Страница 32 из 46
Он осторожно сообщил мне неприятные новости в понедельник утром, и на первых уроках его слова крутились в моей голове. Я был в состоянии шока и сконцентрировался на том, что говорят учителя, даже меньше, чем обычно. Пит был единственным лучом света в моей жизни, и без него я не видел никакого смысла продолжать ходить в школу. Я больше не нуждался в защите от задир, но знал, что от занятий не будет никакого проку, потому что я очень сильно отстаю, так что без разговоров с Питом на переменах школа казалась мне пустой тратой времени. Пока я оставался в школе, мне каждый день приходилось возвращаться к кошмару, царившему у меня дома, но если я брошу школу, возможно, мне удастся оставить и всю мою жизнь в прошлом: маму, Амани, Ларри, Барри и мерзкого дядю Дугласа. У меня в голове как будто вспыхнула лампочка, и я начал детально разрабатывать план побега из школы, семьи и всей моей прошлой жизни.
Конечно, я и раньше миллион раз замышлял побег – особенно когда лежал в одиночестве в подвале или в одной из маленьких спален у Дугласа. Но мне никогда не удавалось придумать конкретный план, как это сделать или куда идти. На самом деле я даже не надеялся, что мне легко удастся сбежать, и знал, что когда меня неизбежно поймает и приведет назад полиция, мне придется столкнуться с ужасными последствиями. И мне не хватало смелости осуществить свой замысел. Дружба с Питом и наше общение по будним дням в школе были достаточной причиной, удерживающей меня от побега. Но теперь и она пропала, а я стал старше. Я уже подросток, так что была ли идея вступить несколько раньше во взрослую жизнь такой уж безрассудной?
Во мне постепенно росло волнение, по мере того как идея превращалась в четкий план. Когда я был маленьким, я знал, что меня быстро поймают и возвратят матери, которая изобьет меня до полусмерти за то, что я решился на такое. Но теперь я вырос и не вызывал бы на улицах такого подозрения, да и смог бы получше о себе позаботиться. По крайней мере, теперь я мог разговаривать, а знакомство с Питом многому меня научило и сделало более уверенным в своих силах и в окружающем мире. Я рассуждал так: если мне удастся просто прятаться несколько лет от любых посторонних глаз, я стану достаточно взрослым, чтобы не возвращаться домой на законных основаниях. Я буду волен жить своей собственной жизнью, подальше от людей, которые хотят навредить мне и сделать своим рабом. И потом, как жизнь в бегах может быть хуже, чем дома и у дяди Дугласа, даже если поначалу придется туго? Если я смог выжить, проведя три года в подвале, я смогу выжить где угодно.
Как только идея пустила корни, неожиданно показалось очевидным, что побег – единственный путь спасения от всего, что превращает мою жизнь в кошмар. Я решил действовать незамедлительно. Я не хотел терпеть еще одну ночь унижения, боли и насилия дома, если можно было без этого обойтись; на самом деле сама мысль возвращаться домой вдруг стала невыносима по сравнению с искушениями огромного мира вокруг. Я знал, что у меня будет примерно час во время обеда, когда никто не заметит, что я ушел; это был мой шанс сбежать.
– Мне нужно идти домой, – сказал я Питу после последнего урока перед обедом. – Я себя что-то нехорошо чувствую.
– Кто за тобой зайдет? – спросил он. – Стерва? Он всегда так называл мою мать с тех пор, как она сказала ему «сваливать на хрен» от нашего дома.
– Да, – соврал я. – Предупредишь учителей?
– Конечно, – пожал плечами Пит. Может быть, ему показалось странным мое поведение, но он мог списать это на то, как я реагировал на его новости.
Я пошел в столовую и, пока никто не видел, набил себе карманы едой, взяв столько, сколько можно было унести, не привлекая внимания. Потом я самой обычной и медленной походкой, какую был способен изобразить, пошел из столовой в раздевалку, где проверил все карманы и сумки на наличие денег. Я также прихватил кое-какую одежду, которая могла оказаться полезной, когда сниму школьную форму. Я чувствовал вину за кражу у других детей, но уже перешел в «режим выживания» – и знал, что долго не протяну без денег, а также не смогу разгуливать везде в школьной форме, иначе меня быстро остановят и начнут задавать вопросы.
Когда я был готов, я вышел из ворот школы как можно спокойнее, насколько позволяло мое готовое разорваться сердце, и просто продолжал идти, не оглядываясь. Я продолжал идти несколько часов, чтобы меня с моим прошлым разделяло максимальное расстояние, решительно удаляясь от застроенных районов в сельскую местность, где для глаз открывался прекрасный пейзаж, хорошо знакомый отдыхающим летом. Туристы, отпускники и путешественники – все приезжали летом сюда, но я был уверен, что вряд ли наткнусь на кого-нибудь из них, потому что на дворе стоял только март.
Я прочитал несколько книг по выживанию в библиотеке, когда только научился читать, и фантазировал о том, как попаду в какие-нибудь дикие места и буду жить там один, добывая себе средства к существованию, и я думал, что узнал достаточно, чтобы справиться с такой задачей. В мой план входило построить лагерь где-нибудь в лесу и жить, как Тарзан в фильме – может быть, даже заводя друзей среди животных. Животные были бы куда надежней, чем люди, которых я знал. Я был уверен, что все трудности и лишения, которые встретятся мне в жизни на природе, не идут ни в какое сравнение с тем, что я испытал на себе дома. Чем больше я отдалялся от дома, тем сильнее у меня поднималось настроение, и тем больше казалось, что у меня все получится, что все мои страдания и боль наконец-то закончились. Теперь я был свободным человеком и мог оставить мое детство позади, двигаясь дальше, ведь впереди у меня была целая жизнь.
К семи часам вечера я решил, что ушел достаточно далеко и нахожусь в безопасности от тех, кто может устроить погоню, и начал искать место, где мог бы провести свою первую ночь на свободе. Я проходил мимо обособленной группы больших, отдельно стоящих домов, когда набрел на группу примерно из двенадцати детей, вышедших поиграть после ужина. Было приятно видеть дружелюбные лица, людей, которые ничего не знали обо мне или моем прошлом, и я остановился поболтать с ними. Они выглядели просто шикарно, и их голоса были похожи скорее на голос Пита, чем на мой. Для меня их дома больше походили на особняки или даже поместья.
– Откуда ты? – спросил парень, представившийся Джоном.
– Да я просто гуляю, – нечетко ответил я.
– А зачем тебе сумка? – спросил он, указывая на мой школьный рюкзак, в котором теперь хранились все мои пожитки.
– Не твое дело, – ответил я.
– Хочешь поиграть в футбол? – спросил Джон, сменив тему и не показав ни тени обиды или, по крайней мере, огорчения от моего грубого ответа.
– Давай.
Я с готовностью принял предложение, жаждущий найти компанию и дружбу. Было так здорово проводить время с детьми, которые приняли меня, ничего не спросив о моем прошлом. Они не знали меня как вонючего немого мальчика, который плохо писал и читал для своих лет. Для них я был просто интересным гостем, попавшим в их уютный, уединенный маленький мирок. Мне даже показалось, что я им просто понравился. Они попытались задать мне еще несколько вопросов, и мне удалось ответить достаточно неопределенно, ничего не выдав, но так, чтобы все звучало убедительно и дружелюбно.
– Ты будешь здесь завтра? – спросил Джон, когда наконец стемнело и в футбол играть стало уже невозможно, а детям пришла пора отправляться по домам спать.
– Да, – сказал я, думая, что это место ничем не хуже для стоянки, чем любое другое, особенно если здесь уже была готовая компания друзей.
– Тогда увидимся.
Когда они, попрощавшись, ушли и, радостно махая руками, исчезли в темноте, ночь внезапно стала казаться очень тихой, а воздух – пронизывающе холодным. Я провел такую большую часть своей жизни запертым в замкнутом пространстве, что теперь, оказавшись под необъятным ночным небом, испытывал почти страх. Но в то же время меня воодушевляло ощущение свободы.
Освещенные окна больших, надежных домов, куда вернулись мои новые друзья, выглядели очень соблазнительно, но я повернулся и ушел в сгущающийся сумрак искать себе ночлег. Я понимал, что у меня нет времени строить убежище, как я представлял себе раньше, но мне все еще было необходимо найти какую-нибудь защиту от холода. Зима кончилась совсем недавно, и воздух еще не сохранял тепло, полученное за день.