В балканских ущельях

— Завтра оставит. Утром он будет мертвец.

— Если удастся!

— Должно удаться. Мюбарек всемогущ. Он все так обштопает, что мы придем ночью и убьем их.

— А если ничего не получится?

— Тогда разыщем их в конаке. Мюбарек создаст для этого условия. Он превратится в нищего.

Ну что ж, план не дурен. Значит, нас должны убить. Мюбарек побывал здесь и все им доложил.

— Надо бы мне на него взглянуть, — заявил тюремщик. — Если такие бравые ребята боятся его, значит, это опасный тип!

— Это шайтан, гяур, христианская собака, которая должна поджариться в аду! — гневно ответил Манах эль-Барша. — Он бежал за мной в Эдирне, через двадцать улиц и переулков. Я сделал все, чтобы от него уйти, и все-таки он меня нашел. А этот недоросток, который его сопровождает, — сущий черт! И что мы его там, в конюшне, не пристукнули! Обоих других я не знаю, но им тоже крышка. Сатана покровительствует им, иначе бы им не уйти из Мелника.

— Да, люди там какие-то глупые.

— И гонцы оттуда еще не прибыли. Так что нам придется самим тут все проворачивать. Лошадь у этого типа очень ценная, четверых стоит. И оружие очень дорогое. Думаю, даже не надо дожидаться Мюбарека. Если бы сегодня удалось нам прикончить этого шайтана… С какой бы радостью я загнал этому гаду нож между ребер.

— Вряд ли тебе это удастся.

Произнося эти слова, я уже наносил ему удар кулаком, от которого он тут же свалился.

Двое других на несколько секунд онемели от ужаса. Этого времени хватило. Я схватил Баруда за глотку и так сильно сжал, что он, дернув руками, растянулся на земле. Халеф занимался тюремщиком, который от ужаса забыл, что нужно обороняться. Какое-то мгновение я еще держал Баруда за глотку, пока тот не перестал дергаться. После этого я помог Халефу связать тюремщика. Мы положили Манаха и Баруда рядом так, чтобы голова одного находилась у ног другого, и стянули их веревками: без посторонней помощи им было ни за что не освободиться. Тюремщик также был крепко стянут ремнем. Потом мы обследовали их сумки и седла и обнаружили украденные у Ибарека деньги и вещи и многое другое. У Манаха имелась при себе значительная сумма денег.

Тюремщик наблюдал за нашими действиями молча, не догадываясь, кто перед ним. Халеф наградил его увесистым пинком и спросил:

— Надеюсь, ты знаешь, кто мы? Тот не ответил.

— Ты слышал меня? Я спрашиваю, догадываешься ли ты, кто мы такие? Отвечай, или награжу тебя плеткой!

— Да, знаю…— прошипел связанный, испугавшись плетки.

— Ты ведь хотел познакомиться с нами. Только что об этом говорил. Наверное, и не подозревал, что так быстро исполнится твое желание.

Баруд эль-Амасад пришел в себя. Открыл глаза и уставился на меня расширенными от ужаса глазами.

— О боже! — крикнул он. — Теперь нам крышка.

— Да уж! — засмеялся Халеф. — Получите по заслугам! Вы ведь хотели нас убить!

— Нет. Это не правда.

— Молчи, мы слышали!

— Это они, а не я.

— Не ври. Мы знаем, кто вы такие.

Тут зашевелился Манах эль-Барша, но веревки не давали ему двигаться. Он взглянул на нас и закрыл глаза.

— Что же ты не здороваешься?! — угощая его плеткой, крикнул Халеф.

Он снова открыл глаза, увидел меня и Халефа и закричал:

— Развяжите нас! Освободите нас!

— Аллах поможет!

— Я заплачу!

— Денег не хватит!

— Я богат. Очень богат!

— Ага! Деньгами, которые ты украл. У тебя их заберут.

— Их никто не найдет.

— Ну и пусть лежат. Нам они не нужны. Сиди, что мы будем делать с этими типами? Не тащить же нам их с собой в город.

— Нет, конечно. Пусть лежат здесь, пока мы их не заберем.

— А они не освободятся?

— Нет. Мы об этом позаботимся.

— А то, что мы нашли при них, возьмем с собой?

— Пусть все остается здесь. Полиция должна найти все в том же виде, в каком мы все это застали.

Мы использовали упряжь, чтобы связать покрепче пленников, но сделали это так, чтобы не причинить им особых страданий. Тюремщика связали с теми двумя, чтобы они, перекатываясь, не смогли ослабить путы. Потом мы двинулись обратно в город.

Задержанные не проронили ни единого слова. Угрозы в их положении были бы бессмысленны. Впрочем, как и мольбы о пощаде. Выбравшись на опушку, Халеф подошел к домику Мюбарека посмотреть, заперт ли он.

— Этот гад оказал бы нам большую «услугу», освободив этих мерзавцев.

— Он сюда не вернется.

— А если все же вернется домой и пойдет к ним?

— Он будет еще только собираться наверх, когда мы будем уже тут.

— Значит, получится так, что они придут сюда раньше, чем мы спустимся в город.

— Нет. Он будет сидеть у коджабаши и с нетерпением нас ждать; и не уйдет оттуда до тех пор, пока не состоится это дурацкое судейское заседание.

— Знал бы он, что его ждет.

— Скоро узнает. Надо спешить. Скоро ночь.

День подходил к концу. Солнце уходило за горизонт. Спустившись в конак, мы узнали, что коджабаши велел привести хозяина постоялого двора Ибарека. Для суда все было готово.

— Будь мужествен, эфенди! — сказал мне брат Ибарека. — Там собралось много народу. Всем интересно услышать, как вы будете защищаться.

— Я ведь уже показал этим людям, как я могу это делать.

— Вот поэтому они и проявляют двойное любопытство: когда еще они смогут увидеть человека, который не боится самого коджабаши.

Мы уже собирались выезжать, когда появился лодочник.

— Господин, — обратился он ко мне, — я приехал сюда тайно, чтобы спросить твоего совета. Я не знаю, как мне вести себя.

— Ты должен давать показания против меня?

— Да. Мюбарек меня принуждает. Для этого он меня и нашел.

— А что ты должен показать?

— Что ты подверг меня смертельной опасности и избил в этом дворе.

— Я в самом деле это сделал?

— Нет, эфенди.

— Тогда не давай ложных показаний. Это тебе повредит.

— Господин, он отомстит мне.

— Не беспокойся. Он уже никому не сможет мстить.

— Это правда?

— Да. Говори только чистую правду. Он ничего тебе не сделает.

— Тогда я побежал. Я ведь пробрался сюда тайно. Мы медленно поехали за ним.