Страница 115 из 133
Дома он застал Катю в беседе с Ольгой Юльевной Вальдек. Мать Рональда принесла неважные известия о близких старых знакомых. Что-то тяжелое висит в воздухе... Поговаривают о закрытии немецкой Петропавловской церкви. Кое-кого вызывали кое-куда... Арестовали известного инженера и двух одноклассников Рональда (они, кажется, служили в немецком концессионном предприятии).
Рональд Вальдек для начала засел за платные переводы. Это принесло финансовую передышку. Кончался ноябрь 1934 года. Последний месяц относительной политической тишины.
3
«1 декабря 1934 г. в Ленинграде, в Смольном, Киров был убит врагом партии. Убийство Кирова, совершенное в обстановке культа личности Сталина, послужило поводом для массовых репрессий, грубейших нарушений социалистической законности».
Советская историческая энциклопедия, т. 7.
Семья Рональда Вальдека, его родительский дом со стародавними связями, их родной город Москва вместе со всей Россией, включая Великую, Малую, Белую и Азиатскую, неотвратимо двигались в одном потоке к зловещему водопаду-порогу, апокалиптическому 1937-му году. Прелюдией к нему было убийство Кирова — провокация, использованная для расправы с неугодными.
Строки эти пишутся сорок лет спустя. Но и по сей день нет не только полного истолкования, нет даже полного описания всего свершившегося тогда в России: вернее, свершившегося над Россией.
Ибо не было потом нюрнбергских процессов, наказанных виновников, фолиантов с оглашенными цифрами потерь. Нельзя, мол, вмешиваться во внутренние дела! Нам — в чужие, впрочем, можно. Им, чужим, в наши — нельзя! Ибо мы друзья человечества, а они — его враги! Этим доводам мир поверил. Мертвые — не встанут, живые — промолчат, юные — не знают!
А ведь этот водопад-порог обошелся народам России не меньше, не дешевле, чем Великая Отечественная война! Стало быть, те же два десятка миллионов.
Частично подсчитаны жертвы среди верхушки ленинской партийной гвардии, высшего командного состава Красной Армии, делегатов XVII партсъезда, то есть тех же партработников и руководящих хозяйственников...
Но можно ли забыть, что расстрелянные и замученные ленинцы, как говорится, «за что боролись, на то и напоролись»! Получили сполна сами то, что в течении двадцати лет готовили другим. Кроме того, не было речи о поголовном уничтожении всего их общественного класса («нового»), как это сами они проделали с т. н. кулачеством (фактически уничтожено было среднее крестьянство по всей России, притом под откровенным лозунгом первой пятилетки: «уничтожить кулака как класс!»). А тут, в отношении высшей партийной бюрократии, расстрелянной сталинистами, дело шло не об истреблении класса, но лишь о смене верхушки: первые ряды партера должны были уступить кресла и портфели тем, кто сидел и стоял до поры сзади, вырастая из-за спин прежней ленинской элиты. Севшие в кресла и взявшие портфели сохраняли их до конца! Мертвые же... посмертно реабилитированы. Просто!
Вся эта смена явилась закономерностью самой природы тоталитарного социалистического строя, породившего новый класс. Режим неограниченного насилия — свойство диктатуры пролетариата (как и любой другой диктатуры). Сам пролетариат никакой диктатуры, разумеется, осуществлять не может — ее осуществляют от имени пролетариата и, скорее, над ним, ибо сам бывший пролетариат, если он и был эксплуатируемым трудящимся, беря в руки средства насилия и подавления, превращаясь в орудие диктатуры, тем самым перестает быть пролетариатом. Чекист из рабочей среды — уже не рабочий, он, как орудие диктатуры, стоит над рабочим. Диктатура класса (или от имени класса) неизбежно приводит к диктатуре личности, ибо нет диктатуры без диктатора. Борьба за портфель диктатора — закон тоталитаризма. Она ведется тайно, интригански и карьеристски, чему способствует отсутствие гласности, контроля и прочих элементов демократии. При этом все могучие средства массовой информации и пропаганды целеустремленно работают на оглупление и оглушение народа, заверяя его, что все это и есть подлинный, высший тип демократии. Отношения тоталитарной власти и народа становятся только отношениями верноподданности снизу и демагогии сверху. Рано или поздно тайные интриги приводят к частичной, и подчас почти полной смене властителей: ленинцы убирали прежних союзников — эсеров, сталинцы убирали ленинцев, клянясь при этом его именем, хрущевцы выкорчевывали крайних сталинцев, брежневцы послали на пенсионные хлеба хрущевцев, и ничего в этом калейдоскопе не будет меняться, кроме фамилий, до тех пор, пока тоталитаризм не изживет себя окончательно.
На судьбах нации, народа кровавая расправа 1937 года над верхами и элитой отразилась лишь косвенно («паны дерутся — у холопов чубы летят»), как любая смена привычных вождей, к чьим причудам холопы уже притерпелись, вождями новыми, к кому еще предстояло примериться, чтобы затем раболепствовать и восхвалять уже по-новому, в соответствии с очередными лозунгами и требованиями. Правда, густота елея в холопских речах, статьях, кинофильмах и драмах, радиопостановках и романах изменялась за все десятилетия Советской власти лишь в нюансах, в соответствии с древнерусским правилом: каши маслом не испортишь.
Поэтому, как ни редели когорты верных ленинцев в роковом 37-м, потери нового класса сразу восполнялись за счет задних рядов. В сущности, этим и утешали себя уводимые на расстрел носители ромбов и наркомовских портфелей. Командарм Якир, падая под выстрелами в лубянском подвале НКВД 11 июня 1937 года, воскликнул: «Да здравствует товарищ Сталин!» Немецкая коммунистка Витфогель, близкая приятельница и коллега Кати Кестнер-Вальдек, умирая в камере Бутырской тюрьмы, в ответ на лозунг другой коммунистки: «Der Markxismus ist nicht tot![104] тихонько выговорила: Der Markxismus ist nicht tot, aber wir sind tot!..[105] Эти люди были честными, их гибель драматична, но... шеренги их диктаторствующего класса не редели, а лишь сменялись.
Где же, однако, статистика всех тех жертв, всего того горя, что затопило народ и страну, когда сталинская партия решила, во имя торжества социализма, уничтожить «кулачество» как класс? Само слово «уничтожить» было сигналом для исполнителей действовать именно методами физического истребления обреченных, а заодно и всех, им сочувствующих или помогающих, в частности, церкви. Кто сочтет миллионы Иванов Денисовичей, его Матрен и Аннушек, чьи косточки раскиданы по всей зоне вечной мерзлоты от Карелии до Чукотки, закопаны в общих ямах вдоль Уральского хребта по обе его стороны, равно как и по берегам всех сплавных и судоходных рек России, словом, сочтет миллионы крестьянских трупов, покоящихся под чужими снегами, песками и водами? Кто поведает правду о страданиях этих людей перед смертью? Об этом ныне часто толкуют у костров строители, геологи, изыскатели, натыкаясь на безымянные захоронения 30-х —г 40-х годов.
Адский мрак этих наших так называемых внутренних дел начал рассеивать величайший гражданин и заступник России Александр Солженицын. Его гражданский подвиг в литературе не имеет себе равных во всей мировой истории художественного слова от Гесиода до Хемингуэя. Его можно сравнить разве что с самоотвержением Антона Чехова на Сахалине, но значение трехтомного «Архипелага» неизмеримо выше, и условия их работы несоизмеримы. Чехов трудился в атмосфере всеобщего сочувствия и поддержки, Александр Солженицын сражался в одиночку с таким врагом, против коего минотавр на Крите — котенок!
Но даже этот подвижник, собравший более двухсот подлинных мартирологов, не претендует в своем художественном исследовании на полноту объяснения всей этой небывалой по масштабам, общечеловеческой по значению и общероссийской по месту трагедии нашего века.
Очевидно лишь одно, главное: первопричина всему — сама теория марксизма-ленинизма, наиболее последовательно и принципиально претворенная в жизнь именно в российской ленинско-сталинской практике. Об этом русском опыте не грех бы вспоминать хотя бы изредка и людям остальной Европы, свободной, пока в их двери еще только скребется все тот же волк в овечьей шкуре, ныне принявший безобидный облик «еврокоммунизма». И пока он еще только скребется в дом Красной Шапочки и бабушки, не худо бы им освежить в памяти ленинские заветы, изложенные довольно откровенно в его «Государстве и революции». Суть их проста: сначала — опираясь на крупную буржуазию и кулачество — одолеть царя и помещиков. Затем — опираясь на буржуазию мелкую и среднее крестьянство — одолеть буржуазию и кулака. Далее, опираясь на пролетариат и бедняков, одолеть среднее крестьянство и мелкую буржуазию, а затем — остатки сопротивляющихся элементов. И тогда — царствуй, партия пролетариата, и... не давай никому, никакому инакомыслию поднять голову! Руби эти головы, выгоняй из страны философов, коли они не во всем согласны, писателей, коли они не подпевают, политиков, если грозят оппозицией...
104
«Марксизм не умер!» (нем.).
105
«Марксизм не умер, но мы мертвы» (нем.).