Страница 41 из 124
Максим нахмурился, изобразил сочувствие.
- Если я его не выдам, - продолжал жаловаться Загогульский, - военные мне всю карьеру испоганят. Устроят в моем лесу маневры, или вовсе эту местность под полигон отдадут. И все. Прощай банда, прощай доходы. Кого я смогу грабить на полигоне? Так что никаких перспектив: ни баронства, ни банкирства.
- Переберись грабить в другое место, - попробовал посоветовать Максим.
- В какое другое место! - вскинулся атаман. - У нас тут все доходные места давно поделены и переделены. В пустыню, что ли идти, караваны грабить? Так караваны у нас раз в год проходят. А в пустыне сплошной песок: ни жратвы, ни воды. Если от голода не сдохнешь, так от жары высохнешь.
Он грустно смотрел на Максима, и тому, действительно, стало жалко атамана, которому в пустыне будет некого грабить. Загогульский почувствовал это.
- Они же вашему Баху ничего не сделают? - бросил он пробный шар. - Поспрашивают о чем-нибудь, потом отпустят.
- Нет, - возразил Максим, - Не для того они за Бахом охотятся, чтобы отпустить его. А наш план по осмотру исторических ценностей? Его сам герцог Ральф утвердил. Что герцог скажет?
- Вот я и думаю, - сразу сменил тон атаман, - что нельзя нашего Баха военным отдавать. Такое сорвет планы герцога. Он мне этого не простит.
- Так - согласился Максим. - Не простит и даже хуже того...
Оба помолчали. Каждый ждал, что предложит другой. Первым заговорил Максим.
- Есть идея, - сказал он. - Конструктивная.
- Выкладывай, - без особой надежды откликнулся атаман.
- Начнем с того, что ты нашего Баха должен с соответствующей охраной отправить заказчику к Старой мельнице.
- Так.
- А я, Агофен и Дороша, личности свободные, тоже можем прогуляться к этой мельнице.
- Подожди, подожди... - Загогульский соображал быстро. - Давай-ка я продолжу...
Они еще долго сидели, обсуждая план, и отрабатывали детали. Постепенно план Максима превращался в остроумный план атамана Гвадирога Загогульского. Загогульский, он такой - всегда что-нибудь особенное придумает! Разошлись довольные друг другом.
Эмилий, Агофен и Дороша ждали Максима, ждали результатов его разговора с атаманом.
- Наш план принят полностью, - доложил Максим. - Завтра утром они пойдут продавать Эмилия. Мы идем следом. Разбойники получат деньги и уйдут. А мы попросим заказчиков, которые явятся за Эмилием, рассказать, почему они так усердно охотится за ним. Я думаю, не из-за того, что он Заслуженный библиотекарь Гезерского герцогства. Кое-какие детали нам сейчас надо отработать.
Обсуждая все детали, все мелочи и подробности предстоящих действий своего небольшого отряда друзья засиделись допоздна.
Ночь была безлунной, но на поляне было светло от множества костров. Разбойники тоже не спали. Одни готовили поздний ужин, другие просто отдыхали... Агофен распахнул окно. В комнату стали долетать запахи жареной говядины, подгоревшей каши, а вместе с ними, отрывки разговоров и шутки, понятные только самим разбойникам. Потом сочный баритон неторопливо затянул:
Темная ночка, да дым до небес,
Все мы разбойники - парни крутые.
Земля наша мама, отец у нас лес.
А наши братишки - дубины большие...
С присвистом, эханьем и уханьем хор подхватил:
Станем мы банкиры!
Станем мы бароны!
Ух! Ух! Ух! Пере-ух!
Кух, кух!
Будем кружева носить,
Кушать макароны!
Эх! Эх! Эх! Пере-эх!
Кех, кех!
- Примитив, - осудил бандитскую самодеятельность Дороша. - И слова примитивные, и напев барахольный.
- Баритон вполне приличный, - отметил Агофен. - И басы хорошо подхватили.
- Нет сейчас в песнях ни настоящей поэзии, ни нежной музыки, - с грустью поведал Эмилий. - Ты бы послушал наших вагантов. [40]Вот кто поет: за душу берет и плакать хочется. А у певцов, которые сейчас выступают на турнирах и в тавернах, не песни, а непонятно что. Ни смысла, ни мысли. Три слова ухватят и повторяют их... Музыка такая же. Куда катится искусство?... Моя матушка бы их всех поубивала. А это - самодеятельность, что с их возьмешь.
Баритон тем временем опять затянул:
Темная ночка, и звери все спят,
Но некогда нам ни лежать, ни дремать.
Большие заботы у нас опять:
Гостей встречать, да гостей провожать.
И снова поляна взорвалась всеобщим криком и свистом:
Станем мы банкиры!
Станем мы бароны!
Ух! Ух! Ух! Пере-ух!
Кух, кух!
Будем кружева носить,
Кушать макароны!
Эх! Эх! Эх! Пере-эх!
Кех, кех!
- Закройте окно, - попросил Максим. - Отдыхаем. Завтра у нас день тоже будет нелегким.
Агофен затворил окно, и сразу стало тихо.
- А я пойду, прогуляюсь, - поднялся Дороша. - Надо кое-кого повидать.
- Откуда у тебя здесь знакомые, мой энергичный друг? - удивился Агофен.
- Нисколько мне этот Рогмунд не знакомый. В лесу сегодня встретились. Но он рыжий, - объяснил лепрекон.
- Зачем тебе рыжий? - не отставал Агофен.
- Так он из Красной Речушки, - сообщил Дороша, - надо узнать, у него кое-что, - и увидев недоумение в глазах собеседников, спросил: - Вы что, про Красную Речушку не знаете?
- Не знаю, - признался Бах.
Если Эмилий не знал про Красную Речушку, то что говорить про Агофена или, тем более, про Максима.
- Там, в Красной Речушке, все население рыжее, - стал объяснять Дороша. - Даже малые дети: еще ходить не могут, а уже рыжие. А все потому, что употребляют для питья воду из речушки, которая там протекает.
- Весьма неправдоподобно звучит, - позволил себе усомниться Эмилий. - Ни в одном краеведческом трактате такое не упоминается. И этнографы об этом не сообщают.
- Так все твои этнографы по кабинетам сидят, откуда им про Красную Речушку знать? А я там был, - одной короткой фразой Дороша осудил кабинетных ученых и утвердил истину.
- И большая там река? - поинтересовался Максим.
- Да какая река... Я же говорю - речушка. Ну, течет. Без разбега не перепрыгнешь. Но кто из этой речушки воду пьет, рыжим становиться. Девицы, которые хотят рыжими стать, приезжают в Красную Речушку. Месяц поживут там, воды попьют, - и рыжие. Навсегда.
- Вода в реке красная?
- Кто же красную воду пить станет? - повел плечиками Дороша. - Вода чистая и выглядит совершенно обыкновенно. Но в ней имеются особенные корпускулы, которые изменяют цвет волос.
- Вроде краски... - уточнил Агофен.
- Нет. Это драконы красками пользуются, хохолки свои мажут в разный цвет, по моде. Краска на волос действует снаружи. Ее и смыть можно. А корпускула впитывается через питье и меняет цвет волоса изнутри. Навсегда.
- Что ты хочешь узнать у рыжего, если не секрет? - поинтересовался Агофен.
- Никакого секрета. В Красной Речушке кожевенных дел мастер Тимоха работает. Хочу узнать какая кожа у них идет в этом сезоне. И еще, Малявка хвастался, что у него хорошие медные пуговицы имеются. Надо посмотреть, может из них что-то для башмака сделать можно. Так я пойду.