Страница 26 из 48
Пит Ролинг старался избегать обсуждений своего нового брака, предпочитая вести тихую жизнь без огласки. Он до сих пор покупает мясо в Татшилле, у Джеффа Роузера, но в разговоры с ним вступает крайне неохотно. Семья Ролингов распалась по объективному стечению обстоятельств, и в защиту Пита можно сказать, что все-таки его жена Энн умирала дома, в своей постели, после десяти лет болезни, и он всегда был рядом. Джон Неттлшип, многие годы друживший с Ролингами, говорит, что «Питу было очень нелегко.Пришлось заново строить свою жизнь». Мария Инес отчетливо помнит впечатление, сохранившееся у нее со времен пребывания Джоанны в Порто: «Она очень любила отца».
Джоанна, направляясь к сестре, взяла билет на поезд до Эдинбурга. К своему огорчению, она не смогла приехать на свадьбу Ди в сентябре (третье за год бракосочетание в семье Ролингов, и тоже без венчания). Ди вышла замуж за Роджера Мура. Церемония, на которой присутствовали только несколько близких друзей, состоялась в регистрационном отделе Св. Андрея, Индия-Билдингс, в Эдинбурге 3 сентября. Когда, спустя всего два месяца после их свадьбы, Джоанна с ребенком появилась на пороге дома номер 140 по Марчмонт-роад, у молодоженов не оставалось другого выбора, как принять ее у себя. Впрочем, сестры были очень привязаны друг к другу.
Ди обладала счастливой способностью видеть все в радужном свете, она всегда ободряла сестру, что было особенно важно в период работы над «Гарри Поттером». Джоанна вспоминает, что в первый раз рассказала Ди о Гарри, когда поселилась в ее доме на Марчмонт-роад. В Порто она написала три первые главы, и у нее оставалось еще множество записей и идей относительно дальнейшего сюжета, в том числе и развязки. Ди упросила Джоанну дать ей почитать написанное, и ее «зацепило». «Если бы она не смеялась, — говорит Джоанна, — я бы забросила все это. Но Ди прямо хохотала».
Между тем в жизни Джоанны, помимо Гарри Поттера, были и другие заботы. Она придумала мальчика-волшебника еще три с половиной года назад, а написала всего три главы, значит, вряд ли мысли Джоанны были полностью поглощены Гарри.
Джоанна, которая считала себя независимой, образованной женщиной, не желала быть обузой для сестры и друзей. Немного пожив у Ди и успокоившись, она нашла себе другое временное жилье. Ее новая жизнь стала напоминать жалкое, нищенское существование, на которое Томас Харди обрек своих героев — Майкла Хенчарда, мэра Кастербриджа или Тесс из рода д’Эбервиллей. «Никогда не думала, что все может быть так плохо, — рассказывала Джоанна в интервью газете «Гардиан». — Я даже представить себе не могла, что когда-нибудь одна, с ребенком на руках окажусь в неотапливаемой квартире, где полно мышей. И я злилась на себя, поскольку понимала, что нельзя растить дочь в таких условиях».
Помимо нищеты, Джоанне пришлось столкнуться еще с одним кошмаром — бюрократией. 21 декабря 1993 г. она обратилась в Отдел социального обеспечения на Коммершл-стрит округа Лейт. Ей пришлось заполнять кучу анкет, чтобы подать заявку на получение государственных дотаций и пособия по социальному обеспечению. Она до сих пор с содроганием вспоминает муки унижения, которые пережила, рассказывая твердолобым чиновникам о своих несчастьях: «Сначала нужно было пройти собеседование и доложить всем и каждому, почему я оказалась на мели, без денег и без мужа. Я понимала: им хотелось заставить меня ощутить собственную жал- кость и никчемность, хотя я чувствовала себя так и без их стараний».
Награда за все эти унижения составляла 69£ (103,50$) в неделю, на которые ей полагалось кормить и одевать себя и ребенка и оплачивать коммунальные услуги. Одним из рождественских подарков, полученных Джоанной от друзей в том году, был альбом «REM». Она снова и снова проигрывала композицию «Everybody Hurts». Наконец она больше не смогла выносить мышиную возню за плинтусами и решилась на отчаянный шаг: заняла 600£ (900$) у Шона Харриса — своего «верного друга на все времена», который один из немногих ни разу не подвел и не предал Джоанну. Но все ее надежды на быстрый переезд в лучшие жилищные условия рухнули. В поисках съемной квартиры она обзвонила десяток эдинбургских агентств недвижимости, но везде ей было отказано в услугах. Эта проблема всплыла в памяти Джоанны, когда она начала заниматься благотворительной деятельностью и предложила свою помощь организации по делам неполных семей. «На том конце провода равнодушные голоса неизменно отвечали: «Извините, мы не сдаем квартиры людям, живущим на государственное пособие».
Джоанна уж совсем было отчаялась, когда одна служащая, то ли пожалев ее, то ли чтобы побыстрее от нее отделаться, согласилась показать ей несколько квартир. «Я уловила в ее голосе некоторую нерешительность, — вспоминает писательница, — и принялась говорить так быстро, что она, наверное, с трудом понимала, о чем речь». В тот же день Джоанна сняла квартиру — немеблированную, с одной спальней, в доме номер семь по Саут-Лорн-Плэйс округа Лейт, в одном из самых старых кварталов Эдинбурга. Начало было положено. Сестра и эдинбургские знакомые одолжили ей кое-какую мебель, и они с Джессикой въехали в свой новый дом, где им было суждено прожить следующие три года и где наконец-то была завершена рукопись «Гарри Поттера и философского камня».
Лейт не самый плохой округ Эдинбурга. Если бы Джоанна стояла на очереди в муниципалитете, ее наверняка разместили бы в каком-нибудь захудалом районе вроде Мюирхауса, где процветает преступность и наркомания — известные проблемы большого города. Когда Джоанна поселилась в Лейте, в районе велась реставрация зданий, в частности вдоль набережной, где открывались новые бистро и бары. Так называемый Берег (Shoar), теперь один из самых фешенебельных кварталов Эдинбурга, находился всего в миле от нового дома Джоанны. Но для нее — все равно что на Марсе.
Джоанна и Джессика жили на первом этаже типового четырехэтажного здания, где было во семьквартир. Если выйти из дома и посмотреть налево, взгляд упирается в точно такой же серобурый корпус. Тот же самый вид открывался впереди, а также справа. Во дворе — запущенный палисадник с коричневым лакированным столом и скамьей. Посидеть есть где, да кто же захочет? Уж конечно, не ищущий вдохновения писатель. На улице кругом — одни старики, издавна жившие в Лейте, а теперь селившиеся в приютах для престарелых под бдительным надзором местного муниципалитета. За углом, на Лорн-стрит, находилась благоустроенная начальная школа, куда пошла Джессика, когда ей исполнилось пять лет.
Джоанна снова оказалась «в плену», как часто бывало в ее жизни — в школе Уайдена, на улице Дуке де Салданья. День за днем она проводила в одиночестве, общаясь лишь со своей дочерью. Потом, когда казалось, что хуже быть не может, из Порто приехал Хорхе. Это стало для Джоанны еще одним ударом. После того как от него ушла Джоанна, Хорхе пристрастился к наркотикам.
Джоанна позвонила друзьям, чтобы они не подпускали бывшего мужа к ней и Джессике, а сама направилась на Коммершл-стрит, где находилась адвокатская контора «Блэклок Торли». Она никому не говорила, до какой степени стала бояться Хорхе, и с ее стороны это был отважный шаг. 15 марта 1994 г. Джоанна инициировала дело о судебном запрете, чтобы закон оградил ее от посягательств Хорхе. Сразу, как только адвокаты подали иск от ее имени, был выдан временный ордер. В Шотландии это серьезное дело, особенно если истица (Джоанна) намеревалась добиться постоянного судебного запрета. Иск Джоанны против ее мужа был удовлетворен, и ему, по решению суда, было запрещено «преследовать ее физически и словесно, угрожать ей либо приводить в состояние страха и тревоги, а также применять к ней насилие на территории действия распоряжения суда Эдинбурга».
Хорхе ничего не оставалась, кроме как вернуться в Португалию.
Между тем Джоанна все больше погружалась в состояние депрессии. Это была не апатия, не тоска, не уныние — бездонная черная бездна отчаяния. Дементоры в «Узнике Азкабана» — порождение как раз того сумрачного периода в жизни писательницы. «Это полное отсутствие способности представить себя в будущем жизнерадостным человеком, отсутствие всякой надежды — это страшное ощущение, не сравнимое с обычной грустью».