Интрузия

   Пожалуй, они впёрлись куда-то не совсем туда, куда он планировал. Не в сгнившие руины, где надо было бы поработать лопатой и металлоискателем, а в какой-то укрепрайон. И вполне может статься, что каменные тумбы, на которых стоят вазы для клумб, между подпорными стенками по сторонам от мраморной лестницы, не что иное, как замаскированные доты. И хорошо, на этот раз очень хорошо, что всё приржавело, корродировало и прикипело, иначе бы они не доехали бы никуда. "Что-то истить хоцца" - подумал Барго и полез вниз.

   Хонсай уже сложил ветки в кучу, и теперь граблями собирал с дорожек палую листву, при этом что-то напевал.

   - Ты чё распелся? - спросил у него Барго.

   - Знаешь, когда что путнее делаешь, всегда радостно. А вообще, по заветам нашего архимандрита, я должен был бы взять в руки ломик и начать здесь всё крушить. И кухни, и машины, выбить в здании стёкла и потом поджечь. А смысл? Кому от этого станет легче?

   - В последнем "Вестнике Епархии" писали, что у нас новое мышление. Скажем "нет" мракобесию и тоталитаризму. Ширшее взгляд на вещи и гибчее - на явления природы, а также не стоит искать происки дьявола там, где есть человеческая глупость.

   - Видать, отец Игнацело этого не читал, он последний раз приезжал и проповедовал пахать на лошадях. Трактора, правда, батя не дал ему поджигать.

   - Пошли, захарчим что-нибудь.

   - Пошли. Надо доесть, что привезли, а то прокиснет. Ты что пил?

   - Порфироносную вдову. Напиток для настоящих мужчин.

   - А мне?

   - Тебе нельзя. Этот напиток приводит с импотенции и выкидышам.

   - К чему-чему?

   - Стоять не будет, а ты будущий муж, отец и вообще. Беречь себя надо смолоду!

   - А сам-то? Сам зачем пил?

   - Я сначала выпил, а потом только этикетку прочитал. Хотел попробовать, чем высокородные балуются. А вообще, там всяких бутылок навалом. Давай-ка лучше вечерком, а то дел много. Ща забухаем, и всё, пиши пропало.

   - Давай, - ответил Хонсай.

   Они пошли снова на кухню, как-то привычнее, волоча за собой мешок со жратвой.

   - Надо было ещё вчера в холодильник положить, - сказал Барго.

   - Угу, - с набитым ртом ответил Хонсай., - а чо денег платил?

   - Куда?

   - Ну, за армию, чо денег платил? - переспросил Хонсай.

   Барго всегда удивлялся вот такой особенности Крекисов. Могут одну и ту же мысль думать неделю, ты уже забудешь, о чём речь, а они, бац! - и переспрашивают.

   - Лепиле надо было отстегнуть, чтоб особенно к здоровью не цеплялся. Я в детстве был болезненным мальчиком, - свел всё к шутке Барго.

   - Хренасе ты болезненный, - пробормотал Хонсай.

   На самом же деле у Барго едва заметное искривление позвоночника, за что его в школе, после очередного медосмотра, прозвали Горбатым. Ну, школа, это дело такое, там от кликухи не отмажешься. А вот хирург очень сильно удивился, что ему предложили небольшую сумму, чтобы он закрыл глаза на мелкие отклонения в здоровье. Некоторые от армии косят, и за хорошие деньги, а тут всё наоборот. Но подписал.

   В общем-то, всё, о чём Барго говорил отец, подчас по многу раз, и, порой подкрепляя подзатыльниками, соответствовало обыденной действительности. И уж если он сказал идти в армию, значит это действительно нужно. Для городских это вообще не проблема, подошло время - извольте отслужить. Повестка, медкомиссия, комиссариат. Был и второй вариант: повестка, суд, кича. Протоптанные поколениями дорожки. Но это не для Барго. В сельских районах иначе, там вотчина Церкви, и в Легион идут как бы добровольно.

   Да и в армии оказалось ничем не хуже, и ничем не лучше, чем во дворе или в школе. Прописка, понятное дело, попытка найти слабину и всё такое. К концу первого полугода службы горячая фаза войны с желающими проводить над Барго иерархические эксперименты закончилась. Он к тому времени уже посидел на губе, а кое-кто отдохнул в госпитале.

   Служба на Юго-Западном Бастионе не отличалась разнообразием. Раз погоняли кочевников в предгорьях Кара-Култука, пару раз схлестнулись с конвоем контрабандистов, считай наркодельцов. Несколько раз их вывозили на патрулирование в разные города, и даже один раз - в столицу, стоять в оцеплении. В общем, парень из мелкого городишки открыл для себя мир.

   Начало третьего года службы ознаменовалось тихой войной с капралом из четвёртой роты. Барго его прищучил в момент, когда тот свинчивал ненужную, на его взгляд, в армии, зато крайне необходимую кому-то в хозяйстве, железку с вверенной Барго техники. После этого капрал возненавидел его тяжёлой, глухой ненавистью, и начал гадить везде, где только можно. Бороться с ним и со всей кодлой его подельников, которые начали Барго прессовать, он не хотел и вряд ли смог бы. Поэтому капрал, у которого в ближайшем городке была женщина, однажды до неё не доехал. Следствие показало, что он пытался вынести из части противотанковую мину, а она взорвалась у него в рюкзаке, в полуверсте от КПП. Хорошо хоть, что он не успел дойти до остановки рельса и жертв среди гражданского населения не было. Барго быстро утопил самопальный передатчик в гарнизонном сортире, и больше к этому делу не возвращался даже в мыслях.

   Барго записывался на все курсы, на которые успевал по времени. Помимо полезных знаний, за каждый сданный зачёт падала денежка, хоть маленькая, но всё равно. "Таньгушка тугрик бережёт", - всегда говорил его дед, и Барго в полной мере начал понимать смысл дедовых мутных пословиц только в армии. Ученье свет, а неучёных - тьма. Многие солдаты вообще прохладно относились к службе, для них три года были всего лишь досадным перерывом в красивой гражданской жизни, у кого вынужденно, у кого добровольно. И нифига не доходили до них речи командира роты: "Бараны, вас здесь забесплатно учат, а на гражданке за это же заплатите деньги". Но, похоже, тем парням и на гражданке никакие курсы никуда не упали. Там их ждала привычная политура и клёвые тёлки. Один год Барго просидел в оружейной мастерской, один год - у связистов, и так походил на занятия. Получил корочки сварщика, помощника механика по ремонту тяжёлой техники, взрывника, да и так, по мелочи, натаскался. Никакие знания не бывают лишними - это тоже из закромов высокой мудрости его предков. Заодно узнал назначение многих вещей, что лежали у него в подвале. И которые, при правильном применении, могут сильно облегчить жизнь простого парня.

   Ещё Барго запомнил случай, когда после суточного наряда по парку, увидел за ограждением части почти вросшие в землю вагоны на колёсных шасси. Стал спрашивать у всех, что же там такое? Ответил старый дед, из тех, что, казалось, живут при части вечно. "Это, - сказал он, - КШМ первой волны вторжения. Разукомплектовали за ненадобностью". В голосе старика сквозила горечь. Однако, как Барго узнал позже, одну машину всё-таки затащили в парк на восстановление.

   Перед дембелем Барго уже дослужился до кабель-кондуктора, ему предлагали остаться на сверхсрочную и пойти на курсы унтер-офицеров. Барго даже написал рапорт, но умерла мать, и он срочно отбыл домой. По приезду в город он понял, что армия изменила всю его жизнь. Прежнего, уютного и понятного города для него уже не стало. Новым взглядом он смотрел на обветшавшие дома, чахлые деревья и мусор по закоулкам. Даже жители теперь ему казались серыми и унылыми. В тот же момент Барго решил, что здесь он жить больше не хочет.

   - А как там, в армии? - спросил Хонсай

   - Нормально, - улыбнулся Барго, - главное, не терять присутствия духа. Давай себе заварим господского чайку.

   - Ты чёнить нашёл путнее? Не?

   - Нет. Только у нас с тобой, может быть, разные понятии о путнем. Стволы поделим, тут без базара. А остальное наверху - тряпки, книги и пойло. На чердаке четыре пулемёта калибра 75, но гнилые, походу. Ща ещё пошарюсь, подвал позырю, мож и будет что-нибудь. Хотя вряд ли. Всё соржавело, наверное. Ты заметь, в доме, где окна-двери целые, всё сохранилось, как вчера хозяева ушли, а где битые - там всё погнило.