Блеск и будни

Он повернулся и занес нож над половым органом Гавриила. Гавриил с кляпом во рту, задыхаясь от ужаса, попытался перевернуться на бок. Пинеас наклонился и успокаивающе положил руку на плечо Заха.

— Не надо, — остановил он его. — Мы придумаем что-нибудь получше.

Зах неохотно слез с Гавриила и опять сел на скамейку. Гавриил подвывал от страха. Повозка катилась по заснеженной земле к дьявольской цели. Через двадцать минут она остановилась. Куклуксклановцы начали вылезать из нее. Зах, который все еще не надевал своего капюшона, схватил Гавриила за одну руку, а другой, с поднятым капюшоном, — за другую. Рывком они поставили его на ноги и подтащили к задней части повозки. На снегу стояли четыре клановца с ружьями наизготовку. Зах подтолкнул Гавриила в спину, тот спрыгнул на землю.

Они находились на опушке соснового леса, снежные хлопья, покрывшие ветви деревьев, придавали этому месту жуткую красоту. Когда он увидел, что они соорудили в центре опушки, по его спине поползли мурашки.

Они построили большую деревянную решетку над кучей поленьев, высотой почти в шесть футов. Вокруг костра установили дюжину горящих деревянных крестов, которые освещали всю сцену.

— Догадайся, что сегодня на ужин? — спросил Зах, с улыбкой ткнув Гавриила пальцем в грудь. — Ты, — сам же и ответил он. — Сегодня мы зажарим здесь черномазого.

Куклуксклановцы захохотали. Гавриил попытался убежать. Но Зах выкинул ногу, подставив ему подножку. Гавриил упал лицом в снег.

— Ну, кто у нас командует? — крикнул Зах. — Кто у нас за шеф-повара?

— Как бывший посол, — отозвался Пинеас, подходя к своему приемному сыну, — как человек, побывавший в лучших ресторанах Европы и Вашингтона, полагаю, что мои притязания на эту роль вполне заслуживают поддержки.

— Верно! Правильно! — одобрительно закричали куклуксклановцы.

— Тогда, сэр шеф-повар, приготовьте главное блюдо.

— С удовольствием, сын, — игриво выкрикнул Пинеас. — Но мне надо помочь.

Двое мужчин стали на колени возле Гавриила и начали его разувать. Гавриил отчаянно брыкался.

— Попридержите его колени, — скомандовал Зах.

Один из куклуксклановцев придавил колени Гавриила, встав на них коленями. Пинеас и Зах стащили с него ботинки, потом носки.

— Так, теперь брюки, — скомандовал Зах.

Третий куклуксклановец слез с коленей Гавриила. Тот опять начал брыкаться, дергаясь на земле как обезумевшее от ужаса животное. С некоторыми затруднениями Зах и Пинеас все-таки стащили с него и штаны. Потом рывком поставили его на ноги. Ножом Зах разрезал надвое сначала его пиджак, потом рубашку. Стащил с него обрезки. Гавриил остался в одном нижнем белье, дрожа от холода.

— Принесите вертел, — велел Зах.

Куклуксклановцы подняли деревянную слегу с двух деревянных рогатин, на которых она лежала, и поднесли к Заху.

— Стяните с него подштанники, потом привяжите его к вертелу, — распорядился Пинеас жестко.

Зах и другой клановец спустили подштанники Гавриила и сдернули их. Теперь он стоял совсем голый, дрожа от холода и обливаясь потом от ужаса.

Вертел лежал на снегу. Зах схватил Гавриила со спины, а другой клановец за колени. Они приподняли его.

— Засовывайте вертел между его связанных рук, потом привязывайте к его коленям.

Приказание тут же выполнили.

— Прекрасно. Кладите этого черномазого на решетку.

Взялись за оба конца вертела и приподняли его. Гавриил под тяжестью своего веса перевернулся и повис на слеге лицом вниз. Страшная процессия понесла его к куче поленьев, и слегу опять положили на вкопанные в землю рогатины.

Пинеас и Зах взобрались на кучу поленьев и оказались на уровне головы Гавриила.

— Пусть мы проиграли войну, — заявил Пинеас куклуксклановцам. Потом он повернулся к Гавриилу, в его глазах аристократа отразились ненависть и презрение. — Но в конце концов мы победим. Когда пыль осядет, все увидят, что наши братья северяне так же ненавидят вас, черномазых, как и мы. Ты слышишь меня, черномазый? Ты напялил на себя одежду белых и поехал колесить по Европе. Но теперь ты дома. У себя в Америке. Где же теперь твоя одежда? Ее нет. Поможет ли она тебе? Нисколько. Потому что ты с нами, своими господами. И боишься драться…

Из чащи леса прозвучал выстрел. Пинеас Тюрлоу Уитни, на лице которого отразилось изумление, схватился за грудь, потом упал вперед, скатился по куче поленьев на заснеженную землю. Прогремели другие выстрелы. Куклуксклановцы завопили, заметались, панически кинулись к своим ружьям. Зах соскочил с кучи поленьев, схватил с земли приготовленный факел, зажег его от одного из горящих крестов. Пропитанная маслом ветошь тут же вспыхнула ярким пламенем. Он подбежал к поленьям и стал разжигать костер, когда раздался новый залп выстрелов. Пуля попала Заху в спину. Он вскрикнул, шагнул вперед и свалился на принесенный им же факел, которым намеревался поджечь костер и поджарить на нем Гавриила. Теперь он упал бездыханным рядом со своим приемным отцом Пинеасом. Матерчатый балахон Заха загорелся, его тут же охватил столб пламени. Загорелась одежда и лежавшего рядом с ним Пинеаса. Гавриил, все еще висящий на вертеле, с ужасом смотрел, как языки пламени, охватившие его незадачливых палачей, лижут нижние поленья подготовленной для костра кучи дров.

Замертво попадали в снег пятеро других куклуксклановцев. Последний оставшийся в живых, вопя от ужаса, вскочил на повозку и, огрев лошадей, помчался в ночь.

Из лесу выбежали Броувард и двенадцать других прихожан.

— Тушите огонь! — громко крикнул он, бросая ружье и подбегая к горящим трупам. Он стал кидать на них снег.

— Помогайте мне! — завопил он. — И снимите Гавриила!

Через несколько минут огонь загасили, трупы бывшего сенатора и его приемного сына — героя Конфедерации продолжали дымить. Гавриила отвязали, накинули на него одеяло, прикрыв его наготу.

— Спасибо, — пробормотал тот, находясь в шоке. — Благодарю всех вас.

— Эти куклуксклановцы обкакались от страха, — ликовал Броувард.

— Да, но они вернутся, — заметил другой прихожанин. — Нам стоит некоторое время не высовываться. Из-за этого у всех будут большие неприятности.

— Ничего, — успокаивающе произнес Броувард. — Мы теперь знаем, как надо драться. А как быть вам, брат Гавриил? Вам лучше поскорее убраться отсюда в Нью-Йорк.

— Да, я сразу же уеду, — ответил Гавриил со слезами на глазах. — Но теперь я понял, какое у меня было прошлое. И знаете что? Несмотря на всю мерзость случившегося, в этом есть и свой смысл. Потому что мы, пережившие все это в Америке, не из тех, у кого кишка тонка.

— Аминь, — дружно откликнулись остальные.

— Просто не верится, — заметила Лиза два дня спустя в разговоре с Отто Шенбергом. Она смывала свой грим в артистической комнате театре «Эмпайр», где проходили репетиции пьесы «Она уступает, чтобы победить». — Да, действительно, не могу поверить в это, — продолжала она. — Пинеас Уитни оказался сумасшедшим! Пытаться заживо зажарить Гавриила — чудовищно! Слава Господу, что Уитни погиб. Он больше многих других заслуживал смерти.

— А Гавриил уже в Нью-Йорке? — спросил банкир.

— Да. Он обедал у меня недавно. Гавриил чуть ли не со слезами рассказывал обо всем этом. Он все же рад, что съездил в Виргинию. По крайней мере, теперь он узнал о своем происхождении.

— Что же он будет теперь делать?

— Говорит, что уедет обратно в Европу, потому что здесь он может выступать только в негритянских кварталах. Ах, Отто, разве это не преступление, что такой талантливый человек, как Гавриил, не может снять для своего концерта даже пивной бар, потому что он черный! Можно было думать, что после стольких страданий во время войны обстановка начнет понемногу меняться. Но Лиля рассказывает мне, что в Нью-Йорке распространены такие же предрассудки, как и на Юге.

Отто немного поразмыслил, не сводя своих глаз с Лизы. Потом поднялся.

— Музыкальная академия просила меня сделать пожертвование на благоустройство концертного зала. И как вы знаете, я уже пожертвовал значительную сумму филармонии Нью-Йорка. Возможно, мне удастся организовать первое выступление Гавриила в Нью-Йорке.