Век

Вечером Франко вернулся из сената в палаццо дель Аква и прошел прямо в Зеленую гостиную, где его ждала княгиня Сильвия.

— Свершилось, — сказал он, целуя ее. — Это была одна из лучших речей в моей жизни.

Она нежно погладила его по щеке. После восемнадцати лет совместной жизни Сильвию все еще волновало прикосновение возлюбленного, и ей казалось, что ради этого стоило переносить и ссоры, и отчужденное отношение части общества, и неприятности с Ватиканом. Каждодневная жизнь Сильвии и Франко во многих отношениях не отличалась от жизни других немолодых супругов, однако эта пара (не в последнюю очередь потому, вероятно, что не была обвенчана) сохранила свежесть чувств, свойственную юным любовникам.

— Ты думаешь, теперь сенат что-нибудь предпримет? — спросила Сильвия, когда Франко налил себе виски и уселся на любимый стул. С возрастом сенатор прибавил в весе двадцать фунтов и поседел, но все еще оставался видным мужчиной.

— Скорее всего нет. Уверен, треть из сенаторов связана с мафией, а остальным это безразлично. Разве Италия может стать уважаемым государством, если южные районы терроризирует шайка бандитов? Американский посол несколько месяцев убеждал меня выступить, чтобы заставить правительство действовать. В Нью-Йорке мафиози больше, чем в Палермо, американцы мафию терпеть не могут, за это их трудно винить. Как бы там ни было, я сделал все, что в моих силах. Посмотрим, что будет дальше.

— По-твоему, сенаторы боятся. Тогда что же говорить обо мне? Я тоже боюсь.

— Не надо. У мафии не хватит духу причинить мне вред.

— Откуда такая уверенность? — Сильвия подошла к нему и взяла за руку. Ей было уже почти шестьдесят, но она оставалась необычайно привлекательной женщиной. — Я хочу, чтобы ты нанял телохранителя.

— Это нелепо, Сильвия, в Италии по меньшей мере пять тысяч человек желают моей смерти. Что изменится, если к этому списку добавится мафия?

— Разница в том, что мафия умеет убивать.

— У меня есть пистолет — эта штука лучше любого телохранителя. Не волнуйся, дорогая. Франко с улыбкой усадил ее к себе на колени. — Впрочем, ты становишься такой соблазнительной, когда волнуешься!

— Франко, не шути.

— И не думал. Почему это после стольких лет совместной жизни мне так хочется погладить твою ножку, когда я сажаю тебя на колени?

Он погладил ее по ноге. Сильвия оттолкнула его руку.

— Ты сумасшедший! — сказала она. — Где твое сенаторское достоинство?

— Разве любовь — не достойное занятие?

Он принялся целовать ее в шею. Обняв возлюбленного. Сильвия крепко к нему прижалась.

— Франко, обещай быть осторожным. Обещай. Ведь ты знаешь, что в тебе вся моя жизнь.

— Я обещаю. И не надо беспокоиться.

Увидев, что в гостиную вошел семнадцатилетний сын Тони и с удивлением воззрился на родителей, Сильвия быстро вскочила на ноги.

— О... извини, мама.

Поправив прическу, Сильвия вернулась на свое место. Тони, высокий, очень худой юноша с красивым серьезным лицом, одетый в свитер и темно-серые свободные брюки, подошел к матери и поцеловал ее в щеку. Потом сказал, обращаясь к отцу:

— Слышал о твоей речи, отец. По-моему, это здорово.

На лице Франко появилось довольное выражение.

— Спасибо, Тони. Как дела в школе?

— Все хорошо, — юноша замялся. — Я получил записку от кардинала дель Аквы, он приглашает меня завтра обедать.

— Старое пугало! — фыркнул сенатор. — Когда он перестанет тебе надоедать?

— Он вовсе не надоедает мне, отец. Наоборот, мне с ним очень интересно.

Франко наклонился вперед и, выставив в сторону сына палец, начал:

— Слушай внимательно, Тони. Всем известно, чего добивается его преосвященство. Он хочет, чтобы ты посвятил жизнь церкви. Если у тебя есть желание стать священником — дело твое. Но не строй иллюзий относительно кардинала: его преосвященство обхаживает тебя только потому, что Ватикан спит и видит, как бы поймать на удочку одного из моих сыновей! Сын атеиста, врага Ватикана и социалиста Франко Спады становится священником? Какая пропагандистская победа! О ней церковники могут только мечтать. Имей это в виду, когда будешь разговаривать с кардиналом. В Ватикане дураков не держат.

Тони ничего не ответил, но в разговор вмешалась Сильвия:

— Франко, Тони неглупый мальчик. Если он решил стать священником, то сделает это с открытыми глазами. Не так ли, милый?

Она улыбнулась сыну. В ответ тот неопределенно кивнул:

— Надеюсь, мама.

— Как, ты надеешься?— воскликнул Франко. — А тебе следует быть абсолютно уверенным! Знаешь, Сильвия, мне все это не нравится. Его преосвященство уговорит Тони...

— Нет! — перебил его сын. — Если я решу посвятить себя церкви, то только из любви к ней. Никто не в силах уговорить человека так поступить.

Франко вздохнул:

— Хорошо, но будь осторожен, помни, что я сказал. И думай.Его преосвященство — известный краснобай, не дай ему себя заговорить, ведь речь идет о твоей жизни.

И сенатор встал, чтобы наполнить свой стакан.

Государственному секретарю Папы Пия X, кардиналу Альчиде дель Аква было уже за семьдесят, он страдал от артрита, но остроты ума не потерял. Сидя напротив Тони в своих покоях в папском дворце, он потягивал вино и с улыбкой смотрел на юношу.

— Твой отец — удивительный человек, Тони, — говорил кардинал тихим голосом. — Речь против мафии, которую он произнес вчера, принесет много беспокойства, но Франко нравится причинять беспокойство. Ты говорил ему, что собираешься сегодня пообедать со мной?

— Да, ваше преосвященство.

— Это его огорчило? Ты можешь сказать откровенно.

— Да, он немного расстроился.

Служившая за обедом монахиня снова наполнила стакан Альчиде дель Аквы и вышла. Маленький обеденный стол казался еще меньше из-за огромных размеров покоев кардинала. На обедавших пристально смотрели со своих порфировых пьедесталов бюсты покойных пап и святая Тереза, чьи страсти изображала огромная картина, занимавшая почти всю стену.

— Тони, — сказал его преосвященство, — ты как-то упомянул, что одной из причин твоего обращения к церкви стали, скажем так, необычные отношения родителей. Они открыто живут вместе, ты и твой брат-близнец — незаконнорожденные. Нет ничего удивительного, что эти обстоятельства вызвали у тебя желание принадлежать чему-то достойному и воистину чистому — церкви. Я знаю твою мать много лет — с тех пор, как она вышла замуж за моего брата. Я не верю, что при таком образе жизни Сильвия счастлива.

— Извините, ваше преосвященство, но вы ошибаетесь. Мама очень любит отца.

— О, я это понимаю. Иначе она не смогла бы прожить с ним так долго. Я восхищаюсь твоим отцом, Тони, но, надеюсь, ты согласишься, что у него не самый легкий для близких характер. Прежде всего, ему совершенно чужды условности, и он этим упивается. Более того, он сделал себе на этом карьеру — если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Да, понимаю.

— Не могу удержаться от мысли, что твоя мать была бы счастливее, если бы вступила в законный брак с твоим отцом. Потому что, хотя все свидетельствует об обратном, думаю, в душе Сильвия придает условностям большое значение.

— Но отец не верит в узы брака...

— Это всего лишь одна из его тщеславных причуд, которая служит рекламой его газетам. Но она не доказывает, что его нельзя уговорить обвенчаться с твоей матерью, особенно если действовать по принципу quid pro quo[42].

— Как это?

— Очень просто, Тони. Ты и я немало беседовали на религиозные темы. Мы обсудили Ватикан, и я обещал всемерно тебе помогать, если ты посвятишь себя церкви. У тебя будет, так сказать, сильная поддержка при дворе, что дает известные преимущества. Теперь перейдем к практической стороне дела. Твой отец много лет без устали нападал на церковь. Это, естественно, не могло не обеспокоить святого отца.

В наши дни церковь подвергается всяческому давлению, и нам нужна поддержка таких выдающихся граждан, как твой отец, а не плохие отношения с ними. Папа будет доволен, если сможет вернуть твоего отца в лоно церкви, по крайней мере через таинство брака. Конечно, он будет также чрезвычайно доволен, если ты соединишься с матерью-церковью в качестве священника. Но независимо от того, произойдет это или нет, если твоего отца удастся склонить к церковному браку с твоей матерью, Папа будет рад издать постановление, делающее тебя и твоего брата законными детьми.