Смерть и золото

Следующие три дня Гарет Суэйлс провел в гавани, распивая чаи и виски в офисе капитана порта, выходя в море с каждым лоцманом для встречи любого нового судна, которое заходило на внутренний рейд, разъезжал на рикше по причалам, чтобы побеседовать с капитанами парусных доу и люггеров, старых ржавых пароходиков с еще угольными котлами и более аккуратных новых теплоходов, или ходил на взятой внаем гребной шлюпке по гавани, высматривая подходящий корабль из тех, что стояли на якоре на внешнем рейде.

Вечера он проводил, обхаживая Викторию Камберуэлл, потчуя ее собственным очарованием, лестью и шампанским, к которому она была явно неравнодушна, но обладала стойким иммунитетом к его воздействию. Она слушала его, пила заказанное им шампанское, а в полночь мило извинялась и ловко уклонялась от его попыток прижать ее к своей белоснежной рубашке или помешать ей, вставив ногу, закрыть перед его носом дверь королевского номера люкс.

К утру четвертого дня Гарет, что вполне понятно, начал немного остывать. Он уже подумывал о том, чтобы взять ведерко с пивом и отправиться в лагерь Джейка и там слегка взбодриться в дружеском обществе американца, однако никак не мог решиться признать перед Джейком свое поражение, поэтому поборол искушение и снова нанял рикшу и отправился в порт.

Ночью на рейд пришел новый корабль, и Гарет изучил его в бинокль. Посудина была вся в белесых потеках соли и грязи, старая и побитая, с темным, малозаметным корпусом и толпой оборванцев в качестве команды. Однако Гарет тут же разглядел, что такелаж у нее в весьма приличном состоянии и, несмотря на то что оснащена она была как шхуна и имела две мачты, способные нести значительную парусность, тем не менее у нее был сзади и гребной винт – вероятно, судно модернизировали, установив в трюме под высокой кормовой надстройкой дизельный двигатель. Судно выглядело наиболее подходящим из всех тех, что он до сих пор успел осмотреть, так что Гарет быстренько сбежал по ступеням пирса в шлюпку и величественным жестом вручил гребцу шиллинг сверх обычной платы.

Вблизи посудина оказалась еще более ужасна, чем представлялась с дальнего расстояния. Краска местами облезла, превратившись в нечто вроде лоскутного одеяла, где один слой отваливается от другого и висит клочьями, к тому же было совершенно ясно, какие на борту санитарно-гигиенические условия.

Борта были все в потеках человеческих испражнений.

Подойдя совсем близко, Гарет отметил, что доски обшивки под отвратительной облезшей краской в хорошем состоянии и плотно подогнаны, а днище, хорошо видимое в прозрачной воде, обшито медным листом и чистое, без обычной мохнатой зеленой «бороды» наросших водорослей. Кроме того, весь бегучий такелаж в отличном состоянии и аккуратно убран, все паруса ярко-желтого конопляного цвета и имеют вполне надежный вид. Название судна «Ласточка» было обозначено на корме на арабском и французском.

Порт приписки – Виктория, Сейшельские острова.

Гарет задумался, чем именно промышляет его хозяин, поскольку было абсолютно ясно, что на самом деле это темная лошадка – чистокровный жеребец, замаскированный под ломового одра. Этот мощный бронзовый винт при нужде понесет его с хорошей скоростью, а обшитое медью днище выглядело быстроходным и хорошо обтекаемым.

Потом он подплыл к борту и обнюхал корабль. И тут понял совершенно точно, что он собой представляет. Он прекрасно знал эту особую вонь, исходящую из загаженного трюма и свидетельствующую о человеческих страданиях, – отлично помнил ее по Южно-Китайскому морю. Он не раз слыхал, как многие утверждали, что подобную вонь не вытравить из трюма никакими средствами, даже ядреный раствор для мытья овец и кипящая морская вода не в состоянии ее вывести. Говорили также, что в темную ночь на патрульном корабле чуют запах невольничьего судна еще из-за горизонта.

Человек, зарабатывающий на хлеб скупкой и продажей рабов, вряд ли откажется от такого дела, как нелегальная перевозка оружия, решил Гарет и окликнул вахтенного:

– Эй, на «Иронделль»![14]

Он увидел враждебные и мрачные темные лица оборванцев, уставившиеся вниз на его шлюпку. Команда была смешанная – арабы, китайцы, индусы, негры, – а ответа на его оклик не последовало никакого.

Встав на ноги и сложив ладони рупором, Гарет с подсознательной наглостью англичанина, полагающего, что весь мир обязан знать английский, крикнул:

– Мне надо поговорить с вашим капитаном!

В этот момент возле кормовой рубки возникло какие-то шевеление, и к фальшборту подошел белый мужчина. Он был смуглый дочерна и небольшого роста, так что его голова едва возвышалась над перилами.

– Чего надо? Вы полиция, да?

Гарет решил, что это грек или армянин. Один глаз у него был закрыт черной повязкой, что создавало несколько театральный эффект. Другой, целый глаз был яркий и сверкающий, цвета хорошо промытого агата.

– Никакой полиции! – уверил его Гарет. – И никаких неприятностей. – И показал бутылку виски, которую достал из кармана, и покачал ею в воздухе.

Капитан оперся на фальшборт и наклонился, рассматривая Гарета. Вероятно, он распознал знакомый блеск в его глазах и веселую бойкую пиратскую улыбку, которой Гарет одарил его. Правду говорят, что рыбак рыбака видит издалека. В любом случае он как будто сделал определенные выводы и бросил какое-то распоряжение по-арабски. С палубы сбросили веревочный трап.

– Поднимайтесь, – пригласил капитан. Прятать ему было нечего. На этом отрезке своего пути он вез только хлопок в кипах из Бомбея. Он выгрузит его здесь, в Дар-эс-Саламе, а потом пойдет дальше на север, чтобы ночью высадиться где-то на Африканском роге, дабы забрать гораздо более доходный груз – живой товар.

До тех пор пока купцы из Аравии, Индии и Дальнего Востока готовы платить огромные суммы денег за тонких, изящных черных девушек из Данакила и Галлы, моряки вроде него будут продолжать бросать вызов британским военным кораблям и патрульным катерам, но по-прежнему поставлять этот товар заказчику.

– Я вот подумал, что мы с вами могли бы выпить немного виски и потолковать о деньгах, – такими словами Гарет приветствовал капитана. – Меня зовут Суэйлс. Майор Суэйлс.

Капитан зачесывал свои намасленные волосы назад и заплетал в косичку, свисавшую вдоль спины. Он явно культивировал образ настоящего морского разбойника.

– Моя фамилия Пападопулос. – Тут он впервые улыбнулся. – А разговор о деньгах звучит как сладкая музыка. – И протянул Гарету руку.

Гарет и Вики Камберуэлл явились в лагерь Джейка, расположенный под деревьями махогани, с подарками.

– Вот так сюрприз, – с сардонической улыбкой на губах приветствовал их Джейк, распрямляясь и отстраняясь от сварочного агрегата. Пылающую горелку он все еще держал в другой руке. – А я уж думал, что вы куда-нибудь тайно сбежали вдвоем.

– Сперва бизнес, потом удовольствия. – Гарет помог Вики сойти с повозки рикши. – Нет, мой дорогой Джейк, все это время мы трудились. Упорно работали.

– Я вижу. Ты выглядишь совершенно измученным этими трудами. – Джейк погасил горелку и взял ведерко с пивом «Таскер». И тут же откупорил две бутылки, передавая одну Грегу, а другую поднося к губам. Он был в замасленных шортах цвета хаки.

Когда он опустил бутылку, то широко улыбнулся.

– Ну ладно, черт с вами, я умирал от жажды, так что я вас прощаю.

– Вы спасли нам жизнь, майор Суэйлс и мисс Камберуэлл, – добавил Грег и отсалютовал им покрытой изморосью бутылкой.

– А это что за чертовщина? – поинтересовался Гарет, поворачиваясь к громоздкой металлической конструкции, над которой работали Джейк и Грег, и Джейк гордо похлопал по ней ладонью.

– Это плот. – И он обвел рукой сложную конструкцию из нескольких бочек из-под горючего, скрепленных деревянными брусьями и досками, образующими платформу, отмечая ее основные достоинства полупустой бутылкой пива. – Бронированные машины ведь не плавают, а нам придется их выгружать, не доходя до берега, на мелководье. Вряд ли нам удастся подойти к самому берегу хотя бы на несколько сотен ярдов. И мы перевезем машины на этом плоту.

14

Hirondelle – ласточка (фр.).