Страница 18 из 221
Джуба улыбнулся, словно уже неоднократно слышал от него подобные обещания. Абир Аташ казался раздраженным, он потупил взгляд, чтобы по его лицу нельзя было ничего прочесть. А девантар склонил свою львиную голову к плечу и задумчиво смотрел на него.
Избрана
Нандалее проснулась. Она лежала, подтянув к себе ноги, под одеялом, мягким, словно шерстка котенка. Ее окружал слабый голубоватый свет, негромко поскрипывало дерево. Воздух был наполнен чужим приятным запахом. Эльфийка предположила, что это какая-то смола.
Когда она шевельнулась, ложе, на котором она лежала, шевельнулось тоже. Она испуганно застыла и огляделась по сторонам. Воспоминания прошлой ночи были очень смутными. Гонвалон понес ее в ночное небо на пегасе. Девушка удивленно разглядывала голубые стены. Свет пульсировал, словно живой. Было приятно смотреть на него, он словно приглашал рассмотреть себя. Наблюдать за тем, как меняются оттенки голубого. Голубой… Нандалее задержала дыхание. Дерево еще раз скрипнуло, она услышала ветер. Эльфийка вспомнила, как лежала в ледяном ручье, а над ней плыла Голубая звезда. Может быть, Гонвалон привез ее на небесный корабль Певца? Еще Нандалее вспомнила кобольдшу и ее грубые слова. Певец был одним из создателей Альвенмарка. Мыслимо ли, чтобы он окружал себя подобными существами? Она снова уставилась на созданные из света стены. Никогда прежде не доводилось ей видеть ничего подобного. Должно быть, она все же на Голубой звезде!
Воспоминания постепенно возвращались. Кобольды вымыли ее. Мысль об этом была неприятна ей. Не потому, что Сата и остальные видели ее обнаженной, а потому, что она была настолько слаба, что не могла сама удержать голову над водой. Но как кобольды перенесли ее на эту постель?
Разве Сата не говорила о кентавре? О мяснике! Может быть, кобольды передали ее этому человекоконю? При мысли об этом Нандалее содрогнулась. Она слыхала много дурных историй о кентаврах и решила ощупать себя меж бедер. Затем встряхнулась. Глупости! Она на Голубой звезде! Певец совсем близко! Он не допустит, чтобы с ней что-либо случилось. Его слуги вырвали ее из лап смерти. Она должна быть благодарна, а не подозревать всех и вся.
Нандалее села, и постель ее плавно качнулась!
Рядом с ложем обнаружился разрисованный цветами сундук, на котором лежала аккуратно свернутая одежда. Рядом на полу стояла пара сапог. Эльфийка свесила ноги с постели. Пол под ногами оказался приятно теплым, словно скала летним вечером. Но ложе… Когда она поднялась, оно снова шевельнулось. Оказалось, что оно парит в воздухе. Одеяло свисало с краев, поэтому Нандалее пришлось опуститься на колени, чтобы внимательнее рассмотреть его. Снизу оно выглядело словно большое, расколотое посредине яйцо. Эльфийка руками ощупала дно — оно было гладким и мягким.
Внезапное покашливание заставило Нандалее обернуться. За ее спиной стояла Сата. Старая кобольдша вошла в комнату совершенно бесшумно,
— Как приятно войти и сразу увидеть обнаженный зад.
Эльфийка поднялась, испытывая мучительную неловкость.
Как Сата могла вообще сказать подобное! Неужели не знает, как себя вести? Или так плохо говорит по-эльфийски?
— Тебя ждут, малышка. Было бы мило, если бы ты надела то, что положили для тебя вон там. И при этом я имею в виду, что именно все! — И с этими словами она отвернулась, отодвинула часть стены в сторону и исчезла в голубом свете.
Нандалее рассердилась из-за того, что не смогла произнести ни слова. И что позволяет себе эта коротконогая кобольдша, называя ее малышкой! Нужно будет вправить ей мозги. Она посмотрит вещи, лежащие на сундуке… Но надеть? Что говорит против того, чтобы она вышла из комнаты обнаженной?
В любом случае она не позволит кобольдам отдавать ей приказы!
Эльфийка с любопытством взяла в руки предмет одежды, лежавший сверху. Ткань была ей незнакома — мягкая, гладкая, слишком тонкая для Альвенмарка. Но ведь на корабле Певца тепло. Можно хотя бы примерить брюки.
Она раздраженно поглядела на то место в стене, через которое ушла Сата. Наблюдают ли кобольды за ней?
Брюки оказались узкими, как вторая кожа, и на них, похоже, совершенно не было швов. Интересно, кто их сделал? Уж точно не грубая Сата. Брюки сшиты словно специально на нее. Наверняка работа чародея! Или даже самого Певца?
Задумавшись, Нандалее провела рукой по ткани. Может быть, Певец хочет принять ее, а перед альвом нехорошо представать нагишом. Пусть Сата думает, будто она смиренно подчиняется ее приказам, — Нандалее-то знает, что это не так. Но Певца нужно уважать. Быть на Голубой звезде — все равно что попасть в сказку.
Она взяла второй предмет одежды. Для рубашки он вообще- то был слишком длинным, но для платья чересчур коротким. Грудь и руки он облегал полностью, книзу расширялся. Вещь сразу понравилась эльфийке. Как и брюки, она была белой, словно яблоневый цвет.
Нандалее сделала несколько танцевальных движений, обернулась вокруг своей оси, наблюдая, как поднимается подол этого странного платья-рубашки. У него было узкое, но глубокое декольте. Несколько нескромно. Было видно верх ее груди. Но не больше.
Ее сапоги тоже были белыми. Не такими, как из оленьей кожи, в которой всегда оставался оттенок желтизны, а совершенно, полностью белыми. Как можно было так выбелить кожу, для Нандалее осталось загадкой. Она провела по сапогам рукой. Немного шершавые. Как бархат. Интересно, у какого зверя такая кожа?
Нандалее надела сапоги. Они доходили ей до колен. Какая чудесная одежда! Никогда прежде у нее не было такого сокровища! Интересно, что сказал бы Дуадан, если бы мог ее видеть?
Дуадан…
И тут же до эльфийки дошло, что теперь она безродная. Что она больше никогда не увидит тех, кто ей дорог. К горлу подступил комок. Она с трудом перевела дух. Вся радость улетучилась.
Девушка опустилась на пол, обуреваемая чувством внезапно нахлынувшего одиночества. Может быть, лучше пусть бы ее растерзали тролли? Безродная! Это самая страшная кара. Отверженная, для которой никогда больше не будет места в палатках ее народа.
Глаза ее наполнились слезами. Она плакала молча, сжав руки в кулаки, сдерживая всхлипы. Ногти глубоко впились в ладони, боль победила слезы. Она разжала руки. На правой ладони отпечатались четыре красных полумесяца. В линиях руки собиралась кровь. Она ведет себя, словно упрямый, глупый ребенок!
Из боязни испачкать новое, безупречно белое платье, она слизнула кровь с ладони. Она отдавала железом и показалась ей холодной, как будто мороз, едва не убивший ее, все еще таился у нее внутри. Негодуя на саму себя, она покачала головой. Какая чушь лезет ей в голову! Нужно взять себя в руки и поглядеть в глаза неизбежности. Она охотница! Все равно большую часть своей жизни она проводила одна и…
И она знала, что обманывает себя. Существует огромная разница между тем, чтобы быть одному, но иметь место, куда в любой момент можно вернуться, или просто остаться одной в целом свете.
Взгляд ее упал на что-то светлое, лежавшее на сундуке. Оно было спрятано под ее новой одеждой. Снежинка! Быть не может. В комнате тепло.
Нандалее наклонилась поближе, чтобы внимательнее рассмотреть зачарованную снежинку. Это оказался не снег, а кристалл. Настолько хрупкий, что, казалось, малейшее прикосновение может разбить его. Но почему тогда он смог выдержать вес одежды?
Кристалл лежал на тонком серебряном листке. Что это, плющ? Форма слегка напоминала это растение. Кожаный ре
мешок позволял надеть кристалл на шею. Амулет. Она осторожно взяла его, затем прикоснулась к снежинке. Шесть тончайших лучиков не сломались от ее прикосновения. Кристалл был прочнее, чем казалось на первый взгляд. Наверняка подарок Певца!
Нандалее надела украшение на шею. Серебряный листок был приятно теплым на ощупь. И уже в следующий миг тепло окутало ее тело, словно она набросила на плечи плащ, висевший у костра. Амулет должен был защищать ее от холода высоко в небе. От пронизывающего ветра. Точно, подарок Певца! Нандалее невольно вспомнилась история о Ни Рин, поднявшейся по спине радужного змея вверх, к Голубой звезде. Может быть, ей тоже предначертано войти в лейб-гвардию Певца. Как бы там ни было, она попала на Голубую звезду чудесным образом, а теперь альв одарил ее. Мысль об этом придала ей мужества. Хоть она и безродная, но не бездомная. Она стяжает великую славу. И через сотни лет будут помнить ее имя. Она, отверженная, станет самым знаменитым чадом своего клана!