Страница 23 из 64
Но задумывался над этим только Малыш, Карлссон же нисколько не задумывался.
— Должны же они где-нибудь жить, эти несчастные людишки, — сказал Карлссон. — Не у всех же есть домики на крыше. И не все могут быть лучшим в мире Карлссоном.
КАРЛССОН РЕТИРУЕТ ФРЁКЕН БОКК
Пока Малыш трудился в гостях у Карлссона, его мама была на приеме у врача. Это отняло гораздо больше времени, чем она рассчитывала, и когда она наконец вернулась домой, Малыш преспокойно сидел у себя в комнате, разглядывая почтовые марки.
— Привет, Малыш! — воскликнула мама. — Ты, как всегда, занят марками?
— Да, — ответил Малыш, и это была чистая правда.
О том, что буквально несколько минут тому назад он был наверху, на крыше, он говорить не стал. Конечно, мама умная и понимает почти все. Но он не был абсолютно уверен в том, что она все правильно поймет, если он скажет: «А я снова побывал на крыше!» Малыш решил вообще ничего не говорить о Карлссоне. По крайней мере, сейчас. И не раньше чем вся семья соберется вместе к обеду. Вот будет великолепный сюрприз за столом! Да и вообще мама почему-то была не очень веселой. Между глаз у нее залегла морщинка, которой обычно там не было. Малыш задумался, почему она появилась.
Потом вернулись домой все остальные и сели обедать. Они сидели вместе за столом — мама и папа, и Буссе, и Беттан, и Малыш и ели голубцы, а Малыш, как обычно, выбирал из капусты мясной фарш, потому что саму капусту терпеть не мог. Он любил только начинку, завернутую в капустные листья. Но у его ног под столом лежал Бимбо и ел все подряд, все что попало. Малыш свернул капустный лист в маленький липкий пакетик и сунул его Бимбо.
— Мама, скажи ему, чтобы он так не делал, — тут же наябедничала Беттан. — А не то Бимбо станет таким же невоспитанным, как Малыш.
— Конечно, конечно, — сказала мама. — Конечно, конечно!
Но казалось, она даже не слышит, что говорит ее дочь.
— Меня, по крайней мере, заставляли есть все, когда я была маленькая, — сказала Беттан.
Малыш показал ей язык:
— Вот как? А незаметно, чтоб это пошло тебе на пользу!
— Внезапно на глазах у мамы выступили слезы.
— Не ссорьтесь, пожалуйста, — попросила она. — Я не в силах это слышать.
И тут же раскрыла тайну, почему она такая невеселая.
— Доктор определил у меня малокровие. «Страшное переутомление», — сказал он. Я должна уехать и отдохнуть… Просто не знаю, что делать!
За столом воцарилась мертвая тишина. Долгое время никто не произносил ни слова. Какая печальная новость! «Мама больна, это, в самом деле, печально», — так думали они все. «И ей надо уехать, а это еще хуже», — думал Малыш.
— Хочу, чтобы каждый день, когда я возвращаюсь из школы, ты стояла бы на кухне в переднике и пекла булочки, — сказал Малыш.
— Ты думаешь только о себе, — строго одернул его Буссе.
Малыш прижался к маме.
— Да, а не то и булочек не поешь, — продолжал Малыш.
Но мама даже не слышала, что он говорил. Она разговаривала с папой:
— Раз так получилось, необходимо найти помощницу по хозяйству.
Папа с мамой были очень расстроены. И за обедом в тот день было вовсе не так уютно, как всегда. Малыш понял: надо что-то сделать, чтобы стало немножко повеселее; а кто, кроме него, может это устроить?
— А сейчас отгадайте веселую загадку, — сказал он. — Отгадайте, кто вернулся к нам обратно?
— Кто?.. О, надеюсь, не Карлссон? — спросила мама. — Неужели на нас свалилось еще и это несчастье?
Малыш с упреком взглянул на нее:
— Я-то думал, что новость веселая и вовсе он не несчастье.
Буссе расхохотался:
— Ну и жизнь теперь пойдет в нашем доме. Мамы не будет, а будет Карлссон, да еще экономка в придачу, которая будет свирепствовать как ей вздумается.
— Не пугай меня, — сказала мама. — Подумать только, если она увидит Карлссона, что тогда?
Папа строго взглянул на Малыша:
— Вообще ничего не «будет». Экономка не должна ни видеть Карлссона, ни даже слышать про него. Обещай нам это, Малыш.
— Карлссон летает куда ему вздумается, — ответил Малыш. — Но я обещаю не рассказывать о нем.
— Ни одной живой душе, — продолжил папа. — И не забывай, о чем мы договорились.
— Ладно, ни одной живой душе не скажу, — обещал Малыш. — Разве что только фрёкен в школе.
Но папа покачал головой:
— Фрёкен ни в коем случае! Абсолютно! Ни при каких условиях!
— Тс-с-с! — прошептал Малыш. — Тогда я и экономке не стану рассказывать. Ведь с ней, наверное, придется еще хуже, чем с Карлссоном.
Мама вздохнула.
— Неизвестно еще, сможем ли мы найти экономку, — сказала она.
Но уже на другой день она поместила объявление в газете. И одна-единственная экономка откликнулась на него. Звали ее фрёкен Бокк[8]. А через несколько часов она пришла, чтобы получить работу. Малыша же угораздило именно в тот самый день схватить воспаление уха, и ему хотелось быть как можно ближе к маме. А лучше всего — сидеть у нее на коленях, хотя он, вообще-то говоря, был уже слишком большой для этого.
— Когда воспаление уха, то можно, — сказал Малыш, залезая к маме на колени.
Тут в дверь и позвонили. Это явилась фрёкен Бокк. Малышу не позволили больше сидеть на коленях у мамы. Но все время, пока фрёкен Бокк находилась у них в доме, он вертелся рядом с маминым стулом, прижимаясь больным ухом к ее руке, и время от времени, когда в ухе особенно стреляло, тихонько стонал.
Малыш надеялся, что фрёкен Бокк будет молодая, и красивая, и добрая, примерно как фрёкен в школе. Но оказалась она пожилой и решительной дамой. Она была высокой и дородной, с несколькими подбородками. А еще у нее были такие злые глаза, что Малыш испугался. Он сразу почувствовал, что она ему не по душе. Это, разумеется, почувствовал и Бимбо, потому что лаял на нее изо всех сил.
— Вот как, здесь есть собака, — сказала фрёкен Бокк.
Мама забеспокоилась.
— Вы не любите собак, фрёкен Бокк? — спросила она.
— Нет, люблю, но только если они хорошо воспитаны.
— Не знаю, так ли уж хорошо воспитан Бимбо, — смущенно заметила мама.
Фрёкен Бокк энергично кивнула головой:
— Но если я решусь пойти к вам в экономки, то у меня щенок будет воспитан хорошо. Мне и прежде приходилось заниматься собаками.
Малыш искренне надеялся, что она не решится пойти к ним в экономки. Как раз в эту минуту у него стрельнуло в ухе, и он не смог удержаться, чтобы не застонать. Правда, совсем немножко.
— Да-да, собаки, которые лают, и малыши, которые хнычут, — сказала, скривив рот, фрёкен Бокк.
Ей, вероятно, казалось, что это шутка, но Малыш счел ее слова не очень-то веселой шуткой и тихонько произнес как бы про себя: «А еще у меня ботинки скрипят».
Услышав эти слова, мама покраснела и поспешно сказала:
— Надеюсь, вы любите детей, фрёкен Бокк, не правда ли?
— Да, только если они хорошо воспитаны, — сказала фрёкен Бокк, вперив взгляд в Малыша.
И мама снова страшно смутилась.
— Не знаю, так ли уж хорошо воспитан Малыш, — пробормотала она.
— Но у меня он будет хорошо воспитан, — сказала фрёкен Бокк. — Подождите немного, мне ведь приходилось заниматься и детьми.
Малышу стало страшно. Ему было так жалко всех детей, которыми занималась прежде фрёкен Бокк. А теперь он и сам станет таким ребенком; не удивительно, что у него был испуганный вид.
Мама тоже, казалось, призадумалась. Погладив Малыша по голове, она сказала:
— Что касается этого ребенка, то здесь гораздо лучше действует приветливость.
— Однако я заметила, что это не всегда помогает, — сказала фрёкен Бокк. — Дети нуждаются также в твердой руке.
Затем фрёкен Бокк решительно высказалась по поводу того, какое жалованье она хотела бы получать, и решительно заявила, что ее следует называть «домоправительницей», а не «экономкой». И с этим вопросом было покончено.
8
Бокк (швед.) — коза.