Летняя гроза

— Этот Закон Дауэса уже принят конгрессом больше полугода назад, — объяснил собравшимся Пума. — Мы, как обычно, лишь поставлены перед свершившимся фактом. — В голосе его прозвучала испытываемая им горечь.

— Что это означает для нас? — спросила Гроза. Ответил ей Ветер:

— Это означает именно то, чего мы боялись, хотя белые люди пытались представить дело совсем наоборот. Они думают, что, если станут говорить другими словами и подслащивать свои речи, мы поверим, что они оказывают нам огромное благодеяние. А на самом деле они снова забирают у нас наши земли.

— Они приехали, чтобы получить наше одобрение тому, что они уже сделали, — враждебно добавил Зимний Медведь, — словно мы бессловесный скот, который пойдет туда, куда они укажут. Их слова — что плевок! — И чтобы подчеркнуть свои слова, Зимний Медведь сплюнул на землю, будто очищая рот от мерзкого привкуса.

— Как же им удалось снова обмануть нас? — подавленно спросила Таня.

Казалось, что обмануть индейцев больше, чем это уже сделало правительство, невозможно, однако государственные мужи все еще удивлялись, почему индейцы нисколько не рады привилегии быть обманутыми. С каждым новым договором и нарушенным обещанием Таня все больше презирала правительство за его недальновидность и алчность.

— По этому новому закону они хотят дать каждому взрослому индейцу сто шестьдесят акров земли и по восемьдесят акров каждому ребенку. Таким образом, как они говорят, — презрительно фыркнул Пума, — индейцы станут владельцами своей же собственной земли и должны будут гордиться этим. Резервации будут поделены на личные фермы, а земли общего пользования упразднят.

Пугливая Олениха явно растерялась.

— Почему вы считаете, что это так ужасно? Все мы знаем, а белые люди не понимают этого, что, владея землей порознь или вместе, племя все равно останется единым целым. Если они хотят разъединить нас, их план провалится, потому что мы всегда держались и будем держаться вместе.

— Верно, но моя мать не понимает того, что, пойдя на это, мы потеряем большую часть наших земель. Нас уже не так много, а размер выделяемых участков слишком мал, чтобы мы смогли покрыть всю нашу землю, — презрительно пояснил Ветер. — Да, нас снова обманывают и, улыбаясь, призывают благодарить Большого Отца в Вашингтоне за то, что он заботится о своих детях индейцах!

Пума кивнул.

— Кроме того, правительство передаст нам наделы только через двадцать пять лет, а пока получает нашу землю в свою собственность. А мы знаем, какие ужасные изменения могут произойти и за несколько лет, не говоря уже о двадцати пяти. Если мы примем этот план, то еще на один шаг загоним себя в ловушку.

— И, добавляя к обиде оскорбление, они сердечно советуют нам хорошенько трудиться, чтобы стать хорошими фермерами! — Зимний Медведь встал и обвел рукой окружавшие их скудные земли. — Как будто на этой земле может вырасти что-то, кроме сорняков и скал!

Его темные глаза полыхали пламенем оскорбленной гордости и боли.

— Я воин, — воскликнул он, — а не женщина! Пусть посевами занимаются женщины, наши нужды невелики и не наносят ущерба земле. Я не собираюсь царапать плоть Матери-Земли железными плугами, лишая ее последних жизненных соков. Я буду брать только те ее плоды, которые она отдает нам добровольно, и охотиться, как подобает мужчине!

— Если этот закон уже вступил в силу и от нас требуется лишь одобрение, что мы можем сделать? — спросила Таня. — А если мы его не подпишем? Они без сожаления отнимут у нас нашу землю?

Пума усмехнулся.

— Скорее всего, Маленькая Дикая Кошка, скорее всего. И поэтому мы должны настоять на своем и отказаться. Если они обойдутся без нашего согласия, мы мало что сможем сделать, чтобы помешать им, хотя они нарушат очередной договор в длинной череде нарушенных соглашений. Лучше всего попросить правительство прислать к нам сюда для переговоров человека высокого ранга. Тогда мы должны будем убедить его в нашей правоте.

— Это сделаешь ты, отец? — спросила Гроза. — Официально ты не являешься жителем резервации! Многие годы тебя знают как Адама Сэвиджа, владельца ранчо в Колорадо. Каким образом ты сможешь представлять шайеннов, не нанеся ущерба ранчо и своему влиянию, которое ты приобрел в мире белых? Ты сделал слишком много добра нашему народу, чтобы теперь мы могли рисковать тобой.

Зимний Медведь кивнул.

— Твоя дочь очень мудро подметила это, Пума. Ты можешь участвовать во всем только как Адам Сэвидж. Может быть, тебе удастся использовать свое положение и убедить местные власти, которые знают и уважают тебя, но племя должен представлять кто-то другой.

— Естественно, это будешь ты, — сказал Пума, указывая на Медведя. — Мы оба имеем одинаковый ранг вождя. Если этого не могу сделать я, значит, должен ты.

— Да, — согласился Зимний Медведь, — если они приедут сюда, я поговорю с ними. Но если они захотят встретиться с нами в другом месте, я отправлю туда Вольного Ветра. Вот почему я послал его к вам в школу белых людей. Хотя я в основном понимаю речь белых, Вольный Ветер хорошо говорит на их языке. Он может читать их написанные слова, а я не могу. Он знает их обычаи и не так легко поддастся на всяческие уловки.

— Отличный план, — сказал Пума. — Ты принимаешь его, Вольный Ветер?

Молодой человек кивнул в знак согласия.

— Если понадобится, я пойду. Я отправлюсь в лагерь наших самых ненавистных врагов и одержу над ними верх единственным известным мне, индейскому воину, способом.

— Могу я внести предложение? — вежливо спросила Таня, хотя, имея звание воина, она могла свободно говорить на этом собрании.

— Говори.

— Когда Вольный Ветер поедет на встречу с делегацией белых людей, пусть его сопровождает Летняя Гроза. — Таня сразу же поспешила объяснить свое предложение: — Вольный Ветер достаточно образован, но даже он не знает всех обычаев белых, которые могут оказаться ему неизвестны. Белые люди очень любят унижать индейцев при всех, особенно если те не подозревают о своем унижении. Мне всегда больно видеть, как они уговаривают кого-то из великих вождей одеться в платье белых. Никто не выглядит нелепее, чем индейский воин в пальто и цилиндре! Разве они не достаточно унизили нас, чтобы выставлять невежественными шутами?

— Летняя Гроза сможет уберечь Вольного Ветра от подобных случаев. Она росла среди белых и знает их манеры и обычаи. Она ни в коем случае не допустит, чтобы доблестный воин-шайенн превратился в посмешище. Если рядом с Вольным Ветром будет Летняя Гроза, белые люди не получат повода для насмешек над нами за нашими спинами в то время, как они будут сладко улыбаться нам в лицо.

— В словах Маленькой Дикой Кошки большой смысл, — сказал Пума. — Эти парни из правительства двуличны, языки у них ядовиты, как у змей.

— Если Вольный Ветер согласен, его жена станет сопровождать его, — решил Зимний Медведь. — Возможно, она поймет истинный смысл их слов, пока Вольный Ветер будет разъяснять им наши нужды.

— Хотя я и не считаю себя невежественным в отношении жизни белых людей, я ценю мнение своей жены. Это правда, что она лучше знает их обычаи и церемонии, потому что много лет жила среди них. Она пойдет со мной, если мы должны будем встретиться за пределами резервации.

От такой высокой оценки у Грозы сразу же поднялось настроение, она широко улыбнулась и с гордостью оглядела собравшихся.

— Это значит, что я тоже могу стать воином? — шутя спросила она.

Все, включая и ее, рассмеялись. Потом неожиданно Зимний Медведь произнес:

— Если ты сможешь научиться ездить верхом, читать следы, охотиться и сражаться так же хорошо, как наши воины и как твоя мать, можешь рассчитывать на получение звания воина. Сейчас мы не воюем с другими племенами, и у нас нет возможности вести счет удачным боям, но можно засчитывать успехи в переговорах. Попробуй, и если получится, мы с твоим отцом с радостью дадим тебе это звание.

Гроза даже рот раскрыла от удивления.

— Правда?

Оба вождя кивнули, посмеиваясь над ее изумлением, а Вольного Ветра охватили два чувства: он гордился женой, но в то же время его забавляло ее удивление.