Красная рука

— А ну пошла отсюда! — разозлился бармен. — Заткни свою глотку и проваливай, а не то я вызову полицию.

— Ах, полицию, такой-растакой, — надрывалась женщина. — Сейчас я тебе кое-что дам, что понравится полиции! — И она резким движением вытащила из сумки какой-то предмет и с яростью швырнула его прямо в лицо бармену.

Тот успел пригнуться, и предмет, пролетев над его головой, попал в бутылку и разбил ее вдребезги. Женщина с диким смехом ринулась к двери, и уже через секунду на мокрых ступенях послышался быстрый топот.

Бармен уныло огляделся по сторонам.

— Без толку за ней бежать, — сказал он, — и, боюсь, то, что она оставила, не возместит разбитую бутылку виски. — Он извлек из груды осколков что-то темное, похожее на квадратную каменную плитку, и поднял, внимательно рассматривая.

— Любопытная штуковина, — сказал он. — Может, кто-то из джентльменов хочет ее приобрести?

Во время этого бурного инцидента завсегдатаи бара лишь ненадолго оторвались от своих кружек и стаканов — и то только в тот момент, когда послышатся звон разбитого стекла. После этого в зале возобновились прежние перешептывания и перебранки, а робкие одиночки вновь принялись потягивать мерзкое пойло.

Дайсон быстро окинул взглядом предмет в руках бармена.

— Нельзя ли посмотреть? — попросил он. — Странная вещица, не так ли?

Это была небольшая каменная плитка — около четырех дюймов в длину и двух с половиной в ширину. Когда Дайсон дотронулся до нее, то, скорее, почувствовал, чем понял, что в его руках находится нечто исключительное. На поверхности камня было что-то высечено. Дайсону сразу же бросился в глаза уже знакомый знак, и от этого его сердце забилось чаще.

— Я, пожалуй, возьму это, — сказал он, с трудом сдерживая волнение. — Надеюсь, двух шиллингов хватит?

— Полдоллара, и камушек ваш, — сказал бармен. На том и порешили. Дайсон допил пиво, похвалил, закурил трубку и поспешил поскорее уйти. Придя домой, он запер дверь, положил плитку на письменный стол, а затем твердо уселся в кресло, чувствуя прилив решимости, как сидящая в окопах армия перед осадой города. Свет от свечи падал прямо на плитку, и, приглядевшись, Дайсон различил кисть с фигой — четко вырезанная на тусклой поверхности камня фига указывала на то, что находилось ниже.

— Это просто орнамент, — сказал себе Дайсон, — возможно, символический орнамент, но, уж конечно, не слова или условные их обозначения.

Кисть указывала на причудливые узоры, завитки и закорючки из тончайших, изящнейших линий; эти узоры занимали все пространство ниже руки, располагаясь на небольшом расстоянии друг от друга. Уяснить композиционный принцип этих запутаннейших узоров было совершенно невозможно, как невозможно понять его в отпечатке пальца на стекле.

«Может, у них естественное происхождение? — подумал Дайсон. — Природа создает удивительные рисунки на камнях, которых не касалась рука человека; в них часто можно угадать подобия зверей или цветов». И Дайсон вновь склонился над каменной плиткой, глядя на сей раз сквозь увеличительное стекло, чтобы убедиться, что эти запутанные лабиринты не созданы по одной лишь чистой случайности. Все завитки были разных размеров; некоторые меньше одной двенадцатой дюйма в диаметре; самые большие чуть не дотягивали до размера шестипенсовика; увеличительное стекло делало очевидным симметричность и четкость резьбы; в самых мелких спиральках линии отстояли друг от друга на сотые части дюйма. Все вместе они производили поразительное, фантастическое впечатление, и, всматриваясь в мистические знаки, на которые указывала кисть, Дайсон не мог избавиться от ощущения, что на него давит тяжесть веков и что этот загадочный предмет был в руках у некоего живого существа прежде, чем сформировались горы, и твердые породы еще плавились в бурлящем котле мироздания.

— Итак, «черные небеса» отыскались, — произнес Дайсон, — но значение этих «звезд» покрыто мраком — по крайней мере, для меня.

За окном спал Лондон; легкая прохлада проникла в комнату, где сидел Дайсон, не спускавший глаз с плитки, тускло поблескивающей в свете свечи; наконец он встал и, когда клал в стол древний камень, его прежний интерес к делу сэра Томаса Вивьена вырос во много раз. Перед его глазами возник образ почтенного, хорошо одетого джентльмена, лежащего под нарисованной на стене рукой, и этот образ вдруг непостижимым образом принес уверенность в том, что между смертью модного доктора из Уэст-Энда и странными узорами на плитке существует загадочная и несомненная связь.

День за днем сидел Дайсон за письменным столом и вглядывался в узоры на плитке, не в силах сопротивляться их магнетическому очарованию и одновременно абсолютно неспособный постичь столь мастерски зашифрованную в них загадку. Наконец, в полном отчаянии он призвал к себе мистера Филиппса, которому вкратце поведал историю обретения камня.

— Бог мой! — воскликнул Филиппс. — Как любопытно! Ваша находка необыкновенна! Она кажется мне более древней, чем хеттские орнаменты. Такое письмо, если это только письмо, мне неизвестно. Очень странные линии.

— Согласен. Но я хочу знать, что стоит за этими завитками. Не забывайте, эта плитка — те самые «черные небеса», которые упоминаются в письме, найденном в кармане сэра Томаса Вивьена. Оно как-то связано с его смертью.

— Нет! Какая чепуха! Не сомневаюсь, что эта древняя плитка украдена из коллекции. Согласен, что изображение руки в обоих случаях — странное совпадение, но все же только совпадение и ничего больше.

— Мой дорогой Филиппс, вы живое подтверждение аксиомы, что крайний скептицизм граничит с полной доверчивостью. Однако взялись бы вы расшифровать эту надпись?

— Я берусь расшифровать любое письмо, — ответил Филиппс. — Не верю в неразрешимые случаи. Эти знаки действительно ни на что не похожи, но это не повод считать, что надпись невозможно разгадать.

— Тогда забирайте эту плитку и сделайте, что сможете. Она уже преследует меня: такое ощущение, что я слишком долго смотрел в глаза Сфинкса.

Положив плитку в боковой карман, Филиппс удалился. Он почти не сомневался в успехе, потому что разработал тридцать семь способов расшифровки древних манускриптов. Однако, когда неделя миновала, и он вновь пришел навестить друга, на лице его не было торжествующей улыбки. Дайсона он застал в состоянии крайнего беспокойства — тот ходил взад-вперед по комнате, как человек, которого терзает какая-то тайная страсть. Услышав звук открываемой двери, Дайсон нервно обернулся.

— Ну как, удалось? — спросил он. — Что там написано?

— Дорогой друг, мне очень жать, но все мои старания ни к чему не привели, — признался Филиппс. — Я испробовал все известные мне способы расшифровки тайнописи. Более того, я проявил настойчивость и, можно сказать, заставил моего друга, сотрудника Британского музея,{1} лучшего специалиста в этой области, изучить плитку, но и он потерпел неудачу. Должно быть, это памятник исчезнувшей расы или вообще другой цивилизации. Вы знаете, Дайсон, что мне чужды предрассудки, но должен признаться: мне не терпится расстаться с этим черным камешком. Я провел с ним отвратительную неделю, он вызывает у меня омерзение.

Филиппс вытащил из кармана плитку и положил на стол перед Дайсоном.

— Между прочим, — продолжал он, — я оказался прав. Эта вещица и правда из коллекции. На обратной стороне сохранился обрывок бумажной наклейки.

— Я тоже обратил на нее внимание, — отозвался Дайсон, который, как по всему было видно, совсем упал духом. — Это действительно след от ярлыка, но меня не слишком заботит, откуда взялась эта плитка: главное — расшифровать надпись. Поэтому я и не обращал особенного внимания на обратную сторону. Однако дело, судя по всему, безнадежное; похоже, мы имеем дело с неразрешимой загадкой, хотя, сомнений нет, тут скрывается что-то очень важное.

Вскоре Филиппс ушел, а Дайсон, все еще находясь в подавленном состоянии, взял в руки плитку и небрежно перевернул ее. Обрывок наклейки на другой стороне так загрязнился, что казался просто темным пятном, но Дайсон, хотя и смотрел на него довольно бесцельно, сумел различить на том, что осталось, карандашные пометки. Вооружившись увеличительным стеклом, он с интересом вглядывался в надпись. К его неподдельной досаде часть пометок была оторвана, и он сумел разобрать только отдельные целые слова и слоги других. Одно слово напоминало «набег», ниже можно было разобрать что-то вроде «жестокий шаг»… все остальное было оторвано… И тут через мгновение решение само пришло к Дайсону, и он радостно рассмеялся.