Страница 35 из 46
Из Кадикса до Константинополя и Трапезунда посольство шло морем, а потом сухим путем вплоть до Самарканда. В марте 1404 г., идя у берегов Черного моря, посол отмечает турецкие города, бывшие прежде греческими: Инеболи, Синоп, которые принадлежали теперь рыцарю Еспандиару, платившему дань Тамерлану. Самсун находился в генуэзской и мусульманской власти. Неподалеку находился город Иней, где владел грек Мелиссино, подвластный Тамерлану. Область прежней крепости Лимнии (Leona) принадлежала эмиру Арзамиру. Только от Триполи начинались земли, находившиеся во власти трапезундского императора. На пути к столице упоминаются города Кориле, Виополь (Viopoli), Фока, наконец, Платана, которая находится в 15 верстах от Трапезунда.
12 апреля 1404 г. был прием во дворце. Клавихо называет императора Мануила III и сына его Алексея IV, упоминает, что он платил дань Тамерлану и другим турецким эмирам, соседям его. Описав город Трапезунд и его памятники, достаточно с ними ознакомившись в течение двухнедельного пребывания, посол отправился в дальнейший путь в воскресенье 26 апреля.
Посол оставался в столице империи от 11 до 126 апреля 1404 г. Ему предстояло направиться в ставку Тамерлана обыкновенным караванным путем, каким шли тогдашние торговые люди из Трапезунда в Персию. Уже и в этом отношении сообщения Клавихо имеют громадную цену. Но в особенности для характеристики административной власти центрального правительства в Трапезунде они не имеют ничего равного в литературе предмета. Приготовившись для трудного и продолжительного перехода, путешественники выступили в поход. Так как нынешняя шоссейная дорога на Эрзинжан и Эрзерум прошла приблизительно по прежнему караванному пути, то мы без особенных трудностей можем проследить направление Клавихо в пределах империи. И прежде всего отметим, что для сопровождения его и охраны был назначен военный отряд, которому было приказано находиться при посольстве, пока оно было на территории империи. Первый день пути шел по высоким горам, перерезанным долинами и горными речками. Хотя неизвестно, сколько часов посольство находилось в пути, но ночевка была на реке Пикситис, тур. Деирмен-дере, в разрушенной церкви. Все вероятности говорят за то, что переход продолжался не больше 3–4 часов, так что ночевка была на расстоянии 15–20 верст от столицы. Это обстоятельство весьма важно отметить ввиду того, что случилось потом в понедельник утром. Именно когда караван был готов в дальнейший путь, охранный отряд заявил, что неможет следовать далее, потому что имеет основания бояться нападения со стороны врагов царя. В 20 верстах расстояния от Трапезунда уже имя царя не внушало страха, уже были враждебные для центральной власти влияния, хотя путешественники находились еще в пределах империи. Это подтверждается и в самом повествовании Клавихо, из которого видно, что после следующего дневного перехода, в понедельник, караван остановился на ночлеге у царского замка, называемого Палеомацука, находившегося под властью царя. Военный округ Мацука, а в нем замок Палеомацука, хорошо известен по земельным актам; здесь была область влияния монастыря Завулонского, здесь жило деревенское население, о состоянии которого позволяют судить живые свидетели, т. е. акты купли, продажи, дарения и вообще движения земельной собственности. Можно думать, что второй ночлег имел место в расстоянии не больше 40 верст от столицы, может быть даже менее, если принять в соображение замечание Клавихо, что в одном месте путь был завален свалившейся сверху скалой, что и было причиной остановки в этот день ранее срока. В среду путешествие было сопряжено с большими трудностями: горы покрыты снегом, переправа через горные ручьи. Остановка на ночь была близ крепости Цигана (еще 15 верст), построенной на утесистой скале с единственным ходом в замок через деревянный мост. Эта крепость принадлежала греческому рыцарю кир Льву Каваситу. Как наименование горного прохода и крепости Цигана, так и имя крупного в то время трапезундского вельможи, занимавшего пост дуки или кефалия Халдии и великого доместика, т. е. главнокомандующего военными силами империи, очень показательны в данном случае. Посольство находилось еще в границах империи, а между тем уже начинают сказываться центробежные стремления, ибо в Цигане и в дальнейших укреплениях по тому же пути обнаруживаются, по-видимому, те самые, как выражалась покинувшая посольство охрана, враждебные царю силы, с которыми она не хотела вступать в борьбу. Все это обнаружилось на следующий день, когда посольство приблизилось к укреплению по имени Кадака, в котором следует видеть нынешнее Ардаса. К этому отожествлению следует приходить как на основании текста Клавихо, так и по другим данным, о которых сообщено будет ниже. У нашего путешественника находим в описании очень определенные черты, применимые именно к Ардасе. Она построена на крутом утесе поблизости от реки. Дорога шла по узкой тропе берегом реки; над самым утесом крепости идти можно было только поодиночке. Небольшое число людей могло защищать этот проход против целой армии, и другого пути нет во всей местности[139].
В Ардасе Клавихо со своими спутниками был в среду. Здесь были еще владения трапезундские, но с владетелем крепости произошли очень горячие объяснения, характеризующие положение дел. Из крепости вышли люди с требованием переговорить с путешественниками насчет имеющейся при них клади, и по этому поводу Клавихо делает следующее замечание: в замке живут воры и дурные люди, да и сам начальник их — вор; по этой дороге путешествуют только большими караванами, соединяясь вместе, несколько купцов, которые обязаны выдавать большие подарки начальнику этой области и его людям. К вечеру (т. е. в среду) прибыли к крепости по имени Дориле (Dorile), которая имела прекрасный вид[140]. Послы узнали, что повелитель страны жил в этом замке, и они послали драгомана с тем, чтобы известить о себе, кто они. Но, приближаясь к самой крепости, увидели всадника, который сказал им, что начальник крепости предлагает им остановиться и сложить свой багаж в ближайшей церкви. Он же объяснил, что существует обычай, обязательный для путешественников, вносить известную пошлину в пользу начальника крепости, и что им следует исполнить это. Далее он сказал, что его господин имеет в горах военных людей, ведущих с турками войну, что он живет от сборов с путешественников, следующих этой дорогой, и от военной добычи. Если бы послы пожелали посетить начальника крепости, чтобы оказать ему внимание, то им было выражено мнение, что предпочтительнее этого не делать, а что утром на следующий день он сам посетит их.
Утром 1 мая начальник крепости Кавасит, окруженный военной свитой в 30 человек, прибыл к месту расположения лагеря путешественников. Кавасит предложил послам сесть рядом с ним. В разговоре он дал понять, что его область скалиста и непроизводительна и что он находится в постоянной войне с турками, своими соседями. Вследствие этого его людям нечем жить, исключая того, что дают путешественники и что им удастся добыть у соседей. Поэтому они должны оказать ему содействие одеждой и деньгами. Послы отвечали, что они не купцы, что государь их, испанский король, послал их к Тимур-беку и что у них нет ничего для уплаты или выдачи подарков.
Посол Тамерлана заметил, что ему хорошо известно, что трапезундский император есть господин этой земли и вместе вассал Тамерлана, и присоединил, что все у них имеющееся принадлежит Тимуру и, следовательно, они должны свободно следовать через эту землю. Но прибывшие из крепости возразили, что хотя и справедливо все, что сказал посол Тамерлана, но что единственный источник существования для них заключается в том, о чем они говорили, и во всяком случае путешественникам придется уплатить то, что с них требуется. Ввиду такого категорического заявления послы предложили один кусок ярко-красной материи и серебряный кубок, а монгольской посол дал кусок багряной материи флорентийского производства и штуку полотна. Но это не удовлетворило посетителей, и они просили надбавки. Несмотря на все вежливые слова, обращенные к ним, они продолжали настойчиво требовать исполнения их просьбы, говоря, что словами делу не поможешь. Тогда послы принесли еще кусок камлотовой материи и передали его военным людям из крепости. Наконец последние удовлетворились, и начальник крепости сказал, что караван будет снабжен его охраной до области Арсинга, которая принадлежит Тамерлану[141]. Наняты были лошади под караван, оплачен эскорт, и в пятницу послы двинулись в путь. Утром, в час обедни, они подошли к крепости, также принадлежавшей Каваситу, где должны были снова уплатить пошлину. В полдень они были в долине, где, по дошедшим до них слухам, была крепость, принадлежавшая туркам, находившимся в войне с Каваситом; там же был военный отряд, подстерегавший путешественников. К вечеру они подошли к городу Аlan-gogasa; здесь покинул их отряд, данный Каваситом. В этом укреплении караван вступил на почву, занятую монгольскими чинами.
139
Linch Armenia. Travels and Studies, London, 1901, vol. II, р. 243. Линч описывает всю нынешнюю шоссейную дорогу от Трапезунда до Эрзерума (II, р. 240, 225). От Трапезунда до Ардасы у него насчитывается до 60 миль. Другой, более краткий путь идет на Сумелу; ясно, что Клавихо держался первого пути.
140
Отождествить это название весьма трудно. Нужно было бы ожидать Аргирокастр в Халдии или нынешний Гюмушхане, где, по всей вероятности, была резиденция дуки Халдии, с которым испанский посол и вступил здесь в личные объяснения.
141
Clavijo, р. 67, the lane of Arsinga, и далее, р. 68, а town of Arsinga. Следует думать здесь не о городе, а об области, зависящей от Эрзерума. Границы между трапезундскими и монгольскими владениями были между Гюмушхане и Байбуртом.