Страница 33 из 46
Мой путь освещали только луна и звезды, и их света хватало, чтобы видеть лишь контуры окружающего мира, но я нашел железнодорожные пути и решил следовать по ним. Я был уверен, что не заблужусь в мрачных тенях окружающих деревьев.
Я взял с собой фонарик, найденный в одной из сумок в школьной раздевалке, но не хотел зря тратить батарейки, тем более что совершенно не представлял, когда выпадет случай заменить их. К тому же я не хотел привлекать внимание к своему перемещению.
Я отошел от домов всего на пару сотен метров, когда наткнулся на рабочий сарай рядом с путями. Дверь была открыта, так что я вошел внутрь, освещая пыльное помещение фонариком. Луч выхватил из темноты какие-то инструменты, словно их бросили тут много лет назад, и аккуратно сложенные шпалы – гигантские блоки прочного дерева, выглядевшие так, как будто они лежат здесь еще со времен прокладки этой железной дороги. Я не был уверен, используется ли до сих пор этот сарай, особенно ночью. Внутри сильно пахло дегтем и смазкой, я спал в помещениях с гораздо худшим запахом. «Идеально», – подумал я. Мой собственный маленький дом в глуши. Я закрыл за собой дверь, сорвал кое-где паутину, и наконец мне удалось найти сухой уголок, где можно было прилечь. Я шел на протяжении семи часов, а потом еще играл в футбол, так что очень быстро крепко заснул, лишь изредка просыпаясь от холода.
Когда солнце уже светило во всю, я высунул нос за дверь. Местность вокруг была так же пустынна, как когда я ложился спать. Единственными звуками вокруг были шум деревьев и пение птиц. Я решил немного исследовать местность и спрятать свой рюкзак в леске неподалеку, не желая везде таскать его с собой, но опасаясь, что какие-нибудь рабочие зайдут днем в сарай и найдут его там. У меня в целом свете ничего не было, кроме этого рюкзака, так что я не мог позволить себе его потерять.
Мои новоиспеченные друзья днем были в школе, так что я проводил долгие часы, играя в лесу сам с собой. Я радовался недавно приобретенной свободе, но давно прикончил свои последние запасы, принесенные из школьной столовой, так что в животе у меня урчало так, словно надвигался шторм. Да и желудок начинал побаливать.
Весь день я с нетерпением ждал встречи с Джоном и другими ребятами, когда они снова выйдут погулять после школы, и мне показалось, прождал целую вечность, слоняясь неподалеку от их домов, прежде чем они наконец появились.
Когда Джон и его сестра вышли из своего дома, я видел, как они ищут меня, надеясь, что я где-то здесь, страстно желая поговорить со мной, и это было очень приятно.
– В каком доме ты живешь? – спросил Джон, пока мы сидели и ждали, когда к нам присоединятся остальные ребята. – Потому что мы знаем всех в этом районе.
– Вон там, – сказал я, указывая в непонятном направлении и желая поскорее сменить тему.
– Но вчера вечером ты сказал, что живешь в другом направлении, – запротестовал он, очевидно озадаченный и заинтригованный одновременно.
– На ферме за мостом, – сказал я, потому что помнил, как вчера проходил мимо нескольких ферм.
– На какой именно? – теперь уже заинтересовалась его сестра. – Наши родители знают всех фермеров.
Наверно, они обсуждали меня дома, и их родители проявили интерес. Я начал немного паниковать, но постарался взять себя в руки.
– Ладно, – сказал я, не зная, как теперь выкрутиться. – Я буду с вами откровенен. Обещаете, что ничего никому не скажете?
Джон с сестрой торжественно закивали, их глаза расширились в предвкушении чего-то удивительного. Все любят, когда им доверяют секреты.
– Я – беглец.
Я впервые произнес это слово вслух, и то, как драматично оно звучит, меня сильно удивило.
Они оба открыли рты от удивления, и на минуту в воздухе повисло молчание, пока они переваривали эту поразительную новость, за которой последовала масса вопросов: «Почему? Откуда ты?
От кого ты сбежал? Где ты спишь? Что ты собираешься делать теперь?»
Я объяснил, что моя мама избивала меня и грозилась убить.
– Если меня найдут, – объяснил я, – полиция отведет меня обратно домой, а там мне придется очень-очень плохо.
Я заставлял их клясться снова и снова, что они никому не расскажут, даже другим ребятам из своей кампании, – но неудивительно, что для них это была слишком потрясающая новость, чтобы суметь сохранить ее, и через пять минут вся компания уже была в курсе дела. Полагаю, у каждого ребенка рано или поздно наступает момент, когда у него появляется желание сбежать из дома, а теперь эти дети встретили кого-то, кто действительно это сделал, и им захотелось принять участие в этом приключении. О футболе никто и не вспомнил – все просто хотели посидеть, поговорить и строить планы на будущее вместе со мной. Все говорили одновременно.
– Хорошо, – сказал Джон через некоторое время, – мы заключим соглашение. Мы никому не расскажем о тебе и будем о тебе заботиться.
Мы отошли подальше от домов, чтобы нас точно никто не подслушал, и они усадили меня перед собой и попросили рассказать о том, что со мной делала мать. По мере рассказа их рты открывались все шире. Я не говорил им ни о каком сексуальном насилии, только о побоях и о заключении в подвал, где я проводил по нескольку дней без света и еды. Само собой разумеется, никто из них не знал, что где-то жестоко обращаются с детьми, и никто не мог даже представить, каково иметь такую мать, как моя. Наверное, в моем рассказе она была больше похожа на персонажа из фильма ужасов, что вполне точно соответствовало ее характеру. Я видел, что они были сильно потрясены моим рассказом и искренне хотели чем-нибудь помочь.
– Так где ты спал прошлой ночью? – спросила сестра Джона.
Я показал на сарай вдалеке.
– Там, наверно, было очень холодно? Я пожал плечами и кивнул:
– Немного.
– Я знаю, как мы поступим. – Теперь она брала ситуацию в свои руки. – Мы пойдем домой и украдем тебе несколько одеял.
– Нет, у меня идея получше. – Джон перехватил инициативу у сестры. – Мы незаметно проведем тебя в дом, и ты можешь спрятаться у меня под кроватью. Мы можем отводить тебя вниз и кормить, когда мамы с папой нет дома.
После этого я действительно запаниковал. Если бы мы начали делать все эти вещи, то совсем скоро взрослые бы что-нибудь заподозрили и начали задавать серьезные вопросы. А эти дети не были похожи на тех, кто может выдержать любой допрос. Они относились ко всему как к восхитительной игре, как и любые нормальные дети, но для меня все было в высшей степени серьезно, вопросом жизни и смерти. Если бы меня схватили и отвели домой, я был вполне уверен, что мама окончательно потеряла бы контроль и убила бы меня при следующей вспышке гнева.
– Не думаю, что это сработает, – сказал я, не желая показаться неблагодарным. – Но я очень голоден.
– Хорошо, – сказал Джон, вскочив, – мы закатим тебе настоящий пир.
– Не сходи с ума, – ответил я. – Не бери ничего такого, чего кто-нибудь может хватиться. Нам незачем вызывать подозрения.
Несмотря на мои просьбы проявить сдержанность, они решили делать, что захотят, и были слишком возбуждены, чтобы внять голосу разума. Все бросились бежать по домам, сказав ждать их в моем сарае.
Дома они окончательно спятили, опустошая родительские буфеты и серванты, и принесли мне охапки постельного белья и пакеты, полные еды, превратив сарай в маленький уютный домик, что-то среднее между детским лагерем и пещерой Санта-Клауса. Не все из принесенного было хорошо продумано (например, консервные банки с тушеной фасолью без консервного ножа), но все равно они принесли достаточно, чтобы я наелся до отвала, пока они болтали вокруг меня о планах на будущее, о том, как они будут обо мне заботиться и прятать меня. У меня снова возникло чувство, что я – щенок, но, по крайней мере, теперь я был желанным семейным любимцем, а не презираемым грязным псом.
– Ты будешь нашим лучшим другом-беглецом, – говорили они, с гордостью показывая все украденные для меня припасы, – и мы никогда никому не скажем, что ты здесь.