Глаза ворона

— Все в порядке, сетха! — улыбнулся во все тридцать два зуба Аркон. — Мы просто проводили сеанс групповой… релаксации.

— Релассации? Ну-ну. — Старик сплюнул сквозь зубы и заорал надорванным голосом: — В строй, зассанцы! Живее, живее! Слава ждет вас!

Токе снова стоял на арене. Белый песок под ногами. Белое небо над головой. Пестрая лента трибун изгибалась, описывая круг за кругом и вздымаясь до самого солнца, как готовая к нападению гигантская змея. Прямо перед ним было жало этой змеи: шеренга, ощетинившаяся сталью, поблескивающая чешуей доспехов. Гладиаторы, составляющие ее, выглядели чужеродно и в то же время — устрашающе. Участникам «мясорубки» дозволялось самим выбирать вооружение. Иноземцы к тому же часто выходили в бой в экзотических костюмах родной страны — это делало зрелище более красочным.

Какого оружия тут только не было! Мечи прямые, кривые и с клинком, изогнутым, как волна. Копья, боевые топоры и молоты, ножи и кинжалы, боевые плети, наконец, предметы, которые в иной ситуации Токе вряд ли бы опознал как орудия убийства. Головы гладиаторов защищали шлемы, украшенные рогами, гребнями, шипами, перьями и еще чем-то, похожим на конские хвосты. Некоторые вышли в бой почти обнаженными, иные были покрыты броней с ног до головы.

Сам Токе предпочел традиционные аршак и нож — оружие, знакомое ему с детства. Он думал, что готов к сражению, но теперь, глядя на хищный блеск стали впереди, чувствовал себя маленьким и беззащитным. Только близкое присутствие товарищей помогало ему сдерживать нервную дрожь.

Кай, чудесным образом вернувшийся к жизни и движению, напротив, был как-то безразличен к происходящему. Казалось, он прислушивался к чему-то глубоко внутри себя: будто перед ним все еще была глухая стена подтрибунного зала, а не три десятка вооруженных до зубов гладиаторов. Он отказался от великоватых, с чужого плеча доспехов и вышел в бой как был, босой и почти голый. Только неуместную деревяшку сменили два странных черных меча, принадлежавших одному из убитых сегодня гладиаторов, — единственное, на что Кай согласился из предложенного Мастером по оружию.

Высокий, звонкий голос одинокой трубы разбил напряженную тишину. Мгновенно все пришло в движение. Гладиаторы бросились навстречу друг другу, ломая ряды. Токе бежал вперед, захваченный общим порывом, и только запрет говорить зажимал рвущийся из его горла яростный крик. Его вынужденное молчание с лихвой компенсировала поймавшая второе дыхание публика.

Краем глаза он заметил несущегося рядом Тача: лицо скрыто под шлемом в форме головы сокола, в круглом щите застряло брошенное кем-то копье… Токе и не заметил, что бой уже начался!

На него налетел здоровенный мужик с кожей, черной, как деготь, и болтающейся на плечах пятнистой шкурой. Токе едва успел поднырнуть под тяжелый меч, больше напоминающий многократно увеличенный мясницкий секач. Он мгновенно развернулся, чтобы встретить противника лицом к лицу… Но вместо этого чуть не столкнулся нос к носу с Аджакти. Чернокожий медленно оседал на колени, к бурым пятнам на шкуре прибавились красные. «Мне не нужна нянька! Я бы справился сам!» Токе не мог выругаться вслух, но надеялся, что все, что он думает о Кае, сейчас написано на его лице. Вероятно, так оно и было, потому что Кай внезапно исчез из поля зрения. Зато там появился Вишня, на которого наседали сразу двое. Из щита озиата летели щепки под ударами топора какого-то волосатого громилы, в то время как более субтильный товарищ «дровосека» пытался подрубить Вишне ноги подобием крестьянской косы.

Токе поспешил на помощь, и как раз вовремя: под двойным натиском товарищ повалился на спину, прикрываясь щитом. Правила запрещали рубить противника с тыла, поэтому Горец прыгнул на спину длинноволосого, выставив перед собой щит и надеясь сбить того с ног. Однако громила просто пригнулся, и парень перелетел через его голову, покатившись по песку. К счастью, этот маневр дал Вишне время подняться на ноги. «Косарь» все еще досаждал ему, но внимание «дровосека» было теперь целиком на неожиданной помехе. Пару раз Токе удалось увернуться от топора, в третий раз лезвие впилось в чье-то бедро, случайно попавшее под удар: в сутолоке «мясорубки» волосатый покалечил своего. Не заботясь о дальнейшей судьбе бедолаги, «дровосек» снова взмахнул топором. Этот удар Токе принял на щит. Дерево треснуло. Острие топора высунулось с внутренней стороны.

Пользуясь моментом, Горец рубанул волосатого аршаком. Металл украшенного ягуаром щита выгнулся, но выдержал удар. «Дровосек» рванул застрявший топор на себя… а с ним и щит, выворачивая плечо Токе из суставов. Спасая руку, он выпустил ремень. Его противник на миг потерял равновесие. Этого Горцу было достаточно. Используя преимущество своего малого роста, он махнул аршаком по ногам врага. Длинноволосый взревел и упал как подкошенный. На месте его левого бедра дергался уродливый обрубок, из которого хлестала кровь. В запале боя он еще не сообразил, что произошло, и пытался дотянуться до противника топором, привстав на одно колено.

Токе легко отскочил в сторону и в замешательстве поискал глазами арбитра: если гладиатор был ранен и не мог продолжать бой, именно арбитр должен был решить его судьбу. Но вокруг царил хаос боя: красный песок, изломанные тела на песке, хрип и стоны раненых и умирающих… Взгляд Горца в отчаянии метнулся к поверженному врагу. Длинноволосый лежал на боку, часто дыша. Он был бледен как полотно. Встретившись глазами с победителем, он закусил губу и ткнул большим пальцем раскрытой ладони в свою грудь. Парень просил прикончить его! Токе колебался: «дровосек» мужественно сражался, он заслужил жизнь… Ах, зачем он не смягчил удар: ведь можно было просто обездвижить длинноволосого, не делая его калекой…

Новобранцев учили, как добивать побежденного врага, пронзая горло. Это называлось «куаль-гар» — удар милосердия. Но Горец больше не видел в длинноволосом врага. Он видел беззащитного страдающего человека, откинувшего голову, подставляя горло под меч… И Токе понял: он просто не сможет заставить себя поднять руку. Но тут каменные стены Минеры обрушились ему прямо на макушку. В глазах потемнело, арена встала на дыбы и залепила ему пощечину, но он не почувствовал боли…

Горец проснулся. Должно быть, уже было утро, но почему тогда так темно? Он моргнул, но ресницы склеивало что-то липкое и горячее, мешая открыть глаза. Токе хотел протереть их, но его левую руку что-то держало, а правая была неловко подогнута под живот, так что ее прижимал вес его собственного тела. В испуге, не понимая, что происходит, Токе дико задергался. Наконец, ему удалось освободить одну руку, и он дотянулся до головы. Его пальцы наткнулись на что-то жесткое. Шлем! Но какой-то странной формы, со здоровенной вмятиной ближе к макушке…

Тут он вспомнил все: Вишню, волосатого, внезапную темноту… Очевидно, кто-то, положив на кодекс, здорово засветил ему сзади по башке. Теперь она раскалывалась от боли, в ушах гудело, но в остальном он, кажется, был невредим. Хвала кузнецу, выковавшему этот шлем! Токе еще немного подергался, высвобождая другую руку, и наконец кое-как протер глаза от залившей их крови.

Первое, что он увидел, совсем близко и не в фокусе, были чьи-то ноги в высоких плетеных сандалиях, быстро передвигающиеся по песку в ритме боя. Похоже, «мясорубка» была все еще в разгаре. Ноги прыгнули куда-то влево, бросив в физиономию Токе фонтан песка, — он едва успел зажмуриться. Зато теперь ему открылся вид на участок арены, лицом к которому он лежал. Увиденное ему очень не понравилось.

Численный перевес был явно на стороне школы Ягуара. Слишком много знакомых тел неподвижно лежало на песке, слишком мало товарищей сражалось — из последних сил, некоторые — сразу против двоих или троих. Тигровая Лилия была здесь, ловко орудуя диковинным серповидным мечом и щитом — круглым, но с остро отточенными краями. Она только что обезоружила одного нападавшего, но его место тут же заступил другой. Токе видел Аркона и Тача, стоящих спина к спине в окружении врагов: клинки мелькали в воздухе так быстро, что глаз не успевал следить за их движением. Он видел Вишню, пытающегося пробиться на помощь к друзьям, но увязнувшего в стене стали… Ни Кая, ни Бекмеса Токе разглядеть не мог.