Кавказская пленница

— Да, точно.

— ...Активистка, комсомолка, спортсменка,— продол­жал перечислять ее достоинства дядя.

— Спортсменка? — переспросил Саахов. Нина хихикнула, озорно поглядывая на дядю.

— Дядя про меня все знает.

Тут Саахов как-то сразу повеселел.

— Отличница и комсомолка? Это как раз то, что нам нужно. Да? — обратился он за поддержкой к дяде.

Но тот моргал глазами, ничего не понимая.

— А что вам нужно? — поинтересовалась Цина.

— Дело в том, что... В общем, у меня к Вам такой неожиданный вопрос. Можно?

— Пожалуйста!

— Вы как относитесь к бракосочетанию?

От неожиданности Нина даже ойкнула, потом подумала и, смеясь, ответила:

— Положительно.

Тут в разговор решил вмешаться Аджебраил:

— Ну, нет. Ей об этом думать еще рано...

Саахов, быстро перебив его, в нравоучительном тоне заявил:

— Об этом думать никому не рано и никому не поздно, между прочим! Да? Иди заводи мотор, сейчас поедем.

Аджебраил, поняв, что чем-то рассердил шефа, миро­любиво улыбнулся и быстро удалился к машине. Саахов же обратился к Нине с новым вопросом:

— А как Вы относитесь к тому, чтобы посетить сегодня открытие нового Дворца бракосочетания в нашем городе?

— Я обязательно приду!

— Точно придете?

— Приду, приду!

Тут Саахов подошел к Нине поближе и, обняв ее за плечо, доверительным голосом сказал:

— Тогда у меня к Вам будет небольшое, но ответствен­ное поручение.

— Интересно, какое?

— А вот придете — узнаете. Так что ждем Вас сегодня к началу торжественной части.

— Хорошо! Договорились!

И Нина скрылась за воротами дома.

Саахов повернулся и в глубокой задумчивости зашагал к машине. Внезапно его посетила совершенно неожиданная идея. Ему вдруг невероятно захотелось, чтобы эта прекрас­ная девушка была рядом с ним. Она могла бы стать глав­ным украшением в его полном изобилии доме. Столько лет отдано общественной работе, столько всего нажито: и до­бра, и уважения в городке. Теперь можно было бы поду­мать и о личной жизни.

Сев в машину, он, как бы невзначай, спросил Аджебраила:

— А что, надолго племянница приехала?

— Я думаю, до конца лета, пока занятия не начнутся.

— Родители ее, наверное, тоже приедут погостить?

 Аджебраил печально вздохнул:

— Нет, не приедут. Погибли они много лет назад; Нина еще маленькая была.

— А, извини, дорогой. Не знал.

Какое-то время они ехали молча, потом Саахов снова спросил:

— Как дядя, ты должен подумать о будущем девочки. Как ты себе его представляешь?

— А что тут представлять? Закончит институт, пойдет работать, а там видно будет. Может, замуж выйдет.

— Недальновидный ты человек, как я погляжу. Институт, работа — все это правильно. Но что для женщины главное?

— А что главное? — не понимая, к чему клонит шеф, переспросил Аджебраил.

— Для женщины главное крепкий тыл — дом, семья. А это может обеспечить далеко не каждый. Сам понима­ешь, какая теперь молодежь пошла.

— Да, молодежь сейчас какая-то легкомысленная,— согласился Аджебраил.— А что?

У тебя есть серьезный жених на примете? А то я смотрю, ты все в ту сторону, все об этом говоришь.

— Есть жених.

— И кто же это? Я его знаю?

— Знаешь, дорогой, знаешь. Посмотри, кто сидит спра­ва от тебя в машине на сиденьи.

— Что смотреть. Ты сидишь.

— Вот я и есть жених.

Аджебраил как будто чем-то поперхнулся, и руль забе­гал у него в руках. Машину мотнуло из стороны в сторону.

— Ты что такой слабонервный, дорогой? Следи лучше за дорогой,— рассердился Саахов.

Аджебраил возмущенно засопел:

— Ты в следующий раз, прежде чем такие шутки шу­тить, предупреждай меня. Я машину остановлю.

— Какие шутки, дорогой? Я вполне серьезно. Аджебраил все-таки остановил машину.

— Ты на себя в зеркало давно смотрел? Ты помнишь, сколько тебе лет?

— Брось ты эти предрассудки, дорогой. Муж не статуя, чтобы на него любоваться. А она у меня будет, как у Бога за пазухой. И калым я за нее хороший дам. Все в лучших традициях наших предков.

— Калым, говоришь? — уткнулся в руль Аджебраил.

— Ты не спеши с ответом, подумай хорошенько. А завт­ра придешь ко мне в кабинет,

и мы обсудим подробности.

* * *

В ресторане Шурика и администратора принял сам заведующий, старый при­ятель администратора. Услыхав о научных изысканиях Шу­рика, он быстро организовал столик и принялся «толкать» тосты один за другим.

Шурик слушал, подперев отяжелевшую голову обеими руками, а администратор иллюстрировал каждый тост же­стами и мимикой, и вместе с заведующим они представляли собой уже маленький коллектив художественной самодея­тельности.

— Когда все листья упали с деревьев, и холодные ветры возвестили о скором начале зимы, все птички собра­лись в стаи и полетели зимовать на юг. Одна маленькая, но гордая птичка сказала: «Пускай все летят, куда хотят, а лично я полечу прямо на солнце!» И она стала подни­маться все выше и выше. Но очень скоро обожгла себе крылья и упала

на самое дно самого глубокого ущелья.

Он сделал суровое лицо и, немного помолчав, то ли дожидаясь, пока птичка долетит до самого дна, то ли в поч­тении ее памяти, закончил:

— Так выпьем за то, чтобы никто из нас, как бы высоко он ни поднимался, никогда не отрывался бы от коллектива!

Он поднял стакан, чтобы выпить, но тут заметил, что Шурик уткнулся лицом в ладони и весь сотрясается в ры­даниях. Это привело рассказчика в полное замешатель­ство. Он отставил стакан и бросился к Шурику.

— Что?! Что случилось, дорогой?!

 Администратор тоже не на шутку обеспокоился:

— Что с тобой?! Тебя кто-то обидел?

Шурик поднял на них заплаканное лицо и сквозь слезы выдавил из себя почти по буквам:

— П-п-птичку жалко.

* * *

В поисках жемчужин народной мудрости Шурик, ведо­мый администратором гостиницы, оказался в городском парке культуры и отдыха.

Старик шашлычник с громадным рогом в руках, напол­ненным до краев вином, вещал им очередной тост:

— ...И принцесса от злости повесилась на собственной косе. Потому что он совершенно точно сосчитал, сколько зерен в мешке, сколько капель в море и сколько звезд на небе.

Старик поднял свой рог:

— Так выпьем же за кибернетику!

Шурик и администратор последовали призыву. Выпив до дна, Шурик повесил свой рог на острие забора.

Старик снял с мангала по шашлыку и подал их гостям:

— На здоровье!

Где-то неподалеку оркестр заиграл праздничный марш. Щурик стал прислушиваться и удивленно спросил:

— Это что, парад?

— Нет, дорогой. Сегодня в нашем городе открывается новый Дворец бракосочетания. Эта музыка, возможно, от­туда,— пояснил старик.

— Торжественные события — это по моей части.

И, вытащив из внутреннего кармана свой блокнот, Шурик, шатаясь и спотыкаясь, поплелся в ту сторону, откуда была слышна музыка оркестра.

На площади перед новым Дворцом бракосочетания со­бралось довольно много народу. Сразу по окончании тор­жественной части дворец должен был вступить в эксплуа­тацию на полную мощность, и поэтому несколько пар новобрачных, а также сонм их гостей в нетерпении и трепе­те дожидались своей очереди.

Шурик, упорно протискиваясь через толпу, подобрался почти к самому крыльцу дворца. Неподалеку от него в окружении подруг стояла Нина, но он ее не заметил.

На крыльцо вышел первый оратор. Это был товарищ Саахов, одетый в выходной серо-голубой костюм и шляпу-котелок. Вслед за ним следовал Аджебраил. Он нес крас­ную плюшевую подушечку, на которой лежали ножницы.

Подойдя к микрофону, Саахов обвел всех ликующим взглядом и торжественным тоном произнес:

— Сегодня у нас радостный, светлый, солнечный празд­ник. Через несколько секунд эти серебряные ножницы разрежут эту алую шелковую ленточку и откроют всем молодоженам нашего района прямую дорогу вперед к свет­лому будущему, понимаете ли, к счастью, любви и согла­сию, понимаете ли, посредством нашего Дворца брако­сочетаний.