Большая Охота

Отцовских тетрадок я тоже не обнаружил. Я с ужасом понял, что кейс с бесценными записями попросту бросили на погибающей в океане «Принцессе». Было не до него. Когда спасение близко, людям свойственно терять голову. Но больше всего меня волновали не тетради, конечно. Я боялся, что с Ольгой и с мамой случилось нечто ужасное. Оля, как и я, тоже могла потерять сознание, ее могло смыть волной за борт, но самое вероятное, что до нее, как и до кейса, просто никому не оказалось дела. Да и спящую в медицинском отсеке маму могли просто полениться тащить на палубу.

Я не выдержал и разревелся, пытаясь выгнать из себя со слезами весь накопившийся за ночь ужас, все накопившееся отчаяние. Но его было столько, что оно целиком захлестнуло меня.

Часть вторая

Цели и средства

Глава 6

Стычка

Я проснулся, накинул пеструю гавайку на плечи, вынул из-под подушки старенький автоматический пистолет и проверил, сколько после утренней пальбы осталось патронов. Оказалось, всего три штуки, а денег не было совершенно, так что, случись на меня еще одно нападение, останусь практически безоружным. А нападение ночью, да еще на юге Суматры, скорее норма, чем нечто особенное. Нравы тут диковатые, а власть полиции, несмотря на заверения голографических рекламных панно, не простирается дальше ста метров от полицейских участков.

Предыдущая работа, выручку с которой я вчера закончил проедать, была вполне себе ничего. За двадцать один год своей бурной жизни я выучился неплохо стрелять, поэтому за консультации в этом вопросе мог смело рассчитывать на приличное вознаграждение. Да и желающих заплатить обычно хватало. Беда только в том, что хватало и тех, кто хотел получить вознаграждение вместо меня. Точнее даже, тех, кто пытался регулировать любое получение вознаграждений на их территории. Попросту говоря — бандитов. В этом городе за последний месяц мне пришлось уже трижды участвовать в перестрелках с рэкетирами, пытавшимися обобрать меня до нитки. И хотя, пощипав их изрядно, мне удалось выйти сухим из воды, но долго так продолжаться не могло. Опыт подсказывал мне, что город надо менять. И чем скорее, тем лучше, а то недолго и бомбу под дверь получить. Если этих ребят разозлить, они на многое способны. Иначе не были бы теми, кем они являются.

Прислушавшись к тишине за дверью дешевого гостиничного номера, давшего мне приют этой ночью, я решил все же почистить оружие. Оно много раз спасало мне жизнь, и в основном потому, что ни разу еще не отказывало. Я не давал ему возможности отказать. И сейчас не дам.

Когда я прогонял шомполом ствол своего БМФ-400, за окном, со стороны океана, полыхнула в темноте яркая вспышка.

«Мина», — привычно подумал я.

И тут же в подтверждение этой мысли воздух содрогнулся от мощного далекого взрыва. В прибрежных городах к грохоту давно все привыкли, хотя прибрежными их трудно было назвать — мало кто решался селиться и строить ближе, чем в трех километрах от кромки воды. Хотя, если дело касается биотехов, любые предосторожности могут оказаться напрасными. Я, например, уже больше двух недель не мог забыть тот день, когда ракеты, пущенные с донной ракетной платформы, уничтожили город, в котором меня ждал очень важный для меня человек. Теперь и о городе, и о человеке остались только воспоминания. Я приехал на пылающие развалины. И дело, которое мы пытались начать вместе, тоже осталось в воспоминаниях.

Ко дню, когда я аккуратно прочищал ствол пистолета в гостиничном номере, биотехи уничтожили уже многих близких мне людей. Отца, маму, узкоглазого задорного Пака, Олю в розовом платье, чернокожего доктора Ваксу, дядю Эда, дядю Макса и многих других. Особенно сильной была последняя потеря. Не потому, что душевная рана от нее не успела зарубцеваться, а потому, что вместе с гибелью Кочи на неопределенное время отодвинулось воплощение клятвы, данной мною отцу.

Не скажу, что мы с Кочей были большими друзьями, меня многое в нем раздражало, даже слишком темный цвет кожи, если быть до конца честным. Раздражала его болезненная, на мой взгляд, неряшливость, раздражала манера говорить слишком громко и размахивать при этом руками. К тому же он курил. Он не бросил эту привычку даже во время эпидемии, считая, что древние боги его народа спасут его от злых духов, вызывающих болезнь. У него изо рта воняло, как из пепельницы, которую он все время держал на столе и даже носил в кармане. И он постоянно опаздывал, времени для него словно не существовало, невозможно было вдолбить ему важность прибытия в назначенное место в срок. Меня это просто бесило.

Но зато Коча за свою жизнь убил много торпед. Когда он назвал цифру, я не сразу поверил, пришлось уточнять. Хотя чего уточнять? Ведь я искал его именно потому, что о нем по всей округе ходили слухи один неправдоподобнее другого. Коча был профессионалом, наверное, единственным в своем роде — он убивал торпеды не из мести, как я бы хотел, а просто за деньги. Может быть, ради удовольствия, хотя сам он это отрицал. Но когда один раз мне удалось увидеть его на охоте, увидеть огонь страсти в его глазах, я многое о нем понял. Коча был охотником — вот что важно. В нем жили инстинкты хищника, зверя, это по многому в его поведении было заметно. Первобытный народ австралийских аборигенов, сыном которого Коча являлся, только охотой и жил. Поэтому Коча думал совсем иначе, чем мы, цивилизованные люди. Например, он считал, что у каждого зверя есть дух и есть боги, которые помогают зверю. Если богов во внимание не принимать, то зверя, конечно, поймать можно, но это отнимет куда больше времени и сил, чем если договориться с богами. Многие его взгляды вызывали у меня серьезнейшие сомнения, но, с другой стороны, результаты Кочиной деятельности заставляли поверить в самые неправдоподобные вещи.

Коча зарабатывал тем, что давал рыбакам ловить рыбу у берега. Рыба была в цене, и рыбаки охотно делились с Кочей частью выручки. Даже рэкетиры, от которых в здешних краях спасения не было, его не трогали. То ли какая-то совесть у них еще оставалась, что сомнительно, то ли они суеверно считали, что на Кочу лучше не обращать внимания — рыбаков достаточно. Резон в этом был — его враги жили недолго. По странному стечению обстоятельств за полгода, который мы были знакомы, от совершенно естественных причин умерли три человека, так или иначе насолившие Коче. Один погиб в перестрелке с конкурирующей бандой, другой вдохнул слишком много «золотистого дыма», а третьего загрызла его собственная бойцовская собака. Коча к этому руку приложить не мог никак — он постоянно был рядом со мной.

Но и Коча оказался смертен. А какое дело могло бы завариться! В двенадцати километрах от города Рошан, построенного лет двадцать назад на месте выжженных джунглей, затонул в войну почти у самого побережья транспортник с грузом золота. Но близок локоть, да не укусишь! Поди попробуй сунься в воду, когда торпеды барражируют стаями! А кусочек-то лакомый дальше некуда. В общем, местные власти, прослышав о Кочиных подвигах, пригласили его на помощь за скромные десять процентов от груза. Но десять процентов в данном случае — грузовиком не вывезешь. Коча мозгами раскинул и решил взять меня в долю. Точнее, мозги тут наверняка ни при чем, ими Коча руководствовался в последнюю очередь — звериное чутье подсказало ему, в это я скорее поверю. Торпеды ладно, он с ними мастак справляться, а вот что делать дальше? Груз надо поднять и доставить на берег. Без техники нечего и думать провернуть подобную операцию, а с техникой Коча был не в ладах. Настолько, что даже пистолетом не пользовался, применяя во всех стычках жутковатый полуметровый малазийский кинжал, с которым умел искусно обращаться.

Вдвоем мы разработали операцию. Понятно, что Коча должен был взять на себя биотехов, а мне пришлось спешно осваивать автономное водолазное снаряжение. Найти его оказалось куда сложнее, чем с ним разобраться. Чтобы добыть примитивный воздушный аппарат, мне потребовалось с приключениями объехать три города, протопать пешком по джунглям километра три, да еще ввязаться в стычку с местными лесными разбойниками. В общем, весело было — обхохочешься. В конце концов, растратив почти все деньги и патроны, но добыв аппарат, я собирался вернуться в Рошан, где меня ждал Коча. Да вот судьба распорядилась иначе. Вернуться-то я вернулся, только от Рошана остались одни развалины. Ни с того ни с сего какая-то донная платформа саданула по городу ракетами. И все дела. Выходит, сколько ни перебил Коча биотехов, а погибнуть ему суждено было именно от них.