удивлению, Кларк довольно хмыкнул.

— На этот раз мы выплыли, не так ли? — Он потер руки. — Чем не золотое времечко?

Мы? Стараясь собрать воедино остатки разбегающихся мыслей, Карла постаралась не показать удивления. Неожиданно Кларк обхватил ее за талию и крепко прижал спиной к себе.

— Теперь мы с тобой можем позабавиться.

Для Карлы было совершенно невозможно находиться в объятиях Кларка. Казалось, ее обнимали совершенно чужие руки. Карле пришлось стиснуть зубы, чтобы побороть желание вырваться.

— Сначала мне надо к врачу, — сказала она по возможности спокойно, — сейчас неблагоприятные дни. — Может, я выторгую неделю, это же белая ложь, стало быть, не грех. Она вздохнула с облегчением, когда Кларк раздраженно выругался.

Она не доверяет ему. Кларк мог почувствовать ее облегчение, для этого не надо быть семи пядей во лбу. Каждый раз, когда он приближается, у нее находится предлог уйти в сторону. Ладно, подождем, думал он, все равно скоро она снова станет куклой в моих руках. Улыбнувшись Карле и пропустив ее в маленькую ванную, Кларк успокоил себя, что единственная дочь Франчески Лайл должна стоить целое состояние. Стало быть, есть смысл подождать. Забавно, как он это выяснил...

Ящик шкафа Карлы в ее доме в Уэст-Хэмпстеде был слегка открыт. Оттуда выглядывал краешек папки со старыми газетными вырезками... Он сидел и ожидал, когда Карла спустится вниз. Этот случайный быстрый взгляд на папку изменил все. Кларк вспомнил возбуждение, которое он почувствовал, когда прочел выцветшие строки: «Смерть Франчески Лайл повергла в оцепенение весь музыкальный мир. Ее дочь Карла потрясена гибелью матери и просит из уважения к горю не беспокоить ее. Оба родителя — певица и ее муж и менеджер Джо Бруни — оставили все свое состояние дочери. Письма и телеграммы с выражением соболезнования и сочувствия непрерывно поступают от коллег по работе в развлекательном бизнесе...»

Прочесть дальше он не успел. На лестнице уже слышались шаги Карлы, поэтому он засунул папку с вырезками обратно в шкаф. Но спокойная, приятная девушка сама по себе тоже кое-что стоила, по мнению Кларка. Самое трудное — удержать в себе то, что он узнал. И он справился. К тому же она была так мила. Но теперь... Теперь она обладала неотразимой привлекательностью и он хотел ее, богатую или бедную. Уж этот приз Марк у него не отнимет, даже если для этого Кларку придется упечь брата в тюрьму до конца жизни.

Он молча усмехнулся. Действительно, смешно. Раньше всегда было наоборот: Кларк хотел все то, что было у Марка. Как чертовски приятно, что теперь у Марка текут слюнки по тому, что принадлежит Кларку.

Это моя жена, приятель. Я ее не отдам. У тебя нет шансов.

Радио все еще было включено, когда Карла вышла из ванной. Дверь фургона оставалась открытой, и Карла видела Кларка, сидевшего снаружи на ступеньке и разговаривавшего по мобильному телефону. Голос диктора, читавшего сводку новостей, имел небольшой шотландский акцент.