Страница 24 из 64
Тут папа как раз вернулся из конторы, и мама представила ему фрёкен Бокк:
— Наша домоправительница, фрёкен Бокк!
— Наша домокозлючка, фрёкен Бокк! — воскликнул Малыш.
Затем он поспешно выскочил в дверь. За ним по пятам, дико лая, мчался Бимбо.
Назавтра мама уехала к бабушке. Все плакали, когда она уезжала, а больше всех — Малыш.
— Не хочу оставаться один с Домокозлючкой! — всхлипывал он.
Но случилось так, как и должно было случиться, ведь Буссе и Беттан после полудня долго еще оставались в школе, а папа не возвращался домой раньше пяти. И ежедневно много-много долгих часов придется Малышу один на один сражаться с Домокозлючкой. Поэтому он и плакал.
Мама поцеловала его.
— Попробуй быть хорошим… Ну ради меня! И ни в коем случае не называй ее Домокозлючкой!
Несчастья начались уже на следующий день, когда Малыш вернулся домой из школы. Ни мамы, ни какао и булочек в кухне не было. Была одна только фрёкен Бокк, и, похоже, она не очень-то обрадовалась при виде Малыша.
— Никаких булочек тебе не будет, — твердо заявила она. — Нечего кусочничать! Булочки только портят аппетит!
Но булочки-то она все-таки испекла. Целое блюдо с булочками стояло на подоконнике перед открытым окном, чтобы булочки остыли.
— Да, но… — начал было Малыш.
— Никаких «но», — строго оборвала его фрёкен Бокк. — И вообще не желаю, чтобы на кухне вертелись всякие малявки. Немедленно ступай в свою комнату и учи уроки. Да не забудь повесить куртку и вымыть руки. А теперь марш отсюда!
Обозленный и голодный, Малыш пошел в свою комнату. Бимбо спал.
Но стоило появиться Малышу, как он ракетой полетел ему навстречу. По крайней мере, хоть одно на свете существо радо было его видеть.
Малыш обхватил щенка руками:
— Тебе она тоже наговорила всяких глупостей? Терпеть ее не могу. «Не забудь повесить куртку и вымыть руки…» — а может, мне надо еще проветрить шкафы и вымыть ноги, а? Я всегда вешаю куртку безо всяких напоминаний. Съела?
Он швырнул куртку в собачью корзинку, и Бимбо тотчас улегся на нее и стал покусывать рукав.
Малыш подошел к окну и выглянул на улицу. Стоя у окна, он думал, какой же он несчастный и как ужасно ему не хватает мамы. Вдруг он увидел картину, которая сильно приободрила его. По другую сторону улицы Карлссон проводил над крышей летные маневры. Он кружил то туда, то сюда между дымовыми трубами и время от времени кувыркался в воздухе.
Малыш усердно замахал ему рукой, и Карлссон, с шумом разрезая воздух, примчался на такой бешеной скорости, что Малышу пришлось отскочить в сторону, когда прямо в окно вломился Карлссон.
— Хейсан-хоппсан, Малыш! — воскликнул Карлссон. — Может, я чем-то тебя обидел? Почему у тебя такой кислый вид? А может, ты болен?
— Не-а, вовсе нет! — ответил Малыш.
И он рассказал Карлссону обо всех своих несчастьях. Мама уехала, а вместо нее в квартире появилась домокозлючка, приставучая, злая и жадная. Булочки и то у нее не допросишься, хотя на окне стоит целое блюдо.
У Карлссона заблестели глаза.
— Повезло тебе! — воскликнул он. — Отгадай, кто самый лучший на свете приручальщик домокозлючек?
Малыш тотчас понял, что это, должно быть, сам Карлссон. Но как может Карлссон укротить фрёкен Бокк, он никак не мог понять.
— Я начну с того, что стану ее ретировать, — сказал Карлссон.
— Ты имеешь в виду «третировать»? — спросил Малыш.
Такие дурацкие замечания Карлссон терпеть не мог.
— Если б я имел в виду «третировать», я бы так и сказал. Ретировать — примерно то же самое, только звучит оно более дьявольски. Неужели ты сам не слышишь?
Повторив это слово, Малыш должен был признать, что Карлссон прав. Ретировать в самом деле звучало как-то дьявольски.
— Думаю, я начну немного ретировать ее булочками, — важно заявил Карлссон. — А ты мне поможешь.
— Как? — спросил Малыш.
— Тебе надо только выйти на кухню и завести разговор с Домокозлючкой.
— Да, но… — засомневался Малыш.
— Никаких «но», — оборвал его Карлссон, — заведи с ней разговор, чтобы ей волей-неволей пришлось бы хотя б на миг отвернуться от булочек.
Карлссон даже закудахтал от смеха. Затем нажал стартовую кнопку на животе, и моторчик затарахтел. Весело кудахча, Карлссон вырулил через окно.
А Малыш бодро отправился на кухню. Теперь, когда в помощниках у него был самый лучший на свете приручальщик домокозлючек, он больше не боялся.
На этот раз фрёкен Бокк обрадовалась ему еще меньше, чем раньше. Дело в том, что она собиралась приятно провести время, попивая кофе и заедая его свежими булочками. Было совершенно очевидно, что кусочничать вредно только детям.
Фрёкен Бокк хмуро посмотрела на Малыша.
— Что тебе надо? — спросила она, и голос ее был таким же злобным, как взгляд.
Малыш задумался. Теперь было самое время начать разговор. Ну и ну! Вот так штука! Что ему сказать?
— Отгадайте, чем я буду заниматься, когда вырасту таким большим, как вы, фрёкен Бокк? — в конце концов спросил он.
В тот же миг за окном раздалось жужжание, и он узнал это жужжание. Но Карлссона он не увидел. Единственное, что он увидел, это толстенькую ручонку, которая вынырнула из окна и схватила одну из булочек, лежавших на блюде. Малыш хихикнул. Фрёкен же Бокк ничего не заметила.
— Ну и что ты будешь делать, когда вырастешь большой? — нетерпеливо спросила она.
Спросила не потому, что ей и в самом деле хотелось это узнать. Ей хотелось только как можно скорее избавиться от Малыша.
— А вот отгадайте! — сказал Малыш.
И тут он снова увидел толстенькую ручонку, промелькнувшую мимо и на лету схватившую булочку. Малыш снова хихикнул. Он пытался остановиться, но не смог. Смех булькал у него в горле, пытаясь вырваться наружу.
Фрёкен Бокк рассерженно посмотрела на него. Она, верно, думала, что он — самый надоедливый мальчишка на свете. И надо же, пристал к ней, как раз когда она собралась спокойно посидеть за чашечкой кофе!
— Отгадайте, чем я буду заниматься, когда вырасту такой большой, как вы, фрёкен Бокк? — сказал он и снова хихикнул. Потому что увидел на этот раз уже две маленьких ручонки, которые сгребли остальные булочки, лежавшие на блюде.
— Нет у меня времени слушать твои глупости, — сказала фрёкен Бокк, — да мне и неинтересно, чем ты будешь заниматься, когда вырастешь большой. Но пока ты еще маленький, ты должен быть вежливым, послушным, учить уроки и сию же минуту исчезнуть из кухни.
— Да, конечно, — сказал Малыш и захихикал так, что был вынужден прислониться к двери. — Но когда я стану большой как вы, фрёкен Бокк, я сяду на диету, чтобы похудеть, уж это точно.
У фрёкен Бокк был такой вид, словно она собиралась на него кинуться. Но в тот же миг за окном послышалось коровье мычание. Фрёкен Бокк быстро обернулась и сразу увидела, что булочки все исчезли.
Фрёкен Бокк взвыла:
— Боже милостивый, где мои булочки?
Она ринулась к окну, думая, что, возможно, увидит, как убегает вор с целой охапкой булочек. Но ведь семья Свантессон жила на пятом этаже, и фрёкен Бокк следовало понимать, что таких длинноногих воров не бывает.
Фрёкен Бокк в совершеннейшем ужасе опустилась на стул.
— Неужели это голуби? — пробормотала она.
— Больше похоже на корову, — сказал Малыш. — Может, за окном сегодня летает какая-нибудь корова, которая любит булочки?
— Не говори глупости, — оборвала его фрёкен Бокк.
Тут Малыш снова услышал, как за окном жужжит Карлссон, и чтобы фрёкен Бокк не обратила на него внимания, запел как можно громче:
Малыш обычно сочинял стишки вместе с мамой и решил, что стишок о корове ему удался. Фрёкен же Бокк была совершенно другого мнения.