Страница 34 из 46
Сын Василия и Ирины Трапезундской Алексей проживал в Константинополе, когда партия Схолариев, свергнув Мануила в 1349 г., пригласила его, хотя ему не исполнилось еще 12 лет, на царство. Объявленный царем сенатом и народом, он короновался в церкви Евгения. Алексей получил воспитание в Константинополе и пользовался покровительством Иоанна Кантакузина, который поддерживал его, в намерении устранить линию Великих Комнинов в лице Михаила и Иоанна III от власти, ввиду их союза с Палеологами. Чтобы закрепить эту связь между двумя фамилиями, незаконно захватившими власть, юный Алексей, едва достигши 14 лет, был помолвлен с Феодорою, дочерью Никифора, родственника Иоанна Кантакузина.
Сорокалетний период времени Алексея III, сравнительно с предшествующими царствованиями, мог бы представить достаточно материала, чтобы сделать определенное представление насчет реальных условий, в которых была империя и в которых приходилось жить трапезундским императорам. Большим преимуществом можно считать уже и то, что на время Алексея III падает жизнь единственного историка Трапезунда, Панарета, и что сам царь выступает перед нами в окружении, хотя и немногих, официальных актов, знакомящих с жизнью провинции; таков его хрисовул в пользу монастыря Сумелы. Замечание позднейшего писателя о том, что Трапезунд оберегаем был от окружавших его турок горами и крепостными сооружениями, не допускавшими неприятеля до захвата столицы империи, может особенно характеризовать это время[134].
Между тем до последнего времени не было оказано надлежащего внимания изучению этой эпохи второй половины XIV в., обильной указаниями на переживаемое империей время. Мiller весьма поверхностно говорит об упомянутом хрисовуле и не оценил его значения в приложении именно к тому времени, когда он издан, т. е. к 1365 г. Он сказал только, что «этот длинноватый документ дает нам возможность бросить взгляд на социальные условия сельского населения, на крепостной быт, систему обложения податями, на монастырское крупное землевладение и на недостаток общественной безопасности. Предисловие его дает понять, что Алексей больше доверял духовному, чем материальному оружию для защиты империи и больше полагался на монастыри, чем на крепости»[135].
Однако стоит лишь взвесить известия того времени, изложенные современником в лице Панарета, чтобы понять уместность тех мер, какие приняты были Алексеем III для защиты Сумелы. Опасность от турецких эмиров, занимавших соседние крепости и горные ущелья, была постоянная и неотразимая. Правда, это не были походы с большими военными силами; столкновения кончались иногда десятком убитых, но они свидетельствуют о крайней беззащитности трапезундских владений и о недостаточности военных сил, которые набирались главным образом из инородцев, занимавших окружающие горы. После того как столица была защищена стенами и стала пользоваться безопасностью от неожиданных нападений, окрестности и ближайшие селения продолжали находиться под угрозой турецких конных отрядов. Так, под 1358 г. Панарет извещает: «По нашей небрежности напал на Мацуку Хаджи Омар с большим отрядом и увел большой полон и захватил много скота и имущества в области Палеомацуки и до Дживислыка». Последнее место находится в 15 верстах от столицы, а Мацука отстоит не более как на 30 верст. Во второй половине XIV в. оберегаемая до того времени дукой Халдии, находившимся под номинальной властью царя, провинция Халдия была захвачена турками, и прежние укрепления, такие как Лимнии, Кенхрина, подпали под власть турок.
Под 1360 г. имеется известие, что царь пытался было устроить в Халдии укрепление, но там уже была другая власть, в лице эмира Байбурта, который выступил против царя с 300 всадников и заставил его отказаться от своего намерения. Нужно хорошо взвесить это обстоятельство: неприятель имеет 300 всадников и заставляет императора отступить! Под 1374 г. сообщается известие, которое дает прекрасную характеристику политической системы трапезундских царей по отношению к соcедним эмирам: «После многих переговоров и обмена посольствами между царем и Таджеддином выступил царь с дочерью, госпожой Евдокией, продвинулся до Инея и там, свидевшись с челеби, соединил с ним дочь свою Евдокию», а в то же время получено известие, что в столицу собирается другой турецкий эмир тоже с брачными целями. Сам царь развозит своих дочерей и годных к замужеству родственниц, чтобы заручиться родством с турецкими эмирами!
Ввиду такого положения дела сообщаемые в хрисовуле в пользу Сумелы изъятия и привилегии не должны быть рассматриваемы как выражение ложной политики, внушенной преувеличенными религиозными чувствами.
Хрисовул в пользу монастыря Сумелы занимает весьма важное место между источниками, касающимися социальных условий и крестьянского землевладения в Трапезундской империи и вообще в средние века. Рядом с актами Вазелонского монастыря Сумелийский хрисовул раскрывает новые любопытные черты в истории развития Средневековья, которые нами затронуты в нашем издании актов и о которых мы здесь не будем говорить. Лишь с целью дать оценку настроениям Алексея III укажем следующее место[136]: «Селение Дувера с населяющими его париками и гоникариями, равно как жители Куспидия и окрестностей подведены хрисовулом приснопамятного царя деда моего под состояние париков обители Сумелы, не подлежащих никаким взысканиям и вполне свободных. Но с тех пор и до настоящего времени лица, уполномоченные собирать подати и другие государственные сборы в области Мацуки, от времени до времени, по своеволию и не обращая внимания на хрисовул, как дикие звери, нападали на эти селения, и одни грабили их и притесняли по отправлению суда и гоньбы вне очереди (разумеется, конская повинность) и по спорным делам о владениях[137], другие же, удаляя париков из-под власти монастыря, ставят их в подчинение архонтам и крупным владельцам».
Памятник рисует положение дел в самом близком расстоянии от столицы и дает ясное доказательство, что во второй половине XIV в. империя находилась в отчаянном положении. Внешние враги еще поддавались на приманку красивых дочерей и сестер императорской семьи, служилая же аристократия и владельцы укрепленных замков ставили царскую власть в беззащитное положение. Сумелийский хрисовул и заслуживает изучения именно с этой стороны.
За Алексеем III следует царь Мануил III, правивший империей до 1417 г. Это был в высшей степени тревожный период, сопровождавшийся вторжением Тамерлана, битвой при Анкаре и поражением на Косовом поле. Правда, вторжение монголов миновало Трапезундскую империю, но, вследствие завоевания монголами Самсуна границы империи сократились, ограничиваясь береговой полосой от Батума до Инея, за исключением маленькой территории Лимний, принадлежавшей эмиру Арсамиру, сыну Таджеддина, зятя Алексея III. Победы Тимура над турецкими племенами сельджукидов обезопасили Мануила от грозного Баязида, но зато принудили признать некоторые обязательства по отношению к Тимуру в лице его наместника, мирзы Халила. Южные области по направлению от Трапезунда к Эрзеруму, защищенные горами и крепостными сооружениями, находились во владении Каваситов, издавно имевших полузависимое положение в Халдии.
Таково было политическое состояние Трапезундской империи при Мануиле, прекрасно обозначенное в дневнике испанского посла Клавихо. Происходившие на Востоке события нашли себе отклик во всей Европе. Король Кастилии Генрих III, с особенным интересом следивший за восточными делами и имевший о битве при Анкаре точные сведения от своего посла, принял решение в мае 1403 г. отправить посольство ко двору Тамерлана в Самарканд с целью, между прочим, собрать сведения о всех местах и народах, которые придется увидеть посольству на пути. Для этого член посольства Рюи Гонзалес де Клавихо стал вести поденную запись всего виденного и испытанного и составил чрезвычайно важный дневник, получивший первостепенное значение для знакомства с эпохой XIV в., и в частности с положением в это время Трапезундской империи. Для некоторых вопросов Клавихо дает незаменимые сведения, которыми нельзя не воспользоваться[138].
134
Наithon. Нistoria orientalis, с. XIII.
135
Мiller. Ор. cit., р. 663.
136
Fallmerayer. Original-Feragmente, Erste Abteilung. S. 97.
137
Чтение оригинала επηρεαον — κατα δυναστικην συζητησιν возбуждает сомнение.
138
Мы располагали английским изданием «Ruy Gonzalez de Clavijo to the Court of Timour at Samarkand, by Clements E. Markham» London, 1859, и русским переводом под редакцией И. И. Срезневского «Дневник путешествия ко двору Тимура в Самарканд», СПб, 1881 (Сборник ОРЯС, т. 28).