Какая еще любовь?

Она запустила пальцы в его волосы, а он прижался к ней, такой доверчивый, такой усталый.

— Сегодня я твое лекарство, Доминик? Примите одну Молли, и утром она вам не понадобится?

— Еще как понадобится. Я подозреваю, что к ней сильно привыкают, а я увяз в ней больше, чем наполовину, не выберешься. — Он нахмурился, повернулся на спину и притянул ее к себе. — Как-то у меня некрасиво вышло. Это ведь Тони поэт. Сам говорил, что не хочу больше сегодня разговаривать, и сам же несу какой-то бред.

— Вовсе не бред. Я тебя поняла. По-моему, это замечательно. И ты замечательный. — Она погладила волосы на его груди: пуговицы она уже расстегнула. Скоро она станет настоящим асом в расстегивании пуговиц его рубашки. — Но если мой сладкоголосый повелитель решил умолкнуть, я возражать не стану.

— Заткнись, парень, и поцелуй меня!

— Уже хорошо, — сказала Молли, когда он перевернул ее на спину. Она почувствовала на бедрах его руку, твердую и настойчивую, которая пробралась под ее тонкий халатик. — А так еще лучше… — прошептала она, закрывая глаза.

Когда Молли проснулась, телевизор был включен, в ванной горел свет, шторы были раздвинуты и между ними виднелось низкое, в тучах, серое небо. На подушке рядом была приколота записка: «Вернусь через три-четыре дня. Никуда не убегай! Пожалуйста! »

Улыбаясь, Молли отправилась в душ. Ее тело еще не успокоилось после изобретательных ласк Доминика. Одевшись, она спустилась вниз к завтраку. В столовой ее встретили две унылые физиономии. Три, если считать миссис Джонни.

— Опять дождь, — сказал Бутч, подтверждая свое умение замечать очевидное.

— И так до выходных, — подхватила Лиззи. — В новостях сказали. А дядя Ник и дядя Тейлор уехали. Забыли про мое прослушивание.

Миссис Джонни поставила на стол тарелку с беконом и, мигнув, посмотрела на Молли.

— Веселье закончилось?

Молли широко ей улыбнулась.

— Мы здесь единственные оставшиеся в живых или в доме для гостей тоже кто-то есть?

— Она, — сказала Лиззи, выразительно вытаращив глаза.

— Существо по имени Бетани?

— Кто же еще, — проворчала Лиззи, взяла с тарелки кусок бекона и откусила почти половину. — Мама Билли сказала, им театр нужен каждый день. Как будто он ей принадлежит.

Молли взяла стакан апельсинового сока, протянутый миссис Джонни.

— Мы можем репетировать по утрам. И по вечерам тоже, если хочешь.

Бутч посмотрел на нее щенячьим взглядом.

— Можно я буду с вами репетировать? Все равно делать нечего.

Лиззи открыла рот, чтобы выпалить «нет», но Молли сделала ей знак молчать.

— А что ты хочешь, Бутч? Петь? Танцевать? — Она еще раз покачала головой, потому что Лиззи готова была взорваться от возмущения.

— Я могу включать музыку, — с надеждой предложил Бутч. — И выключать тоже.

— Верно. Лиззи, что думаешь? Кажется, это нам подходит, — просияла Молли. Как, должно быть, тяжело жилось много веков назад царю Соломону. Изо дня в день решать все эти проблемы…

— Вообще-то я подумала: вот было бы здорово, если бы кто-то подавал нам наши трости. Представь, Молли: шляпы мы наденем сразу, но подбирать трости со сцены, потому что — ап! — кто-то нам их бросит. Бутч, сможешь?

— Да! Да! Да! Да!

Молли улыбнулась. Ссоры не случилось, все остались друзьями.

— Хорошо. Теперь доедайте завтрак, помогите миссис Джонни убрать со стола, и пойдем в театр.

Возвращаясь в дом к обеду, Молли немного жалела о прибавлении в их труппе. Она прихрамывала: на лодыжке у нее красовался синяк. После тысячи и одного раза Бутч почти научился бросать трость. Если сегодня они поедут в магазин, надо будет купить себе щитки для ног, как у хоккеистов.

— Ой, дети, подождите. — Молли вдруг кое-что вспомнила. — Мне нужно заглянуть в кабинет. Забрать факс.

— Я с тобой. Дядя Ник всегда запирает его на ключ, когда уезжает.

— И оставляет ключ тебе?

Лиззи захихикала.

— Ты что? С чего это дяде Нику отдавать мне ключ. Он же не хочет, чтобы я туда входила, помнишь? Он бы мне ни за что на свете его не дал.

— Но ключ у тебя есть? — спросила Молли. Бутч, прятавшийся под другим зонтом, захихикал.

— Нет, правда. Но я знаю, где он его прячет.

Молли обняла ее свободной рукой.

— Вот это я понимаю. Открой мне эту тайну. Держи зонт, дождь почти перестал. Увидимся на заднем крыльце, ребята. Мне нужно отдать факс Синаре.

Пять минут спустя Молли постучалась в дом для гостей. Ей открыла мама Билли, тут же фыркнула и попыталась захлопнуть дверь, но Молли ее опередила, удержав дверь за ручку. Войдя внутрь, она заявила:

— Я пришла к Синаре, а не к вам. Знаете что, Берта? Вам ведь неприятно видеть меня? Правда? Так что лучше уйдите.

Мама Билли развернулась на каблуках и ушла в кухню. Молли даже удивилась: такого здравомыслия она от нее не ожидала.

— Молли?

Она повернулась и увидела спускавшегося по лестнице Дерека. Вид у него был совершенно измученный. Увидев Молли, он страшно обрадовался.

— Привет, Дерек. У меня для тебя новости. Как обещала.

— Господи. Вот счастье-то. Ты… не могла бы отнести ей сама? Она просто вышвырнула меня за дверь. В который раз. И так всю ночь, все утро.

«Не вздумай, — предупредил внутренний голос. — Чужие трагедии тебе ни к чему».

— Конечно, отнесу, — согласилась Молли.

— Вторая дверь справа. — Дерек шагнул в сторону, чтобы пропустить ее. — Спасибо. Я пойду выпью кофе.

Распрямив плечи, Молли поднялась по ступенькам и постучалась к Синаре. Громко, чтобы та ее услышала.

— Проваливай к черту, Дерек. Я сказала, что не хочу тебя видеть.

— Прямо к тигру в пасть, — проворчала Молли, толкнула дверь и вошла.

Синара, в розовом пеньюаре с оторочкой из лебяжьего пуха, лежала на кровати. И прикрывала лицо носовым платком. Множество скомканных платков валялось на кровати и на полу. Там же находились остатки разбитой вдребезги лампы. Посреди ковра в мокром пятне лежала ваза и рассыпавшиеся розы.

Молли переступила через вазу и присела на край постели.

— Синара, как ты? Это я, Молли.

Синара открыла глаза, приподняла голову. Ее красивое лицо исказилось.

— О Молли!

В то же мгновение Молли окутали лебяжий пух и сильный запах духов — Синара, рыдая, бросилась ей на шею.

— Я погибла! Все кончено. Все, о чем я мечтала! Я… я бывшая! Несчастная калека! Де… дефективная!

«И к тому же играешь для галерки», — подумала Молли, мягко пытаясь высвободиться из судорожных объятий дивы.

— Подожди, Синара. Все не так ужасно. У многих артистов со временем возникают проблемы со слухом. У рок-певцов, например. Я читала. Кажется, в «Пипл». Но они продолжают выступать. Кстати, у меня есть список врачей. Пять лучших лоров Нью-Йорка.

«И это меня считают импульсивной», — мысленно проговорила Молли. Синара так резко отпрянула и выхватила у нее листок, что Молли чуть не упала.

— Доминик обещал оплатить лечение, — сказала она, пожирая глазами список. — То есть заплатят спонсоры, но если они откажутся, тогда он сам даст денег. Где Дерек? Он мне нужен. Он должен немедленно позвонить всем этим врачам. Я хочу встретиться с кем-нибудь уже завтра. Дерек! Дерек!

Она слезла с кровати и распахнула дверь в коридор, чтобы впустить Дерека.

— Я слышал. Пойду собирать вещи. Спасибо, Молли.

— Ах да, да! — вскричала Синара, и ее надушенные руки снова стиснули Молли в объятиях. — Ты моя спасительница. Сначала Ангел, а теперь врачи… Дерек мне рассказал, кто ты такая, ну, на самом деле. Ты — Маргарет Эпплгейт!

— Кажется, новости не сидят на месте. — Молли встала, собираясь уйти: Синара так торопилась уехать, что уже скинула халат и принялась за ночную рубашку. Еще чуть-чуть, и она окажется перед ней в чем мать родила.

— Конечно, — продолжала Синара, — я совершенно не представляла себе, кто такая Маргарет Эпплгейт. Но Дерек мне все объяснил. Ты — наследница. Хотя я сразу об этом догадалась. Ты не могла быть никем. К Ангелу просто так не попадешь, для этого надо быть кем-то. Но я никому не расскажу, честное слово.