Страница 16 из 40
Само училище, или «Славная Школа», как его ещё называли выпускники, было открыто в 1823 г. и как раз в период обучения Дутова в 1898 г. торжественно отмечало свой 75-летний юбилей. Сотня при училище появилась лишь в 1890 г. и (с 1891 г.) была рассчитана на 120 юнкеров всех казачьих войск. Позднее к этому количеству прибавилось ещё 15 стипендиатов-кубанцев. Плата за обучение в начале 1890-х гг. составляла 600 руб. в год, в связи с чем некоторые юнкера из бедных семей, не имевших возможности оплатить обучение, были вынуждены переводиться в другие училища.
В сотне имелось четыре взвода. Обучение вели казачьи офицеры. В период обучения Дутова юнкера носили форму своих казачьих войск. Сотня размещалась на третьем этаже здания училища. При Дутове сотней командовал полковник Н.Я. Дьяков (командир сотни в 1891–1902 гг.)[138].
По воспоминаниям современников, юнкера сотни «были известны в Петербурге как исключительная строевая часть по своей лихости и удали»[139]. Девизом училища была фраза «И были дружною семьёю солдат, корнет и генерал!»[140]. При выпуске из училища юнкера-казаки выходили в части своих казачьих войск. Сотня, да и всё училище в целом славились не только отличной строевой подготовкой, но и различными неформальными традициями, существовавшими в юнкерской среде. Традиции имели целью развитие лихости и, как тогда говорили, «отчётливости», а также любви юнкеров к прошлому[141].
Отличительной чертой учебного процесса в «Славной Школе» был знаменитый «Цук»[142] — не регламентированные уставом взаимоотношения между юнкерами старшего и младшего курсов, которые, однако, нравились младшим, поскольку приучали их к будущей офицерской службе и не унижали их[143]. Старшие юнкера не имели права с неуважением даже дотронуться до младших, не говоря уже о немыслимых в училище побоях. В случае драки все её участники незамедлительно отчислялись от училища. То, что «цук» принимал уродливые формы, как утверждали советские авторы[144], совершенно не соответствует действительности. Один из выпускников училища впоследствии писал: «Цук, который, конечно, существовал в эскадроне, принёс всем нам громадную пользу для будущей жизни в полках… выработал наш характер»[145]. Другой выпускник вспоминал, что «традиции Школы, цуканье и подтяжка не умалили силу нашей конницы, но, наоборот, они дали ей стойкость, дали дисциплинированных офицеров, связанных между собою неподдельной дружбой и спаянных воспоминаниями о славной старой школе»[146]. Кстати, «цук» существовал и в других кавалерийских училищах[147]. В казачьей сотне, тем не менее, существовали более доброжелательные отношения между старшими и младшими[148]. Как вспоминал великий князь Гавриил Константинович, «казаки жили отдельно, в своих бараках, и «цуканья» у них не было. Они вообще были серьёзнее юнкеров эскадрона и лучше их учились»[149]. Есть ещё одно свидетельство, правда относящееся к начальному периоду существования сотни, о том, что в сотне вовсе не было цука[150]. В то же время встречаются упоминания о некотором антагонизме между сотней и эскадроном[151].
Мало что понимавшая в подготовке офицеров петербургская интеллигенция к «цуку» относилась весьма неодобрительно[152], такие же настроения были распространены и в армейской среде (среди не кавалеристов), судя по всему, они передались части училищных офицеров. Как раз в год зачисления Дутова в училище его новый начальник Генерального штаба генерал-майор П.А. Плеве предпринял неудачную попытку искоренения традиций[153]. Эта попытка встретила дружный отпор училищных офицеров и юнкеров. По воспоминаниям В.С. Трубецкого, «в Николаевском училище юнкера жили удивительно сплочённой кастой, и нравы там царили совсем особые. Дисциплина — адовая, а цук — из ряда вон выходящий, крепко вошедший в традицию. Говоря о традиции, я вообще должен сознаться, что другого такого учреждения, где сила традиции была бы столь велика, как в Николаевском училище, я нигде никогда не встречал… своим беспощадным цуком старшие закаливали младших, страшно дисциплинировали их, вырабатывали особую бравую выправку, по которой чуть не за версту всегда можно было узнать николаевца»[154].
Младшекурсники считались «сугубыми зверями», юнкера старшего курса казачьей сотни — «хорунжими», эскадрона — «корнетами». «Господа хорунжие» пытались привить своим младшим товарищам любовь к прошлому казачества и лихость. Основной традицией сотни был «ночной обход», во время которого происходило избрание старшим курсом группы наиболее авторитетных юнкеров — хранителей традиций из числа младшекурсников. Незадолго до выпуска юнкера старшего курса ночью выстраивались в сотенной спальне с шашками наголо и со свечами на их остриях и исполняли сотенную песню, после чего зачитывался приказ о назначении вместо выпускников новых «полковника», двух «войсковых старшин», двух «есаулов» и «хорунжего»[155] (по другой версии, «хорунжего» не было, а один из «есаулов» являлся ещё и адъютантом сотни[156]), на которых возлагалось соблюдение традиций и разрешение всех споров в сотне. Во время этой церемонии зачитывались стихи[157]:
138
РГВИА. Ф. 321. Оп. 1. Д. 2020. Л. 93об. — 94; Четверть века Казачьей Сотни Николаевского Кавалерийского Училища (1890 — 4 июня 1915) // Педагогический сборник (Петроград). 1915. № 8. С. 112.
139
Марков А. Кадеты и юнкера // Кадеты и юнкера. М., 2001. С. 80.
140
Воробьева А.Ю. Российские юнкера, 1864–1917: История военных училищ. М., 2002. С. 12.
141
Вертепов Д. Царская Сотня // Военная Быль (Париж). 1956 № 18. С. 19.
142
Коровушкин В.П. Словарь русского военного жаргона. Екатеринбург, 2000. С. 316.
143
Из нашего прошлого. Воспоминания членов союза б[ывших] юнкеров Николаевского кавалерийского училища в Гельсингфорсе. Тетрадь 1. Гельсингфорс, 1943. С. 9; Марков А. Указ. соч. С. 60; Отфиновский К.К. Моё пребывание в кадетском корпусе и военном училище // Военная Быль (Париж). 1968. № 89. Январь. С. 28.
144
См., напр.: Зайончковский П.А. Указ. соч. С. 324.
145
Бразоль А. Николаевское Кавалерийской училище // Новый журнал (Нью-Йорк). 1975. № 120. С. 177.
146
Фон Менд Э. В училище // Из нашего прошлого. Воспоминания членов союза б[ывших] юнкеров Николаевского кавалерийского училища в Гельсингфорсе. Тетрадь 1. Гельсингфорс, 1943. С. 9.
147
См., напр.: Слезкин Ю.А. Летопись пережитых годов. Буэнос-Айрес, 1975. С. 35.
148
Сулин С. Воспоминания о Николаевском Кавалерийском Училище // Казачьи Думы (София). 1923. № 9. 15.09. С. 30.
149
Великий князь Гавриил Константинович. В мраморном дворце: Мемуары. М., 2001. С. 51.
150
Баженов А. Сотня юнкеров Николаевского Кавалерийского Училища (Отдельные главы из неизданной книги) // Сибирский Казак: Войсковой юбилейный сборник Сибирского казачьего войска. 1582–1932 г. Вып. 1. Наше прошлое до Великой войны 1914 года / Под ред. Е.П. Березовского. Харбин, 1934. С. 242.
151
Трубецкой В.С. Записки кирасира // Князья Трубецкие. Россия воспрянет! М., 1996. С. 420.
152
Фон Мэнд Э. Указ. соч. С. 9.
153
Кузьмин-Караваев Д. Корнетский обход // Из нашего прошлого. Воспоминания членов союза б[ывших] юнкеров Николаевского кавалерийского училища в Гельсингфорсе. Тетрадь 1. Гельсингфорс, 1943. С. 53–56.
154
Трубецкой В.С. Указ. соч. С. 420–422.
155
Марков А. Указ. соч. С. 83.
156
Вертепов Д. Указ. соч. С. 19.
157
Там же. С. 19–20.