Страница 3 из 122
Он очень сдерживался, чтобы не плеснуть французскому послу в морду красное вино – у него даже кишки свело – он говорил себе: успокойся, Сисин, не нужно обливать его красным вином – Сисин, лапочка, успокойся – но другой, сокровенный, Сисин говорил – плесни! – или ты не человек – хорошо – сказал Сисин – я плесну – успокойся! – он стиснул челюсти – моложавый посол с орденской розочкой в петлице – плавно разводит, разводит руками – большой лоб, распадающиеся на две стороны волосы цвета соль-и-перец – в бабочке – он всегда в бабочке – что-то несет о Баксте, о Сомове – вы, случайно, не родственники? – я не Сомов – я Сисин – ах, я не расслышал! – ничего – смеются – я пригласил его на дачу – он обещался – Ирма в ужасе: – что?! – посла в наш клоповник? – с ума сошел? – это ее любимое: с ума сошел? – держал лицо высоко, как на блюде – оно у него лучилось – несмотря на рабочие синяки под глазами – чертовски трудно в Москве – не удержался – так вышло – я плеснул вино ему в морду – посол, по дороге неловко выдергивая большой белый платок из брюк, быстро удалялся в свои апартаменты – возник французский мальчик-полицейский – Сисина просто-напросто выбросили за ворота – в Москве это выглядело опереточным бредом – его знали больше по стакану вина, чем по ВП – «тот, что облил французского посла красным вином» – я не мог не облить – объяснял он Маньке – не мог – она – естественно – его уважала за этот поступок – обожала – спускайте воду! – пусть все начнется заново – на каком основании? – голос Валентина – на основании вашего Божественного избранничества! – да нууу – просто я в детстве перечитал классики – никогда не читайте русские романы – если хотите жить – читайте лучше французские – английские – последнее время мы с Сисиным редко встречались – я свил свое гнездо – моя Соня оказалась замечательным человеком – страшно признаться, но я ей ни разу не изменил – зачем вы убили ее жизнелюбивого мужа? – кто это говорит? – вы все подстроили: с этой кассетой – да, мне хотелось поразвлечься – зачем я это сделал? – зачем? зачем? – захотелось! – не дай бог! – я увидел себя в телевизоре – толстого, с брюшком, с седоватыми, несимметрично висящими яйцами – с некрасиво возбужденным лицом – с удивительно замедленными движениями – время траха – особое время – с полосами от резинок и ремня на животе – когда в туалете кончалась бумага, Ирма приоткрывала дверь и говорила понуро: – неужели трудно было положить бумагу? – Сисин простил бы ей все, если бы однажды она весело закричала: братцы, нечем вытереть жопу! – но он знал: – она не закричит – зачем подставили вы меня с этой кассетой? – это не мы – не вы – не вы – однажды повела себя странно – когда ему разбили голову – понять, почему он ее терпит, было сложно – с годами он все хуже переносил запах чужих людей – значение его книги сильно преувеличено – теперь это проходит – волна спала – на Западе Век Пизды расхвалили исключительно по внешним признакам – успех книги был в ее некоторой неуловимости – я от дедушки ушел – я от бабушки ушел – это было знакомо тогдашней эстетике – это многих притягивало и раздражало – поскольку Манька кончала скорее головой, чем пиздой, Сисин рассказал ей массу историй из своей жизни – она умирала от мечты пописать в присутствии Сисина – но женский стыд сильнее мечты – она пописала только ночью – на огороде – где висели летние умывальники – где бегал петух, страшнее цепной собаки – отчего тоскует русский на Западе? – не видит себе, бессребренику, подходящего места – зачем я тебе? – спросила Манька – почему ты пришел ко мне? – удивлялась Воркута – американки похожи на мышек, которых можно убить щелчком – мне слышались по ночам какие-то обрывки – ты на меня дуешься за то, что я тебя трахнул? – мы так не договаривались – ну, трахнул и трахнул – ну, извини, я пошутил – ты и жену мою тоже трахнул – ну, извини! извини! – ты нас что, из пластилина слепил? – рассвирепел Жуков – как вышло с Детьми? – она валялась – рукопись – сначала я ее вообще не показывал – потом американцы – печатай у нас – я не знал, что это ловушка – свалка провинциального тщеславия – Сисин был умненьким московским приплодом – перегнавшим свое время лет на двадцать – по ночам, заперевшись в сортире от родителей, он читал запоем «Тайм» и «Ньюсуик», с шестигранником на обложке – ворованные драгоценности с письменного стола Романа Родионовича – он написал Детей, которые Рожнову тоже отчасти понравились – мама учила его, что он самый плохой – вокруг росли вундеркинды – особенно обиделись друзья Романа Родионовича – все-таки вместе ели лимонный пирог – предложили Роману Родионовичу отказаться от сына хотя бы формально – хотя бы на время – хотя бы в секретном письме – Роман Родионович, содрогнувшись от предательской книжки, что-то там написал – невразумительное – утратив ясность стиля – но достаточное – по ахматовским меркам, он вел себя на три с плюсом – Сисин сказал: – я самая неудачная из возможных кандидатур – Евангелие до конца не осилил – посланий не читал – но мне понравилось, что их четыре – они терпеливо молчали – в обычной жизни они работали кто кем – Валентин служил в безопасности – чудеса, по крайней мере, прошу отменить – это совсем уж как-то безвкусно – да ведь и – Отец был против чудес! – чудеса ему навязали – но политически посуслим дикарям – почему так поздно мне об этом сказали? – и потом: – вы не очень, ну, вы не совсем из моего круга – вы какие-то – а я все-таки скорее богема – я сосал ее менструальные ватки в доказательство верной любви – Манька стеснялась, закрывалась ручонками, ножками – Жуков! – упивается! – сказала Ирма подружке, когда Сисин и подружкин муж втащили на кухню дюжину глянцевых, разноязычных Веков Пизды – Манька сказала ему: – попроси у мамы семейный альбом – Сисин под благовидным предлогом – для иностранного телевидения – вынес альбом из разоренного семейного очага – детские фотографии навели Сисина на мысль, что он вовсе не Бог – глядя на дедушку в пенсне и тюбетейке – дедушка возится возле самовара с трубой – из трубы течет белый дымок – бабушка, наклонясь, ищет грибы – я всегда был сутулый – на горшке с раздвинутыми ногами – какая прелесть! – сказала Манька – а это что? – Маляхaxa – прочитала – вместо Малаховки – кто там? – аи – вместо свои – аи – растроганно повторила она – это бабушка записывала за мной – никто на свете не заставил бы Маньку хохотать над чужой Маляхахой – как она рассматривала мои фотографии! – так никто не рассматривал – и ее нет рядом со мной – Рыжий Крокодил стала однолюбкой – они развернули Бормотуху задом – кстати, ты знаешь о метастазах? – Бормотуха работала над их гениталиями – она строила памятник из сисинского хуя – не может быть, огорчился Сисин – засунь ей пальчик в жопу – я предложила пусечке жениться на мне – призналась Крокодил – ведь кто-то должен проводить его в могилку – да-да, это мило с твоей стороны – подумав, согласился Сисин – но он женат – вспомнил он – ааа – поморщилась Крокодил – это не считается – авангардисты не умеют умирать – улыбнулся Сисин – почему? – отозвалась Бормотуха – они считают себя бессмертными – разъяснил ей Сисин – Спиридонов, блин, не такой дурак! – Крокодил сердито подергала коротко-стриженую пизду Бормотухи – та смачно чавкнула – обнявшись, смотрели – ну, и где тут разврат? – ни-ни разврата, хихикнув, заверила его Крокодил – замечательно, сказала Бормотуха – с другими словами у нее напряженно – он собрал Крокодила и Бормотуху в охапку – бабы – объявил он торжественно – я сын Иисуса Христа! – иииии! – сделала авангардный Крокодил – замечательно – обрадовалась Бормотуха – поклоняюся Тебе, очищающему вся беззакония моя – запела Крокодил хорошо поставленным ангельским голосом – когда-то она пела в церковном хоре – помилуй мя – озорно вывела Бормотуха – поклоняюся Тебе, знающему страстное естество мое и слабость – звенел петербургский голос – помилуй мя! – девки попадали на колени – кровать затрещала – втроем они грохнулись на пол – не болтай глупостями! – заливалась Крокодил, тыча пальцем в опрокинутого Сисина – Бормотуха, рыдая от смеха, еще долго ползала по полу – дуры, я серьезно – нахмурился Сисин.