Какая еще любовь?

— А еще целый месяц ушел на то, чтобы оттереть со стен и пола краску. Знаю, знаю. Но я всегда думала, что ребенку надо позволить свободно самовыражаться.

— Да-да, еще бы. Вот заведи своих, посмотрим, что ты скажешь.

— Говорю тебе, она догадается, — сказала Молли, целуя мужа.

— Да о чем я должна догадаться? Ты же знаешь, мне проще понять агукающего младенца, чем… Мамочки мои! Молли?

— Угу, — с улыбкой проговорила Молли, и ее прекрасные глаза наполнились счастливыми слезами. — После целого года промахов Ник наконец-то заработал «хоум ран». Мы ждем ребенка.

— Не могу сказать, что тренировки были такими ужасными, — сказал Ник, пока Джейни тискала сестру, плакала и снова тискала. — Эй, а меня ты обнять не хочешь? Я тоже имею к этому отношение.

Пока Молли вытирала слезы, Джейни обняла Ника.

— Наконец-то у знаменитого продюсера появятся дети не только на сцене, но и дома, да?

— Конечно!

— Когда? Давно? У вас все в порядке?

Молли погладила свой уже чуть-чуть округлившийся живот.

— Четыре с половиной месяца. Вчера ночью он толкнулся. Ник говорит, это все мое воображение, но я точно знаю, что он толкнулся.

Джейни взяла сестру за руки.

— Ты боишься?

Молли моргнула.

— Нет, ни капли. Мы оба очень, очень этого хотели. Я буду отличной мамой, а Ник станет настоящим папой. Правда, милый?

Ник посмотрел на Молли, и глаза Джейни снова наполнились слезами: такая в его взгляде светилась любовь.

— Конечно, хорошая моя, — тихо сказал он. — С самого начала и до тех пор, пока каждый не сбежит от нас в колледж. И этот ребенок, и все остальные будут знать, что их мама с папой — мы.

— Ой, кажется, потоп начинается. — Молли вытерла глаза. — Не люблю рыдать в три ручья. Ник, принеси, пожалуйста, подарки.

Доминик еще раз поцеловал ее и пошел к машине.

Джейни снова обняла Молли, как вдруг та нахмурилась.

— Что такое? Ты же сказала, у тебя все в порядке?

— Так и есть, Джейни. Ты разговариваешь с самой счастливой женщиной в мире. Просто… понимаешь, теперь, когда тебе самой придется дарить подарки моему ребенку, я понимаю, какая страшная штука — месть.

Джейни медленно, злорадно улыбнулась и потерла руки:

— Об этом я как раз и не подумала. Все-таки есть бог на небе. Посмотрим. Начну я, пожалуй, со всех игрушек, которые играют мелодию, одну и ту же, без конца. Потом собака, которая лает, когда ее гладишь… и обезьянка, которая бьет в бубен и играет «Макарену», стоит хлопнуть в ладоши… Потом барабаны… а потом…

— Ник? Отнеси, пожалуйста, обратно эту сине-зеленую коробку.

— Зачем? — подозрительно спросила Джейни. — Что там?

— Ничего, — невинно сказала Молли. — Все равно Джонни с Амелией ни к чему говорящий тасманский чертик, который умеет бегать по кругу.

— Говорящий кто?.. Молли Лонгстрит, я тебя люблю.

— И я тебя люблю, Джейни Романовски, — улыбнулась Молли и посмотрела на мужа. Он шел к ним, держа в руках коробки с подарками. — Ведь правда же, любовь — самое замечательное, что есть на свете?