Гнев

Его помощник, старый артиллерист Хон, вместе с бойцами молча рубил постромки тесаком и не оглядывался на командира. Это он, Хон, тщательно, со всей присущей ему аккуратностью, расписался в акте, составленном канцелярией артиллерийского парка, что он, «помощник командира четвертой батареи второго конно-артиллерийского дивизиона, Хон, принял лошадей в полном порядке, без каких-либо изъянов…».

Хон сам едва сдерживается от бешенства: позволить так надуть себя! Позор! И должно же это было случиться в самый момент отправки на фронт!

Но он молчит, ибо знает, что командир теперь вне себя. Молодой и горячий, командир Сун будет прав, если пристыдит его, старого Хона, сейчас перед всей командой. И нужно же было, чтобы эти драные кошки выбились из сил здесь, перед самым фронтом, когда до позиции оставалось, быть может, не больше одного километра!

Собственно говоря, во всей этой истории никто не был повинен. И меньше всего командиры Сун и Хон. И ровно столько же вины лежало на командовании артиллерийского парка. И, уж конечно, совсем ни при чем были эти маленькие, заезженные и замученные лошадки, валившиеся с йог от усталости и жажды.

Как это ни странно, но непосредственным виновником в этом случае, как и во многих других, были все те же заклятые враги — японские интервенты, внезапно напавшие на неподготовленный Китай. Для отпора японцам были мобилизованы все силы и средства. И вот однажды в адрес артиллерийского парка в Лояне прибыл эшелон маленьких австралийских лошадей. Артиллерийский парк ощущал большую нужду: формировались новые батареи, дивизионы, и не хватало тягачей-тракторов, грузовиков, настоящих артиллерийских лошадей-тяжеловозов.

Вот почему в акте, который аккуратно подписал Хон, было указано, что «батарея № 4» второго конно-артиллерийского дивизиона получила полный «комплект» австралийских лошадей, маленьких выносливых лошадок с лохматой гривой, закупленных в первые дни войны для кавалерийских частей, но попавших в артиллерийский парк в Лояне.

Грохот артиллерийской канонады подстегивал орудийную прислугу. Когда все постромки уже были обрублены, на ближнем холме показался всадник. На секунду он задержался на гребне холма, рассматривая сгрудившихся у орудий людей и лошадей. Затем он подскакал к Суну, ловко соскочил со взмыленного коня, отдал рапорт и передал записку своего командира.

Быстро пробежав глазами записку, Сун посмотрел на часы, вытащил из сумки карту, расстелил ее на земле и склонился над ней вместе с Хоном и Ляном. Они долго водили пальцами вдоль густой синей жилы, обозначавшей реку, пока не отыскали необходимый пункт. Сун встал на ноги, распрямляя затекшую спину. Не глядя на Хона, он коротко приказал ему подтянуть орудия к ближним холмам.

Суну не легко было отдавать такой приказ. Он знал, что значит протащить тяжелые орудия чуть не на руках более тысячи метров. Но сейчас идет война, необычная война, когда вся страна, весь народ в едином порыве поднялись на своих извечных угнетателей — японских захватчиков. От того, как быстро будут доставлены орудия к холмам, зависит судьба важного участка фронта, вдоль и поперек продырявленного японскими снарядами.

Все это не нужно было втолковывать Хону. Он отлично понимал, что происходит на его родной земле. Иначе он, старый артиллерист, десять лет жизни отдавший военным походам и устроившийся наконец кладовщиком большого металлургического завода в Ханькоу, быть может, и не бросил бы этой спокойной и сравнительно легкой работы, не променял бы ее на суровые тяготы войны. Но теперь происходит совсем особая война, и он, сын своей родины, Хон, как тысячи и тысячи других бойцов, кровно заинтересован в ее успешном исходе.

Сун и Лян ускакали вперед. Они долго всматривались в правый берег реки. Наконец Суну удалось найти молодой лесок, о котором ему сообщил в записке командир 86 полка и подробно рассказал боец Лян. Внимательно изучив район, Сун передал свой бинокль Ляну, а сам стал производить какие-то сложные вычисления на чистом листе бумаги, время от времени заглядывая в маленькую книжечку, страницы которой были испещрены цифрами. Сун закусил верхнюю губу, провел на листе бумаги жирную черту синим карандашом.

— Ничего, скоро начнем, — бросил он Ляну. — Мы подарим им кое-что. Они так обнаглели, что даже не маскируются больше. Вот что, товарищ: скачи обратно, доложи командиру, что мы скоро начнем.

Лян подкручивал у своего коня подпругу, когда к Суну прискакал Хон. Доложив командиру, что орудия подтягиваются, Хон так же долго осматривал район операции. Сун показал ему свои расчеты. Хон одобрительно кивнул головой. Вскоре подскочил ординарец, и Сун велел ему доставить на наблюдательный пункт стереотрубу[21]. Хону он приказал установить телефонную связь между пунктами. Набросав карандашом схему холмов, где они находились, Сун точками отметил позиции для своих четырех орудий. Хон удивленно поднял бровь, когда увидел, что на схеме орудия рассредоточены.

«Это, очевидно, что-то новое, — подумал он. — Раньше мы, наоборот, собирали орудия в кулак».

От Суна не ускользнуло недоумение Хона. Взяв лист бумаги, на который была нанесена схема, Сун коротко пояснил:

— После первого же залпа, максимум второго, японцы обнаружат нашу позицию. После этого им легко будет подавить нас. Разбросав орудия, мы заставим японцев иметь дело с четырьмя объектами. Их не так уж скоро можно будет обнаружить. Имея телефонную связь с пунктами, мы обеспечиваем руководство огнем. Понятно, товарищ Хон?

— Еще бы, — ответил Хон и побежал в холмы отдавать соответствующие распоряжения.

Все это было задумано очень просто и ясно. Но кое-что все же беспокоило молодого командира Суна. Прежде всего, он боялся просчета. В артиллерийском деле точный расчет решает все. Сун не мог похвастать большим опытом в этой области: три месяца на ускоренных курсах и всего четыре месяца боевой практики. Однако ясный ум и практическая сметка вели Суна по правильному пути. Он всей душой полюбил свою новую специальность артиллериста и постепенно забывал о том, что всего лишь полгода назад готовился к получению диплома инженера. И вот теперь технические знания необычайно помогли ему. Еще кое-что беспокоило его. Все четыре орудия его батареи были разных систем: от современной скорострельной пушки до гаубицы образца 1915 года! Это тоже было следствием неподготовленности страны к войне и внезапности вражеского нападения.

Командирский наблюдательный пункт был готов. Хорошо замаскировав, установили стереотрубу, протянули телефонные провода к орудийным позициям. Батарея приготовилась к бою.

Сун поудобнее расположился и приник к глазку стереотрубы. Молодой лесок далеко за холмами на правом берегу реки преображается в этой изумительной трубе в японскую батарею: возле орудий в землю были вкопаны молодые деревца. Сун насчитал шесть орудий. Оторвавшись от глазка трубы, он начал новый расчет. Главная задача — подавить батарею противника, вывести ее из строя. Сун точно вычислял расстояние, учитывая характер местности, скорость и кривую полета снаряда. Задача должна быть решена в максимально короткий срок. Первый же залп выдаст местонахождение четвертой батареи. Здесь надо было действовать наверняка, принимать решения немедленно и немедленно же производить перерасчет.

«Лишь бы противник не обнаружил нас до открытия огня», думал Сун. Как всегда перед боем, он думал только об одном — о противнике. Он сосредоточил на нем все свои мысли, все внимание.

— Так, значит, все время будем вести комбинированный огонь, — едва слышно шепчет Сун. — Очень хорошо! Пора начинать.

Он берет трубку полевого телефона и командует артиллеристам: «Приготовиться!». Сун спокойно два раза повторяет расчет прицела.

Командир приказал рубить постромки.

Между тем японские цепи, укрываемые огневой завесой своей батареи, выползли на правый берег. Японские саперы стремительно бросились к воде, к тому месту, где еще несколько часов назад был почти готов понтонный мост, наведенный китайцами. Сейчас его уже нет. Вернее, на воде покачиваются лишь жалкие остатки моста. Саперы быстро наводят понтоны. Левый берег молчит. Он готовится к японскому штурму, он готов к контратаке. Только бы избавиться от этого навесного истребительного огня японской батареи!

21

Стереотруба — стереоскопическая труба — современный оптический прибор, представляющий собой как бы комбинацию бинокля и перископа. Стереотруба дает возможность видеть по ломаной линии и удаленные предметы.