Страница 16 из 78
И бысть в шестую годину дни, начашя появливатися погании измаилтяне в поле, бе бо поле чисто и велико зело. И ту исполчишася татарстии полци противу хрестьан, и ту сретошася полци. И великыа силы, узревше, поидошя, и земля тутняше, горы и холми трясахуся от множества вой безчисленыхъ. И извлекоша оружия — обоюдуостри в рукахъ их. И орли сбирахуся, якоже есть писано, — «где будет трупие, ту сберутся и орли». Пришедшимъ рокомъ преже бо начашася съеждати сторожевыи плъки рускии с татарскыми. Сам же князь великий наеха наперед в сторожевых полцех на поганаго царя Теляка, нареченаго плотнаго диавола Мамаа. Таче потом недолго попустя отъеха князь в великий полкъ.
И се поиде великаа рать Мамаева, вся сила татарская. А отселе — князь великий Дмитрий Иванович съ всеми князьми рускими, изрядивь полкы, поиде противу поганых половець и съ всеми ратьми своими. И възрев на небо умилныма очима и въздохнув из глубины сердца, рече слово псаломское: «Братие, Богъ намъ прибежище и сила». И абие сступишася обоя силы велиции вместо на длъгъ час, и покрыша полкы поле яко на десяти верстъ от множества вой. И бысть сеча зла и велика, и брань крепка, и трусъ великь зело; яко от начала миру сеча такова не бывала великимь княземь рускимь, якоже сему великому князю всея Руси. Бьющим же ся им от шестаго часа до 9-го, прольяся кровь аки дождева тучя, обоих, рускых сынов и поганых, и множество безчислено падоша трупиа мертвых от обоих. И много руси побиени быша от татаръ, и от руси — татаре. И паде труп на трупе, паде тело татарское на телеси христианскомъ; индеже видети бяше русинъ за татарином ганяшеся, а татаринъ русина стигаше. Смятоша бо ся и размесиша, кииждо бо своего супротивника искаше победити. И рече к собе Мамай: «Власи наши растръзаются, очи наши не могут огненых слез истачати, языци наши связаются, и гортан ми пресыхает, и сердце раставает, чресла ми протязаются, колени изнемогают, а руце ми оципают».
Что намь рещи или глаголати, видящи злострастьную смерть! Инии бо мечемь пресекаеми бываху, а инии сулицами прободаеми, инии же на копиа взимаеми! Да тем же рыданиа исполънишася москвичи мнози, небывалци. То видевше, устрашишася и живота отчаявшеся, и на беги обратившеся, и побегоша, а не помянушя, яко мученици глаголаху друг къ другу: «Братие, потерпим мало, зима яра, но рай сладокъ; и страстенъ меч, но славно венчание». А инии сыны агаряны на бегъ възвратишася от клича велика, зряще злаго убийства.
И по сих же въ 9 час дне призре Господь милостивыма очима на вси князи руские и на крепкыа воеводы, и на вся христианы, дръзнувше за христианство и не устрашишася, яко велиции ратници. Видешя бо вернии, яко въ 9 час бьющеся аггели помогают христианомъ, и святыхъ мученикъ полкъ, и воина Георгиа, и славнаго Дмитриа, и великых князей тезоименитых Бориса и Глеба. В них же бе воевода съвръшенаго плъка небесных вой — архистратигъ Михаил. Двоя воеводы видеша погании полци треслънечный плъкъ и пламенныа их стрелы, яже идут на них; безбожнии же татарове от страха Божиа и от оружия христианскаго падаху. И възнесе Богъ десницу нашего князя на победу иноплеменникь. А Мамай, съ страхомъ въстрепетав и велми въстенавъ, и рече: «Великъ Богъ христианескъ и велика сила его! Братие измайловичи, безаконнии агаряне, побежите не готовыми дорогами!» И сам вдав плещи свои и побеже скоро паки къ Орде. И то слышавше темныа его князи и власти, и побегоша. И то видевше и прочии иноплеменницы, гоними гневомъ Божиимь и страхомь одержими суще от мала до велика, на бегъ устремишася. Видевше же христиане, яко татарове с Мамаемь побегошя, и погнаша за ними после, бьюще и секуще поганых без милости, Богъ бо невидимою силою устраши плъкы татарскые, и побежени обратиша плещи своя на язвы. И в погоне той овии же татарове от христианъ язвени оружиемь падоша, а друзии в реце истопошя. И гониши их до реки до Мечи, и тамо бежащих бесчисленое множество побишя. Князи же полци гнаша съдомлян, бьюще, до стана их, и полониша богатства много, и вся имениа их, и вся стада содомскаа.
Тогда же на томь побоищи убьени быша на сступе: князь Феодоръ Романовичь Белоозерский и сынъ его Иван, князь Феодоръ Торуский, братъ его Мстислав, князь Дмитрий Манастырев, Семенъ Михайлович, Микула Васильев, сынъ тысяцкого, Михаила Иванов Акинфович, Иван Александрович, Андрей Серкизов, Тимофей Васильевич Акатьевич, нарицаемый Волуй, Михайло Бренков, Левъ Морозов, Семен Меликов, Дмитрий Мининичь, Александръ Пересветъ, бывый преже болярин брянскый, и инии мнози, их же имена не суть писана в книгах сих. Сии же писаны быша князи токмо и воеводы, и нарочитых и старейших бояръ имена, а прочих бояръ и слуг оставих имена и не писах множества ради именъ, яко число превъсходит ми, мнози бо на той брани побиени быша.
Самому же князю великому бяше видети всь доспех его битъ, язвенъ, но на телеси его не бяше раны никоеа же, а бился с татары в лице, став напреди на первомъ суйме. О семь убо мнози князи и воеводы многажды глаголаша ему: «Княже господине, не ставися напреди битися, но назади или на криле, или негде въ опришнемь месте». Он же отвещаваше имъ: «Да како азъ възглаголю — братия моа, потягнем вси вкупе съ одиного, а самъ лице свое почну крыти и хоронитися назади? Не могу в томъ быти, но хощу якоже словомъ, такоже и делом напереди всех и пред всеми главу свою положити за свою братию и за вся христианы. Да и прочии то видевше приимут съ усръдием дръзновение». Да якоже рече, тако и створи, бьяшеся с татары тогда, став напереди всех. А елико одесную и ошую его дружину его бишя, самого же вкругъ оступиша около аки вода многа обаполы! И многа ударениа ударишася по главе его, и по плещима его, и по утробе его, но от всех сих Богъ заступилъ его в день брани щитомъ истины и оружиемь благоволениа осенил есть над главою его, десницею своею защитилъ его и рукою крепкою и мышцею высокою Богъ избавилъ есть, укрепивый его. И тако промежи многими ратными целъ схраненъ бысть. «Не на лукъ бо мой уповаю, и оружие мое не спасеть мене, — якоже рече Давидъ пророкъ. — Вышняго положилъ еси прибежище твое, не приидет к тебе зло, и рана не приступит к телеси твоему, яко аггеломь своимъ заповесть о тебе съхранити тя въ всех путех твоих, и не убоишися от стрелы, летящаа в день».
Се же бысть грех ради наших въоружаются на ны иноплеменници, да быхом ся отступили от своих неправдъ: от братоненавидениа, и от сребролюбиа, и в неправды судящих, и от насилья. Но милосердъ бо есть Богъ человеколюбець, не до конца прогневается на ны, ни въ веки враждуеть.
А отселе, от страны Литовскиа, Ягайло, князь литовский, прииде съ всею силою литовскою Мамаю помагати, и татаромь поганымь на помощъ, а христианом на пакость. Но и от тех Богъ избавилъ, не поспеша бо на срок за малым, за едино днище или менши. Но точию слышав Ягайло Олгердович и вся сила его, яко князю великому с Мамаем бой былъ, и князь великий одоле, а Мамай побеже — и без всякого пожданиа литва съ Ягайлом побегошя назад съ многою скоростию, никим же гоними. Не видеша тогда князя великаго, ни ратии его, ни оружиа его, токмо имени его литва бояхутся и трепетаху; а не яко при нынешних временех литва над нами издеваются и поругаются. Но мы сию беседу оставльше и на предлежащее възвратимся.
Князь же Дмитрий з братомь своимъ Володимеромъ, и съ князми рускими, и воеводами, и прочими бояры, и съ всеми вой оставшимися, став тое нощи на поганых обедищех, на костех татарских, утеръ поту своего, и, отдохнув от труда своего, велико благодарение принесе Богу, таковую победу давшему на поганыа, избавляющему раба своего от оружиа люта: «Помянулъ еси, Господи, милость свою, избавил ны еси, Господи, от сыроядець сих, от поганаго Мамая, и от нечьстивых измайлович, и от безаконных агарянъ, подавав чьсть, яко сынъ, своей матери. Уставилъ еси стремление страстное, якоже еси уставилъ слузе своему Моисею и древнему Давиду, и новому Констянтину, и Ярославу, сроднику великих князей на окааннаго и на проклятаго братоубийцю безглавнаго зверя Святоплъка. И ты, Богородице, помиловала еси милостию своею нас, грешных рабъ своих, и всь род христианский, умолила еси безлетнаго Сына своего». И мнози князи рустии и воеводы прехвалными похвалами прославиша пречистую матерь Божию Богородицю. И пакы христолюбивый князь похвали дружину свою, иже крепко бишася съ иноплеменники, и твердо забрашася, и мужьскы храбровашя, и дръзнуша по Бозе за веру христианскую.