Страница 10 из 15
Необходимость ускоренной индустриализации для подготовки к грядущей войне с фашистской Германией не давала возможности столько же сил и средств вкладывать в сельское хозяйство. Оно по необходимости вынужденно велось экстенсивными средствами. Но вскоре после Победы развернулись мероприятия по возрождению природы по рекомендациям, которые некогда были даны Докучаевым и другими учеными.
В СССР нашлось немало людей, поверивших в возможность резко улучшить положение в сельском хозяйстве за счет освоения целинных и залежных земель. Эти территории можно было бы оставить как резерв, постепенно осваивая их — без лихорадочной штурмовщины, без революционного задора. Требовался не молодежный наскок и напор, а хозяйская степенность, основательность.
Дурную роль сыграла привычная установка партии и правительства на не только выполнение, но и перевыполнение плана, взятие встречных дополнительных обязательств, постоянное увеличение плановых заданий. То, что оправдывалось в предвоенные, военные и первые послевоенные годы, когда требовалось напряжение всех сил, теперь стало все больше вредить не только сельскохозяйственному, но и промышленному производству.
Постоянная спешка, а также погоня за высокими заработками, премиями и наградами, стремление местных руководителей выслужиться перед начальством, заставляли распахивать все больше земель, даже из числа запретных, увеличивать нагрузку на почву, не заботясь о ее сохранности. Первые успехи не отрезвили, а напротив, еще более укрепили в уверенности, что взятый курс верен.
Сказалась и «экономическая близорукость» руководителей страны, от которых требуется умение видеть не только ближнюю, но и дальнюю перспективу. Этим умением в полной мере обладал И. Сталин. Однако его принципы управления были охаяны в ходе «борьбы с культом личности». В отличие от него Хрущев и его сторонники, не обладая достоинствами почившего вождя, были слишком самоуверенны и неопытны в деле управления великой державой.
К сожалению, пропали втуне верные мысли, высказанные Сталиным в его последней работе «Экономические проблемы социализма в СССР». По его словам, следует ориентироваться на рентабельность «не сточки зрения отдельных предприятий или отраслей производства и не в разрезе одного года, а с точки зрения всего народного хозяйства и в разрезе, скажем, 10–15 лет». Только в таком случае можно избавиться от «периодических экономических кризисов, разрушающих народное хозяйство и наносящих обществу колоссальный материальный ущерб».
Надо иметь в виду, что первые успехи в освоении целины печально сказались на состоянии земель в Европейской части СССР. Ведь отсюда на восток шли сельскохозяйственные машины, переселялись или отправлялись на временные работы массы людей, уезжали специалисты. Все внимание было направлено на тотальное наступление, тогда как на других направлениях появлялись огромные прорехи.
Показательно, что в тяжелейшие послевоенные годы и позже, в начале 1950-х годов, Сталин не предпринял тотального наступления на целину. Напротив, он осуществлял переход на интенсивное ведение сельского хозяйства. Хрущевская эпоха словно вернула страну в период революционных катаклизмов.
…Должен оговориться. Я не претендую на полноту анализа проведения и результатов целинной эпопеи. Важно подчеркнуть, что это был первый и, возможно, самый значительный по масштабам экологический кризис в СССР. Он в значительной мере подорвал сельское хозяйство. Пришлось закупать зерно за рубежом, то есть оплачивать труд иностранных земледельцев.
Надо только иметь в виду, что наступление на целину было вызвано не только субъективными, но и объективными факторами. Его провал не может служить доказательством каких-то коренных роковых дефектов социалистической системы, Советского Союза.
Наша страна за три пятилетки не только возродилась после разрухи Гражданской войны, но стала сверхдержавой, победила в самой кровопролитной и разрушительной в истории войне с фашизмом, а затем в невероятно короткие сроки восстановила и приумножила свое могущество. Это ли не безоговорочные доказательства мощи советского государства и величия советского народа!
Глава 2
ПОЛИГОН УЖАСА
Народы! Знайте раз и навсегда, что природа хотела уберечь вас от наук, подобно тому, как мать вырывает из рук своего ребенка опасное оружие. Все скрываемые ею от вас тайны являются злом, от которого она вас охраняет, и трудность изучения составляет одно из немалых ее благодеяний. Люди испорчены, но они были бы еще хуже, если бы имели несчастье рождаться учеными.
Семипалатинский синдром
В журнале Союза писателей Казахстана «Простор» (1989, № 11) была опубликована статья Евгения Гуслярова «Что же это было тогда в поселке Караул?» Начинается она весьма характерно:
— «Я так думаю, что впечатлительные люди достают в последнее время газеты из почтового ящика со страхом. Обязательно будет в них такое, что и в горячечном бреду не увидится. Я, наверное, отношусь к толстокожим. Заметил, что в последнее время все эти разоблачительные кошмары уже не действуют на меня с прежним, потрясающим душу ужасом. И все-таки я понял — это только потому, что как-то уж трудно представить, что все отлитое в свинец типографских букв и в самом деле происходило со страной, с каждым отдельным человеком, что за каждой такой строчкой небывалая трагедия миллионов живых людей.
Однако вот и у меня, пообвыкшего, обретшего иммунитет к трагическому восприятию событий нашей истории, только ли от суховея шевелились волосы на голове, когда я слушал этот эпизод из пятьдесят третьего года на склоне сопок поселка Караул».
То было время перестройки, когда вся гласность сводилась к беспросветному очернению истории Советского Союза. Нашу державу — у нас же! — обличали как «империю зла». Именно так обгадили ее сначала Рейган и Тэтчер, а их инициативу тотчас подхватили Горбачев, Яковлев и прочие «прорАбы перестройки» и прорабЫ США.
Но что же могло так ошеломить толстокожего (по его признанию) автора статьи, что у него встали волосы дыбом? Что же такое чудовищное свершилось в поселке с двусмысленным названием Караул?
Впрочем, допустима ли ирония, если автор приводит свои записи показаний свидетелей страшного преступления? Он признается: «Может быть, впервые я ощущаю, что строчки, записанные в моем блокноте, так жгучи, что способны опалить душу. И так тяжки, что мне надо передать их, одному нести не по силам».
Оказывается, в тот год и в том месте произошло чудовищное преступление. «Их осталось в живых только пятеро из тех сорока человек».
Тогда на Семипалатинском полигоне был произведен взрыв водородной бомбы. «Огненная вспышка того дня не просто лишила мир очарования. Она сделала мертвыми людей, которые и теперь еще живут вместе с нами».
Свидетеля этого события Е. Гусляров расспрашивал в тот день, когда жители окрестных поселков и участники общественного движения «Невада» встретились, чтобы срочно потребовать закрытия ядерного полигона на этой земле.
«Свидетельствует ветеран труда, инвалид Великой Отечественной войны Талгат Слямбеков:
— Теперь уже мало кто знает об этом. Мало свидетелей осталось в живых. Пятого августа пятьдесят третьего года на ядер-ном полигоне был проведен надземный взрыв… Как мы потом узнали, это была взорвана первая водородная бомба. За пять дней до взрыва к нам в аул прибыли военные. Они в спешном порядке приступили к эвакуации людей и скота. Вывезли их из Караула за двести пятьдесят километров. Люди даже подъемные получили по пятьсот рублей. Однако вывезли из аула не всех. Нас было оставлено там сорок человек. Отбирали самых сознательных как бы для поручения важного дела. Мы, мало что соображая, по неопытности своей остались. Как потом оказалось, нас оставили как подопытных кроликов в опасной зоне для эксперимента. Ничего не подозревая, мы даже любовались взрывом. Выходили на открытые места, чтобы яснее увидеть необыкновенное облако в виде гриба и вспышки… Так продолжалось два часа. Потом снова прибыли военные в противогазах и защите, увезли нас за пятьдесят километров от аула, построили, замерили приборами степень облучения. Как нам объяснили, мы поставлены теперь на учет. Дали по двести граммов водки. Насильно заставили пить тех, кто не хотел… Через год было отобрано восемь человек для госпитализации. Я был в их числе. Полтора месяца мучили всякими анализами. Объяснили при этом, что все это делается ради нации и для будущих поколений. Выдали на руки справки, из которых стало ясно, что обследование мы проходили в засекреченном учреждении, называемом Четвертым диспансером… Нам никто не сказал тогда, что мы по чьей-то недоброй воле стали подопытными в неслыханном по жестокости эксперименте. Оставшиеся в живых узнали это только через тридцать шесть лет. Многих из тех сорока уже нет в живых, а остальные стали никому не нужными инвалидами. Мне доводилось читать о том, что фашисты проводили в концентрационных лагерях бесчеловечные эксперименты, знаем о японском отряде-732, повинном в таких же преступлениях. И мы не в состоянии были понять, как могли наши советские военные и медики пойти на то же самое?..