Карл Ругер. Боец

– Здравствуй, Горец. – Карл смотрел на Эфраима и ждал. Он не знал точно, чего именно он ожидал, но чувствовал, что встреча эта должна была состояться обязательно.

– Здравствуй, Карл.

Эфраим постарел, но был еще крепок, и Карл не сомневался, что здесь не обошлось без магии. Впрочем, волосы сенешаля были седы, и никто теперь не смог бы сказать с уверенностью, что раньше они были темно-русыми. А вот глаза почти не изменились. Они у Эфраима были синими и очень красивыми. Такими и остались.

– Предложи мне сесть, – без улыбки сказал Карл, продолжая рассматривать сенешаля. – Прикажи принести вина, а еще лучше – бренди. Если ты забыл, могу напомнить: я всегда предпочитал вину бренди.

– Садись, – пожал плечами Эф Горец. – Садись, Карл, если устал. Эй, там! – гаркнул он, когда Карл сел в одно из нескольких стоявших в кабинете кресел. – Принеси нам персикового бренди, – бросил через плечо заглянувшему в кабинет слуге.

– Ну вот, – усмехнулся Карл, доставая трубку. – Ты, оказывается, ничего не забыл. Молодец!

– Хочешь, чтобы я называл тебя хозяином, Карл? – Эфраим справился с волнением и даже нашел в себе силы улыбнуться. – Не надейся. Ты мне не хозяин. Я вообще не уверен, что ты – это ты.

Он отошел ко второму креслу и тоже сел.

– Зачем ты пришел? – Он забросил ногу на ногу и достал трубку.

– Решил, что пришло время поговорить со старым знакомым, – объяснил Карл.

– Не уверен, что нам есть, о чем говорить, – цинично улыбнулся Эфраим.

– Есть, есть, – успокоил его Карл, раскуривая трубку.

– И о чем же? – почти равнодушно поинтересовался Эфраим, тоже закуривая и выпуская дым.

Спокойным он не был. От него пахло тревогой, и страх скрывался за его показным равнодушием, и смятение. И еще что-то, чего Карл пока не уловил.

– Например, о мече Гавриеля, – предложил Карл и с интересом проследил за дымом, который выдохнул мгновение назад.

– Ах да! – притворно улыбнулся Эфраим. – Ты же носишь его меч.

– Верно, Эф, я ношу его меч, – кивнул Карл. – И заметь, Горец, я делаю это по праву. Или ты сомневаешься?

– Вот именно, – вдруг резко ответил Эфраим, и в глазах его зажегся нехороший, злой огонь. – Меч принадлежал Карлу Ругеру, но Карл Ругер из Линда умер.

Какое-то чувство, более сильное, чем страх и смятение, заставило Эфраима заговорить совсем другим тоном. Возможно, что еще минуту назад он и сам не предполагал, что будет так говорить с Карлом, но теперь неуверенность исчезла. Осталась… ненависть? Зависть? Несомненно, что-то в этом роде, а что конкретно, покажет время.

– Расскажи об этом князю, – предложил Карл.

– Убру стреляли отравленными стрелами! – По-видимому, Эфраим знал, что говорит.

– Убру никогда не пользуются ядом негоды, – сказал Карл, который знал больше. – Эта травка у них не растет.

– Растет не растет – какая разница?! – Эфраим вскочил со своего места и сделал шаг к Карлу. – Стрела была отравлена, и ты умер!

– Так все-таки я? – поднял бровь Карл.

– Не знаю и знать не хочу! – показал зубы Эфраим.

– А зря, – покачал головой Карл и встал. – Меч я тебе не продам, Горец. Попробуешь взять сам, пожалеешь. Хочешь рассказывать сказки – рассказывай. Тогда мне придется напрячь память и рассказать что-нибудь… – Карл покрутил в воздухе ладонью, – что-нибудь такое, что могу знать только я.

Он отвернулся и пошел к двери, однако, уже в дверях, он приостановился и, оглянувшись через плечо, спросил:

– Ты, кстати, женат, Эф, или как?

Сколько случайностей может произойти с человеком за три дня? – вопрос был не праздный. Это был один из тех вопросов, ответ на который, если он приходит вовремя, способен спасти жизнь или уберечь душу от чего-нибудь похуже смерти.

Карл остановился и поднял взгляд к луне. Налившаяся холодным серебром ночная странница была уже почти в зените. Казалось, она окончательно лишилась присущей ей от природы прохладной, но все-таки живой желтизны. Новое Серебро, так называли такую луну на востоке. А до полнолуния оставалось всего ничего. Пройдет эта ночь – если пройдет! – и следующая, до которой еще надо дожить, – и наступит день Серебряной Луны, вернее – ночь, когда на землю прольется Новое Серебро.

Карл поднял руку к лицу и провел по нему ладонью, как будто стирая пыль или снимая налипшую на него паутину.

И это тоже случайное совпадение? – спросил он небо, но небо, как того и следовало ожидать, молчало. Впрочем, было ли то, что почудилось ему в воздухе минуту назад, голосом Судьбы или нет, ему пока неизвестно, а небо… Что ж, небо – это всего лишь огромная пустота, в которой существуют разнообразные предметы, известные людям, как солнце, луна и звезды. Кстати, звезды сейчас были почти не видны. Зато луна, казалось, росла и наливалась силой на глазах.

О Серебряном Полнолунии говорят разное. Оно случается не каждый год, а бывает, что не наступает много лет подряд, но, когда восходит полная луна, превращающая ночь в серебряный день, может случиться все что угодно. Загоряне верят в то, что это самое опасное время. Время, когда сбываются темные пророчества и воплощаются наяву самые страшные сны человека. А вот в Приморье, напротив, рассказывают о светлых чудесах, которые приносит Серебряная Дама, приходящая к людям из-за моря по дорожке лунного серебра. Но, как бы то ни было, если верить преданиям, Серебряное Полнолуние – странное время; время, когда магией пропитан сам воздух; время, когда решительный человек – к добру ли, ко злу, – но способен изменить свою судьбу. Так говорят.

– Так говорят, – сказал Карл вслух и вспомнил, что уже как минимум трижды видел Серебряное Полнолуние, вот только привычное словосочетание «как минимум» заставило его вздрогнуть.

А сколько раз на самом деле заливало лунное серебро землю на его памяти? Карл не знал ответа, и это его встревожило. Что-то было не так. Что-то неверное творилось с ним и с миром вокруг него. Привычная вера в себя и свои силы не оставила Карла, но неожиданно открывшаяся ему здесь и сейчас зыбкость, неопределенность вещного мира вселила в его бестрепетное сердце почти незнакомое ему чувство беспокойства. Здесь и сейчас. Но случайно ли?

– Случайность, – сказал он вслух, возобновляя свою прогулку по спящему тревожным сном Сдому.

Кто-то – кажется, это был Людвиг Монц – сказал однажды, что случайность – приемная дочь порядка. Карлу эта мысль всегда нравилась, но если Монц не шутил, то что же скрывалось за хаосом случайных, но многозначительных встреч, за напряжением, которое уже можно было ощутить физически, за всей этой историей, что разворачивалась вокруг Карла, втягивая и его самого в водоворот уже со всей очевидностью чреватого кровью конфликта?

Карл, не останавливаясь, шел по темным улицам, пересекая полосы лунного света и снова ныряя во мрак, сгустившийся между высокими домами.

«Что с тобою, Карл? – спросил он себя удивленно, внезапно осознав, что стремительно идет, почти бежит, неизвестно куда сквозь притихший город. – Ты снова спешишь?»

Ему потребовалось известное усилие, чтобы заставить себя остановиться. Да, он спешил. Это было очевидно. Куда? Зачем? Даже задав себе эти вопросы, он не смог найти на них ответы. Он просто не знал. И это было странно, а осознать возникшую, как бы сама по себе, странность было неприятно.

Он стоял в темноте, смотрел на далекое лунное сияние, обозначавшее конец улицы, и пытался разобраться с самим собой, с ситуацией, в которой оказался, и с вопросами, роившимися в его голове. Конечно, если есть вопросы, то рано или поздно появятся и ответы, так что вопросы таковыми быть перестанут. Однако ситуация, когда множащиеся вопросы не позволяют сосредоточиться ни на одном из них так, как он того заслуживает, такая ситуация для Карла была неприемлема. Оставалась, правда, надежда, что вопросы и недоумения дополнят друг друга и целое возникнет из невнятных подробностей само по себе. Но надежда – плохой плот и ненадежный мост. С этим мнением загорских стариков Карл был полностью согласен.