Страница 43 из 52
– Жаль, вам не повезло. Несмотря на всю истеричность, сумасбродность натуры, несмотря на то, что Алена была искалечена воспитанием, вернее, отсутствием такового, она была личностью незаурядной – ей просто не попался в жизни настоящий мужик, который бы носил ее на руках, но иногда и порол. Так что ей приходилось самой придумывать себе мужчин – одни ее некоторое время носили на руках, но без порки она распускалась, и они бежали от нее быстрее лани, другие старались все чувства заменить поркой – с ней это не проходило.
Сонечка завершила скорбную речь, и все потянулись к рюмкам и поднимали их, разъясняя друг дружке, что чокаться нельзя, потому что пьют за покойницу. Тут кто-то вспомнил, что не поставили рюмки самой Аленке, стали искать пустую рюмку, никому не хотелось жертвовать своей, потом из кухни принесли пустой стакан, наполнили его водкой и сверху положили кусочек черного хлеба.
– Вы так и не представились, – Константин со вкусом выпил свою рюмку, но закусывать не стал.
– Лида, Лида Берестова.
– Очень приятно. А я наследник.
– Я вас не поняла.
– Меня трудно понять без перевода, – улыбнулся Константин, но объяснить ничего не успел, потому что Соня опять стала звенеть по стакану вилкой и объявила, что слово предоставляется любимой учительнице Алены, Клавдии Эдуардовне.
Поднялась физкультурного облика блондинка с волосами, затянутыми назад в пучок с такой силой, что глаза разъехались и омонголились. Физкультурница, которая преподавала литературу, тут же начала рыдать, а ученицы вскочили, чтобы дать ей воды и успокоить.
– Кому и в чем вы наследовали? – спросила Лидочка.
– Я наследовал Маргарите Семеновне Потаповой, это имя вам что-нибудь говорит?
Это имя очень многое говорило Лидочке.
– Извините, я вас не совсем поняла. Вы – родственник Маргариты?
– Нет, даже не родственник.
Тут начала говорить сама Татьяна. Она говорила о безутешной доле матери, потерявшей единственного ребенка. Женщины плакали.
Но уже во время ее речи общий шум за столом, невнятный, приглушенный теснотой комнаты и низким потолком, начал расти так, что к концу речи Татьяне пришлось повысить голос.
– Я бы не приехал, – сказал Константин, – если бы не дурацкая заметка в «Московском комсомольце». Я сначала даже не сообразил, о ком идет речь. А узнал – искренне огорчился.
Татьяна рыдала, ее отпаивали валерьянкой. Разговоры за столом стали громче и веселее. Кто-то вспоминал школьные времена. Лидочка только сейчас поняла, насколько одноклассники перевешивают здесь числом всех других знакомых Алены. Она поняла, что в классе Алена была первой красавицей, а в институте ее первенство уже стало испаряться. На службе круг ее общения ограничивался несколькими сослуживцами. Зато с одноклассницами она поддерживала отношения – благо большинство осталось жить по соседству, и они продолжали бегать друг к дружке на дни рождения и на крестины. Стоило выйти на улицу – кого-то обязательно увидишь. Может, потому Алена так и сдружилась с Соней, что та тоже училась в ее школе.
Константин поднялся, сказал, что пойдет на кухню покурить. К Лидочке тут же привязалась Роза, которая полагала себя Лидочкиной подругой.
Таинственный Константин, которого следовало расспросить, не возвращался. Наконец Лида не удержалась и пошла на кухню его искать. На кухне было тесно, душно и в то же время дуло от открытого окна – как у Лидочки дома во время обстрела. Вокруг шумно говорили, выясняли отношения, спорили, объяснялись в любви – никому уже и дела не было, по какому скорбному поводу они здесь собрались.
Константина на кухне не оказалось. В поисках его Лидочка вернулась в комнату, в дверях столкнувшись с Татьяной. Татьяна Иосифовна была бледна – видно, плохо себя чувствовала или перепила. Соня протянула Татьяне пачку, та взяла сигарету и закурила.
– Я бы сейчас легла, – сказала она, – но это физически невозможно.
– Может быть, пойдем ко мне? – спросила Лидочка.
– Нет, далеко, мне не дойти.
Тут же подвернулась маленькая Роза. Она умела подворачиваться в нужный момент.
– Татьяна Иосифовна, пошли ко мне, баиньки будем.
– Куда? – строго спросила Татьяна, от усталости и горя ставшая еще более объемной и приземистой. Лидочка поняла, кого она ей напоминает – царицу Софью с какого-то исторического полотна, царицу Софью в монастыре. Та же бесформенная фигура и тупое отчаяние во взоре.
– Роза живет на этой лестничной площадке, – сказала Лидочка, понимая, что предложение Розы разумно и спасительно.
– Я никуда не пойду и предпочитаю умереть здесь, – заявила Татьяна.
– Ты поможешь мне ее отвести? – спросила Роза. – А то она меня задавит, как свинья вошку.
– Ах, какое гадкое сравнение! – возмутилась Татьяна. – Проводи меня, Лида, я хочу спать, у меня нет сил. Я хочу спать.
Непомерной тяжестью Татьяна оперлась о Лидочку, Роза без пользы суетилась с другой стороны. Они миновали прихожую и вышли на лестничную площадку. Тут Татьяна начала оседать, ноги ей отказывали. Буквально волоком Лидочка перетащила ее к Розе. Она хотела бежать за помощью, но тут им навстречу вышел невысокий квадратный человек с очень короткими кривыми ногами, затянутыми в тренировочные брюки – муж Розы. Так что теперь у Лиды появился помощник.
Роза постелила Татьяне на диване в большой комнате и велела мужу выключить телевизор, чем он был недоволен.
Муж ушел, а Лидочка, начав раздевать Татьяну, увидела, что той стало плохо. Роза быстро побежала за тазом…
Прошло, наверное, чуть более получаса с тех пор, как Лидочка покинула квартиру Алены, за это время Татьяна Иосифовна заснула.
Лидочка поспешила обратно – она не хотела упустить Константина. Ей казалось, что он может рассказать что-то нужное. На кухне Константина не было, не сидел он и за столом. Некоторое время Лидочка утешала себя надеждой, что он скрывается в ванной или туалете. Но вскоре от этой мысли пришлось отказаться.
Лидочка спросила про Константина у Сони, которая сидела на кухонном подоконнике, обнявшись с подружкой. Они пели в два голоса романс «Калитка», написанный, как известно, великим князем Константином, и никак не прореагировали на Лидочку.
– Соня, – снова повторила Лида, – ты не видела, Константин ушел?
– Какой Константин? – недовольно бросила Соня, которой испортили песню.
– Такой вот… на собаку похожий.
Сонькина подружка хихикнула.
– Лет сорока-пятидесяти, грузный. Он мне сказал, что он наследник Маргариты.
Сонька пожала плечами.
– Неужели ты его не знаешь?
– Никогда не видела. А откуда он узнал про Аленку?
– Говорит, что прочел в «Московском комсомольце».
– С такими надо быть осторожными, – заметила подружка, – такие приходят, все высматривают, а потом убивают.
– Здесь уже некого убивать, – сказала Лидочка.
– Всегда есть кого убивать, – возразила подруга.
– Я спрошу у Татьяны, – предложила Лидочка и тут же вспомнила, что сама только что уложила Татьяну спать.
– Спроси, – равнодушно заметила Соня. – Авантюрист какой-то.
Она слезла с подоконника.
Она тоже будет толстой, как Татьяна, подумала Лидочка.
Лидочка возвратилась в комнату. Там стало свободнее, потому что присутствующие сгрудились по группам – однокашники, соученики по институту, сослуживцы. Каждый говорил о своих делах.
Соня, которой испортили песню, прибежала из кухни и спросила, кто будет пить чай, а кто – кофе. Но на нее закричали, что еще не все выпито и Алена обидится, если они так рано уйдут. Соня выругалась себе под нос и снова ушла на кухню. Ей с трудом давалась роль хозяйки дома – она была большой лентяйкой.
Лидочка не стала ждать, пока допьют водку. Она тихонько ушла. На лестничной площадке тоже стояли люди и пьяными голосами выясняли отношения. На Лидочку никто не обратил внимания.
Шел густой, вялый снег, и оттого было очень тихо.
Лейтенант Шустов поджидал Лидочку на улице. Он курил, Лидочка сначала увидела красный глазок сигареты и потом – темную фигуру. От усталости ей даже не было страшно.