Сладкая боль

И тут я ее вижу.

Чью-то тень.

За мной наблюдают.

В моей комнате кто-то есть.

— Блин!

Я сбрасываю одеяло и от спешки вываливаюсь с кровати на пол, запутавшись ногами в простыне. Когда я поднимаюсь, загадочный незнакомец, кто бы он ни был, исчезает. Я подхожу к двери и включаю свет. Руки дрожат.

Хотя я понимаю, что это маловероятно, даже глупо, я открываю стоящий возле двери шкаф и заглядываю внутрь. Там ничего, кроме одежды.

Я бегом спускаюсь по лестнице, включая по пути свет.

— Эй! Тут кто-нибудь есть?

Мой голос эхом отражается от стен, неестественно громко звучит в безмолвной ночи, и гулкая тишина пугает еще сильней. Дом внезапно кажется слишком большим, слишком пустым, слишком мрачным. Я чувствую себя одиноким и беззащитным, одним на целом свете. Добравшись до прихожей, я проверяю входную дверь. Она заперта. Заглядываю в гостиную и столовую, потом в бальную залу. Никого. Никаких знаков постороннего присутствия. Вообще ничего.

Внезапно мне приходит в голову, что нужно побеспокоиться и об Анне. Может быть, незваный гость пошел в другую сторону — к ее комнате. Не исключено, что она в опасности. Я бегу наверх и барабаню в дверь.

— Анна, вы в порядке?

Не дождавшись ответа, врываюсь и ищу выключатель. Анна сидит и протирает глаза.

— Тим, что вы делаете? Что за шум? — раздраженно спрашивает она. — Что случилось?

— Я кого-то видел.

— В смысле?

— В моей комнате, — настойчиво говорю я. — Кто-то стоял на пороге и наблюдал за мной.

Она отбрасывает одеяло и встает.

— Вы уверены? О Господи. Вы… вы посмотрели внизу?

— Дверь заперта.

— Обе двери?

— Не знаю. Блин. Я проверил только одну.

Мы идем вниз. Анна опасливо кутается в халат.

— Вы видели человека? — уточняет она. — И что он делал?

— Не знаю, — отвечаю я. — Было слишком темно, я не разглядел. Там просто кто-то стоял.

Задняя дверь заперта, на кухне тихо и спокойно. Ничего не пропало и не сдвинуто с места.

— Другие комнаты внизу я уже осмотрел, — говорю я. — Там никого. Это очень странно. В смысле, разве можно проникнуть в дом, не разбив окно, например?

— Вы правы, так не бывает, — отвечает Анна.

Она больше не кажется испуганной, только усталой и слегка раздраженной. Но она избегает моего взгляда, и я гадаю: это ее нормальное состояние или она что-то скрывает?

А вдруг именно Анна за мной наблюдала? Если так, то зачем? Может быть, она не просто смотрела, а пришла поговорить, спросить о чем-нибудь? Или просто хотела убедиться, что я дома. Наверное, я напугал девушку, когда закричал. Но почему бы просто не сказать прямо? Зачем лгать?

Другой вариант — что в дом пробрался посторонний человек — гораздо неприятнее. Но какой смысл? Если преступник вломился в дом, почему он ничего не взял?

Я не делюсь мыслями с Анной. Ясно, что говорить она не хочет: девушка держит голову опущенной и крепко обхватывает себя руками. Мы гасим свет и возвращаемся наверх. Дойдя до спальни, я желаю спокойной ночи, и в ответ Анна издает какой-то неопределенный звук.

Сердце у меня еще колотится, я чувствую горьковатый привкус адреналина. Мысленно я до сих пор вижу человека, стоящего в дверях, и знаю, что это был не сон. Воспоминание слишком отчетливое, ясное, оно не меркнет в отличие от сна. Я пытаюсь внушить себе, что мне померещилось от усталости и от выпитого пива. Но я не в силах изгнать зловещее ощущение, что в Анне Лондон и ее пустом старом доме есть нечто очень странное.

Я ложусь в постель, но следующие несколько часов ворочаюсь и вздрагиваю при каждом внезапном шорохе. Я слишком испуган, чтобы спать. Наконец, в начале пятого, удается вздремнуть, но через три часа раздается звонок мобильника.

— Блин. — Я сажусь и ищу телефон, намереваясь его выключить, но замечаю, что пришло сообщение от Лиллы.

«Вставай, соня, я возле дома. Открой дверь. У меня всего 20 минут».

Шагая по лестнице, я размышляю над тем, что произошло ночью. Темная фигура в дверях… Теперь случившееся кажется таким далеким. Недавние яркие воспоминания стали размытыми и смутными при ярком, привычном свете дня.

Я открываю дверь и вижу, что на крыльце стоит Лилла, как всегда в черном, уперев руки в бока. На ней мини-юбка, обнажающая безупречные ноги. Короткие волосы растрепаны, губы ярко накрашены. Она встряхивает головой и быстро входит в дом.

— Даже не верится, — говорит она, протискиваясь мимо меня в коридор. — Я решила, что ошиблась адресом, и чуть не постучалась в соседний дом, но вовремя увидела, как оттуда выходит какая-то старушка.

Лилла замирает и изумленно оглядывается.

— Черт возьми, Тим. Ты живешь в таком месте и даже не рассказал! Неужели это не сон?

Ее напористость и уверенность в том, что я обязан делиться с ней всеми событиями своей жизни, иногда меня забавляют. Но только не ранним утром.

— А ты как думаешь? — отвечаю я.

Она подходит ближе, привстает на цыпочки и чмокает меня в щеку.

— Тебе надо побриться.

Лилла идет по коридору, касаясь рукой стены, и качает головой.

— Пожалуйста, потише, — прошу я. — Ты топаешь как слон. Анна еще спит.

— Ох, прости. — Она виновато улыбается и снимает туфли. Неся их в руке, Лилла подходит к столовой, отворяет дверь и заглядывает. — Ни-ичего себе. Какой красивый цвет.

Она оценивает и гостиную.

— Что ты вообще тут делаешь? Время семь утра. Я хочу спать.

— Я решила посмотреть, как ты устроился. На работу все равно еще рано, — говорит Лилла, направляясь к кладовке, которую Анна называет барахолкой. — Ого, — произносит она, заходя внутрь. — Какая шикарная старая мебель. Отличные вещи. И, наверное, дорогие. Почему они тут свалены? Господи, как неразумно. Видимо, кое у кого денег куры не клюют.

Я встаю в дверях.

— Выйди оттуда.

— Зачем? — спрашивает она. — Я ничего не сломаю.

Я вздыхаю, приваливаюсь к косяку и наблюдаю, как Лилла проводит пальцами по старому деревянному комоду, открывает дверцы, разглядывает посуду. Она приподнимает крышку какого-то ящика, вытаскивает уйму старых бумаг и фотографий, рассматривает по одной…