Ласточки

Мадди никогда не забудет вонь горящего дерева, вспышки и взрывы, когда трескались бутылки и разлетались бочонки, и от несчастного паба остался один пепел. После такого никто не может быть уверен, что он будет в безопасности. Девочка по-прежнему дрожала, слишком потрясенная, чтобы в полной мере осознать случившееся.

Несчастных, покрытых сажей женщин повели в «Майнерз Армс», где уложили в баре вместе с другими жертвами налета. Они пили сладкий чай, пока не стали им захлебываться. Только тогда кто-то догадался вырвать у Мадди пакет с едой.

В ту сентябрьскую ночь вся округа была сметена бомбами, предназначенными для аэродрома, но сыпавшимися на дома простых людей. Теперь ничто уже не будет прежним. Мадди вдруг почувствовала какую-то странную легкость, словно наблюдала за происходящим с вершины церковной колокольни.

В последующие дни она обшаривала руины и проселочные дороги Чадли в поисках Берти. Смог ли ее бедный старый песик выбежать из огня и найти убежище? Или он теперь скитается и то и дело сражается с нищими и бродягами?

Она звала, звала и звала его, пока не охрипла, но он так и не прибежал на зов девочки.

Мадди поняла, что Берти не вернется. Никогда.

Именно тогда у нее перехватило горло, откуда не вырывалось ни звука. К ней пришла мисс Коннот и предложила снова прийти в школу. Но у Мадди не было ни цента. Поэтому Мадди лишь покачала головой и отказалась выйти из временного убежища в «Майнерз Армс».

Потом Айви отвела ее к себе, в коттедж, вниз по улице, где ей пришлось делить кровать с Кэрол, младшей сестрой Айви. Но все, что хотела делать Мадди – это сидеть у сожженной яблони и ждать Берти. Правда, вид рухнувших балок был так ужасен, что она могла оставаться около дома лишь несколько минут. Если она сумеет найти его, значит, рядом с ней окажется существо, которое можно обнять, в котором она найдет утешение, пока власти решают, что с ней делать.

Беллейрсам, в Дурбан, были отправлены телеграммы, а Мадди пришлось самым лучшим почерком подписать формы и подать прошения о временном приюте и выдаче необходимых бумаг.

Викарий и его жена взяли на себя заботу о похоронах близких Мадди. Викарий предложил отслужить совместную панихиду в приходской церкви по всем погибшим прихожанам Чадли. Мадди подслушала, как люди шептались, что в гробах вместо тел насыпан песок, потому что бабушку и Джорджа так и не нашли. При мысли о том, как они горели заживо, у Мадди начинались кошмары. Она так кричала во сне, что будила всех Сангстеров.

Ей выдали карточки и талоны на траурную одежду, но все как будто пролетало мимо нее, словно происходило с кем-то другим, а не с ней.

На панихиде Мадди не пролила ни слезинки. То, что лежало в гробах, не имело к ней никакого отношения. Родных там не было. В церкви стояли и другие гробы, и среди них два маленьких: хоронили детей из гаража, погибших при взрыве. Их родители всхлипывали, прижавшись друг к другу.

Почему здесь нет мамы с папой? Почему они не видят всего этого?..

Все, что ощущала Мадди, – это жгучий жар в том месте, где было сердце. Все уничтожено: ее дом, семья… остались только чужие люди, правда, пытавшиеся ее утешить. Куда теперь? В приют или обратно в школу Святой Хильды?

Потом из Йоркшира пришла телеграмма:

«Твой отец просит тебя выехать на север. Встречу тебя в среду, на вокзале Лидса.

Прунелла Белфилд.

Письмо с чеком выслала.

Обязательно ответь».

Мадди, сбитая с толку, уставилась на свидетельство грядущих перемен и протянула телеграмму Айви.

– Кто такая Прунелла Белфилд? Никогда о ней не слышала, – улыбнулась та.

– Должно быть, родственница. Не знаю. Вполне возможно, моя бабушка Белфилд.

Кто бы это ни был, от Мадди ожидали ответа, и ничто не могло ей помешать поехать на север. По крайней мере, это далеко от ужасов последних недель. В Чадли у нее теперь ничего не осталось…

Глава 2

Сауэртуайт

– Ягоды нужно собрать быстро, не дожидаясь, пока их заберет морозный дьявол! – крикнула Прунелла Белфилд, засунув голову в кусты ежевики и одновременно командуя своими подчиненными: она требовала наполнять миски до краев.

Стоял прекрасный осенний день, и тем, кто был эвакуирован в эти края, днем были необходимы свежий воздух и физический труд, чтобы лучше заснуть вечером.

– Но они колются, мисс! – простонала Бетти Поттс, старшая из детей, которая терпеть не могла пачкать руки.

– Не будь неженкой! – засмеялся Брайан Партридж, забравшийся на каменную ограду, чтобы дотянуться до самых спелых ягод, и не замечавший, что Хамиш, бык Абердина Ангуса, весьма заинтересованно разглядывал его с ближайшего луга.

– Оставайся на этой стороне, Брайан, – остерегла его Прунелла, но мальчик оставил ее замечание без внимания. Когда ему было нужно, он как будто становился глухим. Парнишка уже сбежал из четырех приютов, и сейчас единственной паре шортов, которая была ему впору, явно грозила опасность.

– Мисс, – проныла кривоногая Руби Шарп, – почему самые большие ягоды всегда растут слишком высоко?

В самом деле, почему? Что ответить на такой философский вопрос? Жизнь полна испытаний, и когда начинаешь думать, что сумел выдержать каждое, тут же возникает новое, еще более сложное, заставляющее тебя напрягаться еще больше или задумываться о том, как бы из него выпутаться.

Они с Джералдом только-только наладили отношения после очередного непростого этапа их брака, как началась война, разлучившая супругов. Прунелла как раз наконец забеременела, но случился второй выкидыш, а последующее кровотечение навсегда положило конец ее надеждам стать матерью.

А когда она решила, что может покинуть Сауэртуайт и вырваться из железной хватки свекрови, на страну свалилась война, привязавшая ее к Бруклин-Холлу и его окрестностям в качестве почетной экономки.

Если бы год назад кто-то сказал ей, что она будет управлять хостелом для «трудных эвакуированных детей», большинство которых в жизни не видели коров, овец или кустов ежевики, она бы презрительно рассмеялась. Но война изменила все.

Когда молодой шотландский квартирмейстер появился в доме Плезанс Белфилд и увидел каменный портик времен Елизаветы, огромные окна в мелких переплетах, увитые красновато-синими листьями девичьего винограда, то немедленно потребовал, чтобы они взяли к себе не менее восьми эвакуированных. Свекровь наотрез отказалась и ткнула пальцем в ряд тростей, выстроившихся в специальной стойке под широкой дубовой лестницей.

– Благодарю, у меня здесь свои беженцы, – объявила она своим патрицианским ледяным тоном, который обычно повергал мелких чиновников в трепет и заставлял униженно извиняться. Но у молодого человека оказалось достаточно закалки, чтобы устоять перед ее аргументами.

– Но в конце вон той дорожки стоит еще один дом, который, если не ошибаюсь, тоже принадлежит вам? – фыркнул он.

Он говорил о пустом доме у лужайки. Когда-то там был паб «Виктори Три», «Древо Победы», но он закрылся после недоразумений с последним арендатором. Теперь это пустующее здание стало предметом частых обсуждений в приходском совете Сауэртуайта в Крейвене. Плезанс не смогла отвертеться от вопроса молодого человека.

– У меня свои планы на эту недвижимость, – возразила она. – В свое время его сдадут в аренду.

– Со всем моим уважением, мадам, но в стране чрезвычайное положение. Нам необходим приют для городских детей, чьи дома разбомбили при налетах. Ваши планы могут подождать.

Никто не разговаривал с Плезанс Белфилд в подобном тоне. Парень заслуживал медали за несомненное мужество.

Старуха негодующе вспыхнула, внушительная грудь начала часто вздыматься. Матушка Джеральда совершенно не соответствовала своему имени. Плезанс правила городом, как своим феодальным поместьем. Заседала в каждом комитете. Следила, чтобы священник произносил «правильные» проповеди, и ставила окружающих на свои места, словно двадцатый век еще не начался.

Война была неудобством, которое она хотела бы игнорировать, но это оказалось невозможным. До сих пор без ее одобрения никто не смел вывесить флаг, плакат или объявление о наборе в армию, и вот теперь приходится иметь дело с потоком приезжих и служащих, не знавшим этого самого своего места.