Страница 41 из 78
Так что если не род кият, то личное имя Кият у туркменов (огузов) было. Видимо, это все же слово общетюркское. Отсюда, кстати, следует, очевидно, что предки Чингизхана были никак не монголы. Что, впрочем, многие исследователи и раньше подозревали. Особливо если говорить о его непосредственных предках, кият-борджигинах. Ведь «борджигин» означает «синеокий». Об этом пишет тот же Рашид ад-Дин. И добавляет: «Как это ни странно, те потомки от третьего сына Есугей-бахадура и его детей по большей части — синеоки и рыжи». Да уж, типичные монголы! Нет, сдается, тюрки они все же были. И, скорее всего, слово «кият» означало «дальние». Такое название могли получать роды, живущие далеко от центра племенной территории, в любых тюркских племенах. Так что разные кияты вполне могли и не быть друг другу родственниками. Что, похоже, и происходило. Ну, не зря же, как я уже отмечал, топонимы «кият» расположены на бывших окраинах Дешт-и-Кипчак.
Воин по имени «Никто»
Но это все о корнях Мамая. А если уточнить про него самого? Что его-то имя означает?
Для слова «Мамай» нашел две трактовки. Первая — «никто». Честно говоря, сомневаюсь я в этой трактовке. Назвать человека — «Никто»! Это капитан Немо себя так обозвал, так все для того, чтобы подчеркнуть свою отверженность. А чтобы родители сыну подобное имечко выдумали… Народное объяснение, что считалось: если у воина нет имени, то его не сможет поразить враг или злой дух, — не катит. Что это за воин, если он врага боится и имя прячет! Это для более старых времен годится, а для Средневековья… Только с большой натяжкой, если ничего лучшего найти нельзя.
Есть в татарском языке mamaj — «чудовище, которым пугают детей». Еще не лучше! Есть в современном монгольском языке нарицательное имя mam — бранное «черт, дьявол». То же самое.
Единственное, что подходит, — «бугор». Такое слово есть у волжских татар. Именно отсюда — Мамаев курган в Волгограде. Слово, обозначающее возвышенность, вполне подходит для имени степняка.
Так что имя у Мамая тюркское (кто бы сомневался!). И если покопаться, встречается оно тоже только у тюрков. Причем именно западных. Был, к примеру, такой мамлюк Мамай{127}. Мамлюков, как помним, набирали из тюрок и кавказцев. И был национальный герой казахов, боровшийся с Джунгарией в XVIII в. — Мамай Жумагулулы, также прозываемый Мамай-батыр из рода тобыкты{128}. А еще у волжских ногайцев был род мамай. Но вот это как раз может быть уже следствие существования Мамая исторического. Все-таки ногайцы появились явно позже. Впрочем, они же могли принести имя Мамай и казахам.
Также явно уже по следам Мамая татарского появился популярный на Украине персонаж — казак Мамай. «Реальных Мамаев — „гайдамаков“ было, оказывается, не менее чем трое, если не четверо. Все они примерно одновременно возглавляли мелкие группы повстанцев, все именуются в источниках просто Мамаями»{129}. Причем это было, очевидно, не имя, а прозвище. Так что, при всем желании некоторых, сделать Мамая русским нельзя. Да, есть христианское имя Мамий (Маммий) — «матушкин сын». Но привязывать к нему Мамая — дело достаточно нелепое.
А вот то, что гайдамаки могли использовать имя исторического Мамая в качестве своего прозвища — вполне реально. Поскольку он для них вполне мог быть «своим», «национальным героем Украины».
Зять Бердибека
Чтобы это понять, посмотрим сперва, что нам вообще про Мамая известно. Самым подробным описанием его деятельности является «Книга назидательных примеров и Сборник подлежащего и сказуемого по части истории Арабов, Иноземцев и Берберов» Ибн-Халдуна. Известнейший арабский правовед и дипломат, выходец из Андалусии, писал ее в Египте, где был верховным судьей. Скорее всего, написана она была в самом начале XV в. В 1406 г. Ибн-Халдун умер.
Именно Ибн-Халдун является тем источником, который позволяет поколениям историков связывать Мамая с Крымом. Вот что он пишет:
«По смерти Бирдибека, ему наследовалъ сынъ его Токтамышъ, малолетнiй ребенокъ. Сестра его, Ханумъ, дочъ Бирдибека, была замужемъ за однимъ изъ старшихъ монгольскихъ эмировъ, по имени Мамай, который въ его царствованiе управлялъ всеми делами. Къ владенiямъ его принадлежалъ городъ Крымъ. Въ то время его тамъ не было… Мамай выступилъ въ Крымъ, поставилъ ханомъ отрока изъ детей Узбековыхъ, по имени Абдуллаха, и двинулся съ нимъ въ Сарай. Токтамышъ бежалъ оттуда въ царство Урусхана, въ гористой области Хорезма, а Мамай овладелъ Сарайскимъ престоломъ и возвелъ на него Абдуллаха»{130}.
Дальше историк сообщает, что у Мамая стал оспаривать престол другой эмир, поставивший Култуктемира. Но Мамай одержал победу. А Тохтамыш ушел в Хорезм.
«Потомъ перессорились эмиры, которые овладели областями Сарайскими. Хаджичеркесъ, владетель Астраханских уделовъ, пошелъ на Мамая, победилъ его и отнялъ у него Сарай. Мамай отправился в Крымъ и сталъ править имъ независимо»{131}. У Хаджи-Черкеса отнял Сарай Айбек-хан. Потом там правил сын Айбека, «Карихан». Его изгнал Урус-хан. «Урусханъ утвердился в Сарае, а Мамай въ Крыме; ему же принадлежали земли между Крымомъ и Сараемъ. Это произошло въ теченiе 76 г. (=1374–1375)»{132}.
Тохтамыш выступил на Сарай, но потерпел поражение от Уруса у Хорезма. Но потом Урус умер. Тохтамыш взял Хорезм, Сарай, Астрахань «и выступилъ въ Крымъ противъ Мамая, который бежалъ передъ нимъ»{133}.
Кроме Ибн-Халдуна о Мамае знает еще официальный письмовник канцелярии египетского султана. На помешенном на церемониях и доскональном соблюдении «табели о рангах» мусульманском Востоке очень важно было правильно оформить письмо к тому или иному иностранному официальному лицу. Писались наставления: в каком объеме должно быть письмо и какие титулы и эпитеты нужно использовать при обращении к каждому адресату. Оформить неправильно — значило нанести ущерб репутации собственного правителя. С соответствующими последствиями для допустившего ошибку.
Так вот, в письмовнике, составленном в конце XIV в., приводится список официальных лиц в Орде, с которыми велась переписка. На первом месте стоит хан. Автор пишет: «Въ последниiй десятокъ ребиэльэввеля 776 г. (=начало 1374 г.) мне поручено было написать письмо кану Мухаммеду, въ земле Узбековой, заступившему, как говорятъ, место Узбека»{134}. Дальше идет некий «шейхъ Хасанъ Великiй, начальникъ улуса»{135}. Ему положено писать поменьше пожеланий, чем хану, но все же «четыре оборота и больше». Далее следует «Кутлубуга Инака, это одинъ изъ четырехъ, которые, по принятому обычаю, бываютъ правителями въ землях Узбека»{136}. Письмо, на которое ссылается автор наставлений, было ему написано 10 джумдиэльахира 552 г. Хиджры (5 августа 1351 г). Таких, как он, указано еще трое, и всем положено писать пожеланий на треть листа.
А вот дальше идут Коджа Алибек и Мамай. Этим пишут тоже на треть листа, но все же цветастых титулов им положено меньше, чем предшествующим правителям. Про Мамая говорится: «Он такъ же из техъ, съ которыми была переписка открыта въ последнiй десятокъ ребиэльахыра 773 года (= нач. ноября 1371 г.). Говорятъ, что онъ правилъ землями Узбековыми и что при кане Мухаммеде, о котором упомянуто выше, онъ занималъ положенiе, подобное тому, которое занималъ при высочайшемъ дворе его покойное степенство, Сейфи Iелбога Эломари»{137}. Шихаб ад-Дин Ахмед ибн Яхья ибн Фадлаллах аль-Омари ад-Димашки (если имеется в виду он, а другого претендента я не нашел), известный арабский историк и географ, был при египетском султане секретарем в первой половине XIV в. То есть человеком влиятельным, судя по всему, но никак не правителем области.