Глаза ворона

В темноте перед собой Кай видел полуобнаженные тела гладиаторов, их синхронные движения, мягкие, текучие, исполненные опасной красоты… Фигуры танца, призванные обезоружить противника, причинить боль, убить… По памяти Кай повторял выпады и уклоны, насколько ему позволяло скованное тело: если он все-таки ошибся, если за ним придут, чтобы отвести его на казнь, он хотел быть в форме…

Кай позволил себе отдохнуть, только когда рокот ударов по натянутой буйволовой коже и эхо выкриков многих глоток стихли, и его снова окружила глухая тьма. С Кая градом катил пот, в тесном помещении без окон было одуряюще душно. Он вытянулся на полу, успокаивая дыхание. Постепенно мысли его вернулись в ставшую уже привычной колею.

Хорошо, допустим, он выйдет отсюда, сохранив все свои члены в целости, — что само по себе маловероятно. Тогда первое, что его ждет за стенами карцера, — объяснение с Токе. Токе… Нескладный лопоухий мальчишка, с глазами такими прозрачными, что Кай, казалось, мог заглянуть через них прямо в глубины его чистого сердца. Токе со своими бесконечными вопросами, готовый во что бы то ни стало дознаться до правды…

«Кто ты?» «Зачем ты принес с собой смерть?» Разве не ответ на эти вопросы искал сам Кай? И разве, когда Мастер дал ему ответ на первый из них, не было самым большим желанием Кая никогда не услышать его?

Что до второго вопроса… Мастер Ар не снисходил до объяснений своих действий перед слугами, а Кай был всего лишь слугой. Он мог только догадываться, что их путешествие в Церрукан имело под собой иную, высшую цель, чем просто натаскать цепного пса, каким полагал себя сам Кай. Возможно, именно преследовать эту неизвестную цель и отправился маг, оставив ненужный более караван на растерзание гайенам. Но почему именно караван? Разве не было у могущественного темного мага под рукой иных транспортных средств, способных доставить их в Церрукан гораздо быстрей и комфортнее, чем айраны?

Над этим вопросом Кай не раз размышлял, лежа на шкурах под холодным звездным небом пустыни, слушая, как ворочается рядом непоседливый Токе. В чем бы ни заключалась миссия Мастера Ара, она должна была оставаться тайной: волшебник не хотел афишировать свое появление в Потерянных Землях, оповещая вездесущий СОВБЕЗ, отслеживающий любые значительные всплески магической активности. Маски мирного караванщика и его слуги не вызывали подозрений.

А свалившиеся на караван несчастья? Чем они являлись — случайностью или делом рук его изобретательного господина? Кому как не Каю было знать, что у Мастера Ара очень оригинальное чувство юмора…

На миг перед наполненными тьмой глазами Кая мелькнула сцена на Рыночной площади: перевоплотившийся в Токе мим, направивший невидимый меч ему в грудь. «Солжешь мне еще раз, и я убью тебя!» Горец сказал то, что думал. Но что сделает Токе, когда узнает правду о Кае — всю правду? Неужели выдумка мима может стать реальностью? Он не хотел причинять Токе боль, не хотел… Мысли Кая метались в поисках выхода, не находя его, пока скрип открывающейся двери не вернул узника к реальности.

Хлынувший в открывшийся проем свет ослепил Кая. Вошедший на мгновение заслонил болезненно-яркое сияние: черный силуэт, шире в плечах и ниже охранника, приходившего с водой. Дверь захлопнулась, и в темноте зажглась лампа. Даже слабое мерцание масляного фитиля резало Каю отвыкшие от света глаза. Но оно позволило ему разглядеть в пришедшем Скавра. Значит, предчувствие не обмануло его!

Мясник приблизился к Каю и, сморщив нос, поставил горящую лампу у его ног:

— Ну и воняешь ты, Слепой!

— Позволил бы ты снять с меня колодки, сейджин, не пришлось бы тебе сейчас это нюхать, — заметил Кай. Он знал, что рисковал. За такое бесцеремонное обращение к господину легко можно было схлопотать плетей, но Скавр только хрипло рассмеялся:

— Их с тебя снимут, Слепой. — И добавил уже без улыбки: — Завтра. С завтрашнего дня будешь получать нормальный рацион. Тебе нужно набрать форму.

— Для чего? — настороженно спросил Кай.

— Через одиннадцать дней — Большие Игры в честь помолвки младшей дочери амира. Я решил выставить тебя, — Скавр замолчал, изучая лицо Кая, освещенное снизу неровным светом лампы. Кажется, он был разочарован, не обнаружив видимой реакции. Мясник продолжил, тяжело роняя слова и не сводя взгляда с узника: — Ты убийца. Ты нарушил законы школы. Я должен был бы приговорить тебя к смерти. Но… Тач мне все рассказал.

— Все? — повторил Кай в свою очередь, пытаясь прочитать мысли Скавра по его лицу, полускрытому тенями, которые был не в силах разогнать принесенный свет.

Мясник кивнул:

— Ты убил одного моего бойца, но спас жизнь другому. Это не смягчает твоей вины, но все же… Я решил дать тебе шанс. Один шанс. Один поединок. Ты будешь сражаться деревянным мечом. Это ведь не должно тебя смущать, правда? — усмехнулся Скавр. — На этот раз у твоего противника будет боевое оружие. Но ты справишься, я уверен. Потому что если ты не победишь, то этот поединок будет твоим первым и последним. Пощады не жди. Если ты будешь ранен и не сможешь продолжать бой, тебя добьют. Но в случае победы… Твоя вина будет прощена. Ты вернешься в ряды гладиаторов.

— Кто будет моим противником? — мрачно поинтересовался Кай.

— Как обычно, это решит жребий, — пожал плечами Скавр. — Как видишь, я играю по правилам.

Кай только фыркнул в темноту. По правилам! Жеребьевка может дать ему в пару зеленого новичка, для которого этот бой — первый, а может — матерого ветерана, не проигравшего ни одного поединка. Но в любом случае у Каева противника будет острое оружие, он будет защищен щитом и кожаными доспехами, в лучшем случае оставляющими неприкрытыми только грудь и спину. Так что фокус, который Кай проделал с Буюком, здесь не пройдет…

— Надеюсь, ты не считаешь меня слишком жестоким? — В голосе Скавра теперь звучала издевка. — По крайней мере это не будет убийством, хотя многим, возможно, и покажется таковым. Это даже далеко не так безжалостно, как то, что ты сотворил с несчастным болваном… как его звали?

— Буюк. Настоящее имя — Мэс, — тихо произнес Кай, но мясник продолжал, не слушая его:

— Да, вот это было настоящее убийство. Что мог противопоставить тебе этот бедняга? Сто кило весу? Двухметровый рост? Какое значение это имеет для воспитанника Мингарской школы? — Последние слова Скавра тяжело упали между собеседниками, заключенными в дрожащий круг света масляной лампы. Для мясника они, определенно, имели особое значение. Видимо, он ожидал, что они должны были произвести впечатление на Кая.

Кай сделал умное лицо, пытаясь скрыть свое абсолютное неведение. После некоторого ментального усилия откуда-то всплыли фразы «мингарская культура» и «мингарский язык», прочно соединявшиеся в его памяти с пожелтевшим пергаментом, чихучим запахом пыли и словами «мертвая цивилизация». Но как Кай ни напрягал извилины, ничего больше ему не припоминалось. Он, определенно, никогда раньше не слышал о «Мингарской школе», но Скавру об этом знать было необязательно.

Истолковав молчание Кая по-своему, мясник неожиданно легко присел на корточки, в его глазах зажглись язычки отраженного пламени:

— Я сразу понял, кто ты. — От тихого доверительного голоса у Кая мурашки побежали по коже. Каким образом Скавр мог это узнать? Или он был одним из слуг Мастера Ара? А мясник между тем продолжал: — Тощий мальчишка, узкоплечий, едва живой после гостеприимства гайенов, да еще с такой рожей — надеюсь, ты не обидишься, Слепой? Твой облик мог обмануть кого угодно, но я — я знал, куда смотреть! — Глаза Скавра влажно блеснули в свете лампы. — Твои руки рассказали мне все, Стальной Кулак, — Кай инстинктивно отодвинул предавшие его конечности в темноту. Скавр улыбнулся. — Ребро ладони, суставы пальцев… — Мясник покачал головой, улыбка исчезла с губ. — Это не человеческая плоть, — Кай невольно вздрогнул. — Это железо, сталь! Такое я видел раньше только один раз. У адепта Мингарской школы. И думал, никогда не увижу снова. Но мне повезло… — Довольная усмешка искривила губы Скавра. — Знал бы Клык, как он продешевил, продавая тебя! — Мясник подхватил лампу и поднялся, собираясь уходить. — Кто бы ни был твоим учителем, надеюсь, ты не посрамишь его в Минере.