Век

— Давай займемся любовью, — прошептала она, поглаживая его руку.

Несмотря на ссоры, Виктор все еще сильно возбуждал жену физически, оставаясь для нее самым привлекательным мужчиной.

Он наклонился и поцеловал ее, но потом вдруг замер.

— Что случилось? — прошептала Люсиль.

— Мне не хочется, — сказал Виктор, отодвигаясь на свою половину постели, и потянулся к ночнику.

Люсиль была изумлена.

— Но ведь тебе всегда этого хочется! — воскликнула она.

— Так было в старые добрые времена.

— Но... Что это значит?

— Понятия не имею.

Она перегнулась через него и вновь зажгла свет.

— Не смей засыпать! — Она принялась трясти мужа. — Я знаю, что ты затеял. Это просто еще один способ заставить меня продать тебе мои акции!

Виктор вылез из постели, зевнул, взял свою подушку и направился к двери.

— Куда ты? — крикнула Люсиль.

— Пойду спать на диван. Откровенно говоря, Люсиль, ты меня утомляешь.

Она покраснела от ярости. Когда дверь за мужем закрылась, она схватила подушку и со всей силой швырнула ее ему вслед. Подушка ударилась о дверь и шлепнулась на пол. Люсиль разразилась злыми слезами. Годами она считала Виктора своим обожающим, навечно покорным рабом. Однако, очевидно, он все-таки восстал.

ГЛАВА 17

— Только что пришла телеграмма из Лондона, — сказала Джулия Ломбардини, передавая Виктору клочок бумаги. — От вашей жены.

Виктор прочел: «Купила двух Райбернов, одного Гейнсборо, двух Ватто и одного великолепного Лоренса. Пошли торговцу картинами денежный перевод на сто девяносто три тысячи долларов. Его адрес: Лондон, Бонд-стрит, 41. Мистеру С. Т. Клейпулу. Счастливого Рождества. Люсиль».

— Боже милостивый, — пробормотал Виктор.

Джулия наблюдала за ним.

— Послать перевод? — спросила она.

— Сколько на банковском счету моей жены?

— Немного больше двухсот тысяч долларов.

Виктор присвистнул:

— Она почти все истратила. Однако пошлите перевод. Это, как-никак, ее деньги.

— Хорошо, мистер Декстер, я... — Она колебалась.

— Что, Джулия?

— Просто подумала, что, раз ваша семья в отъезде, вы, может быть, захотите прийти на рождественский обед к моим дяде с тетей. Тетя отлично готовит.

Он взглянул на Джулию.

— Это ваша лучшая идея за весь месяц, что вы у меня работаете! Напомните, чтобы я выдал вам рождественскую премию.

— Мистер Декстер, выдайте мне рождественскую премию.

Оба рассмеялись. Он вручил ей премию.

— Я получаю «Либерта», газеты вашего брата, — сказал Этторе Ломбардини на следующий день, сидя с женой Анной-Марией, Джулией и Виктором за праздничным столом. — Он пишет очень острые статьи!

— А ваш брат действительно социалист? — спросила миссис Ломбардини, симпатичная женщина лет пятидесяти, приготовившая странную американо-итальянскую разновидность рождественского угощения — жареную индейку и запеченную телятину с грибами и «Марсалой».

— Да, он убежденный социалист, — ответил Виктор. — С другой стороны, он живет с одной из богатейший женщин Италии, княгиней дель Аква, так что, думаю, с политической и философской точек зрения, его вряд ли можно назвать последовательным социалистом. Он написал мне, что подумывает об участии в выборах в итальянский сенат.

— Италия погрязла в коррупции, — вздохнул Ломбардини. — Может быть, социализм ее излечит. Ваш брат, безусловно, пользуется повышенным вниманием итальянцев. Насколько я знаю, его считают настоящим героем.

— Но церковь придерживается другого мнения, — возразил Виктор. — Франко нападает на Ватикан, что в Италии делать опасно. И, разумеется, церковники резко осуждают его за то, что он не скрывает своих отношений с княгиней.

— Это довольно рискованно, — улыбнулась Джулия, сидевшая напротив Виктора. — Но, я полагаю, в Италии в этом отношении проще, чем в Америке.

— Как вам сказать, — произнес Виктор. — И да и нет. Мой брат считает женитьбу буржуазным предрассудком. С другой стороны, у него с княгиней два сына-близнеца, незаконных конечно, что делает их своего рода изгоями. Я не понимаю, в чем дело: Франко обладает многими замечательными качествами, но при всех этих достоинствах, когда дело касается брака, он как-то ухитряется ускользнуть.

Этторе Ломбардини рассмеялся:

— Другими словами, он пользуется всеми удобствами семейного положения, но свободен от каких-либо обязательств. Неудивительно, что его так любят в Италии.

— Вот именно. И еще, боюсь, он не прочь поволочиться за женщинами.

— Похоже, он очень симпатичный человек, — сказала Джулия. — Вы собираетесь в Италию навестить брата?

— Пока нет, но поеду, как только будет время. Это может показаться забавным, но в моей памяти Италия, или точнее Сицилия, сохранилась так смутно, что возвращение будет напоминать скорее первую поездку.

— А вот и индейка!

Полная негритянка внесла блюдо и поставила его перед Этторе, который принялся резать огромную птицу.

Когда в три часа пополудни чудесный обед закончился, Виктор спросил Джулию, не хочет ли она прогуляться по берегу, чтобы «сжечь калории». Удобный кирпичный дом издателя находился в новом районе возле самого залива Шипсхэд-бэй, откуда открывался великолепный вид на канал. День стоял холодный, серый, ветреный, поверхность залива покрывали мелкие барашки волн, но Виктор с Джулией, оказавшись на улице, с удовольствием вдохнули свежего, бодрящего воздуха.

— Мне очень понравились ваши дядя и тетя, — сказал Виктор. — С кем из них вас связывает кровное родство?

— Моя мать приходилась Этторе сестрой. Она умерла несколько лет назад, а поскольку отец умер еще раньше, дядя взял меня к себе. Он и его жена очень добры ко мне.

Вдруг с пронзительным криком прямо над их головами пронеслась чайка. На горизонте показался прибывший из Европы пароход, из четырех труб которого вырывался черный дым. Увидев корабль, Виктор подумал о Люсиль.

— Когда ваша жена возвращается домой? — спросила Джулия, словно читая его мысли.

— Пятого января.

Некоторое время они шли молча. Ветер хлопал Джулии по лодыжкам подолом юбки. Девушка, кутавшаяся в шубку из персидского каракуля, вдруг рассмеялась.

— Что вы нашли здесь смешного? — спросил Виктор.

— Просто я подумала о вашем брате в Риме, который живет в грехе и, очевидно, очень этим доволен. А потом представила себе выражение лица Папы, когда он думает о вашем брате!

— Дело обстоит еще хуже, — усмехнулся Виктор, — потому что деверь княгини Сильвии — один из самых влиятельных кардиналов Ватикана.

— Ваш брат, должно быть, очень популярен. Извините, что я об этом говорю, но я просто не могу себе представить, что ваш брат способен на такое буйство.

— Почему? Неужели я такой скучный и заурядный?

— Не скучный, но заурядный. Как-то не укладывается в голове, что у президента «Декстер-банка» брат — социалист...

Виктор остановился и взял ее за руку.

— Пожалуй, я действительно заурядный человек, — сказал он, — потому что влюбился в свою секретаршу.

Они оба молчали, ветер развевал волосы Джулии.

— А как же миссис Декстер? — спросила она наконец.

Казалось, он был взволнован.

— Я любил ее больше всего на свете и, думаю, люблю до сих пор, но, похоже, я стал ей не нужен. Мне кажется, что вещи ей дороже, чем я. Теперь нам с ней уже не бывает так хорошо, как раньше. Кажется, мне гораздо лучше с вами, Джулия, — Поколебавшись, он спросил: — Вы смущены?

— Немного.

Он обнял ее и поцеловал. Через мгновение она мягко отстранила его.

— Я не хочу... чтобы у нас с вами все так получилось, — проговорила она. — Нет, это не правда. Я... люблю вас уже давно, — она пожала плечами, — но не хочу становиться вашей любовницей. Это слишком сложно и грязно. Такие отношения никогда не бывают счастливыми.

— Иногда бывают.