Бернадот

Как-то, уже пожив достаточно долгое время в Швеции, Дезире вдруг вспомнила, что она не коронована, и захотела стать «настоящей» королевой. Сами шведы и Карл Юхан считали коронацию супруги не обязательной, к тому же дорогостоящей. Кто-то пустил слух, что Дезире боялась развода и решила коронацией «закрепить » за собой Жана. Но это вряд ли соответствовало действительности. Скорее всего, взыграло самолюбие: «неполноценный» королевский статус стал слегка задевать её. Коронация с соблюдением всех необходимых формальностей состоялась 21 августа 1829 года. Через пару лет она стала готовиться и к коронации в Тронхейме, но в ещё более «твёрдой» лютеранской стране, какой была Норвегия, этот обряд не прошёл. Всё дело в том, что Дезире так и оставалась католичкой, хотя и не очень ревностной. Шведы к этому придираться не стали, а вот норвежцы оказались более щепетильными, тем более что нельзя было упустить случай «лягнуть» под столом ногой шведов.

Отношения с невесткой первое время были довольно натянутыми, и кронпринцесса Жозефина в своём дневнике жалуется, что свекровь ведёт себя с ней холодно и язвительно. Жозефина была весьма набожной принцессой и постепенно приучила свекровь к посещению церкви, так что позже отношения их приняли более ровный и спокойный характер. Особенно Дезире полюбила мессы, меньше ей нравились проповеди, а ещё меньше — причастия и исповеди. Но Жозефина упорно «работала » над своей свекровью и даже подвигла её на то, чтобы та записывала все свои прегрешения в особую записную книжечку (к примеру, такие, как: «продемонстрировала нетерпеливость по отношению к камеристке»), чтобы не забывать о них и попытаться исправиться. Как-то Жозефина пришла к ней в гости и ещё издалека услышала крик хозяйки:

— Где мои грехи?

Дезире несколько раз порывалась уехать из Стокгольма, однажды уже запрягли лошадей, чтобы отправиться в путь, но каждый раз это не удавалось сделать. Причина была одна: дружок Жан. Она не могла уехать, не причинив ему боли. «Когда уже не молод, то и мир не так уж весел, и не важно кто ты: король или пастух», — написала она как-то сестре Жюли. «Никому я здесь не нужна!» — сообщила она ей в другой раз.

После смерти супруга в 1844 году жизнь для неё изменилась мало. Только ещё больше обострилось чувство одиночества. Но она умела пережить горе и воспрянуть духом. Большим утешением стали внуки — их было целых пятеро: Карл (1826—1872), ставший Карлом XV, Густав (1827—1852), «поющий принц» Уп- пландский, Оскар (1829—1907), будущий король Оскар И, Август (1831—1872), герцог Далекарлийский и Евгения (1830—1889). Карл Юхан запретил ей разговаривать с ними на французском языке до тех пор, пока они не научатся как следует говорить по-шведски и по-норвежски, и бабушка Дезире отыгрывалась за это подарками и сладостями. Больше всех она любила старшего внука Карла. «Он станет моим королём », — с гордостью говорила она о нём. (Что она имела в виду, не ясно, но внук стал потом королём необычно популярным.) Оскар мечтал стать моряком и тоже стал одним из её любимцев. С Оскаром она обсуждала планы возвращения в любимый Париж, и внук нарисовал для неё специальный корабль «Тор», на котором они поплывут во Францию.

Рисованием увлекался и Карл, и все внуки вели дневники и много путешествовали по собственной стране, посещая крестьянские хозяйства, имения помещиков и заводы фабрикантов или плавая на яхте «Принц Август », названной в честь младшего принца Августа. Возвратившись осенью домой, они подробно докладывали обо всём дедушке Карлу Юхану, считавшему такие путешествия совершенно необходимыми для своих наследников.

Уже цитировавшийся выше Оскар II вспоминал о том, как бабушка Дезидерия угощала их сочными грушами и яблоками, утверждая, что они присланы из Франции и сорваны на её «нормандской ферме». «На самом деле, — пишет внук, — фрукты покупались втридорога на парижском рынке. Когда я в 1856 году посетил бабушкину “ферму”, то в маленьком и жалком садике не обнаружил и следов каких бы то ни было плодовых деревьев! Во время принятия пищи ей неизменно прислуживал хофмейстер месьё Аекоку которого мы за напомаженную, пышную и тщательно причёсанную чёлку прозвали “Петушиным гребешком”. Я определённо считаю, что он здорово приворовывал».

В 1853 году королева Дезидерия в последний раз предприняла попытку вернуться в Париж. На помощь, естественно, пришёл внук Оскар. Главным препятствием для осуществления мечты было Балтийское море — королева ужасно боялась морской качки. Наконец, всё было готово, согласие Жана получено, и огромный поезд из 60 лошадей, с огромным багажом и многочисленной челядью, выехал в направлении Карлскруны, где королеву ждал Оскар, флот и корабль «Тор». Как только Дезире увидела мачты кораблей, она немедленно отдала приказание повернуть обратно. Пришлось вмешаться внуку, и под тем предлогом, что бабушку в Карлскруне ждали власти и целая толпа жителей города, её удалось уговорить продолжить путешествие.

Ах, Оскар, как я боюсь всех твоих адмиралов! — вздыхала бедная старушка, и сердце её замирало от страха.

Вошли в т.н. королевский дом, где королеву приветствовали гражданские и военные власти флотской базы. Всё было «чинно и благородно», но беспокойство, сомнения и нервозность королевы час от часу только возрастали. Оскар, как мог, успокаивал бабушку, обещая ей спокойное и комфортабельное плавание.

Всё решило недоразумение. Поднявшись на борт «Тора », королева Дезидерия решила обратиться к одному молодому офицеру, употребив во французской фразе шведское слово «штормить, дуть»:

Молодой человек, не правда ли, на море сильно дует?

Офицер, принадлежавший уже к молодому поколению шведского разночинного офицерства, французским владел плохо, но виду не подал и решил поддакнуть единственной ему знакомой фразой:

Oui, oui, Votre Majeste! (Да, да, Ваше Величество!)

Королева бросилась к Оскару:

Оскар! Ты меня обманул! — крикнула она и опрометью бросилась к трапу. В мгновение ока она оказалась на твёрдой суше и побежала к карете. Багаж выгрузить из карет ещё не успели, и поезд немедленно тронулся в обратный путь в Стокгольм.

О странностях королевы Дезидерии рассказывается масса историй и анекдотов. Всех придворных, например, удивлял режим её дня. Она вставала в 3—4 часа пополудни, просила подать «утренний» кофе, потом ехала на прогулку по городу или заезжала в летний дворец Русерсберг и прогуливалась там по парку. Вечерние прогулки совершались уже в полной темноте. Она требовала, чтобы фрейлины одевались в белые платья, чтобы «оттягивать» на себя летучих мышей, которых Дезире, естественно, страшно боялась. Если она собиралась пойти в театр, то всегда опаздывала. Ужин она принимала в полночь, но и после ужина продолжала несколько часов бодрствовать, развлекая фрейлин многочисленными историями времён своей молодости или приказывая развлечь себя чтением вслух. До или после ужина запрягали карету, и королева ехала в парк Юргорден. Кроме кучера, в ночных прогулках участвовали скороходы, охрана и двое слуг. Во дворце Русендаль в Юргордене поддерживали на этот случай в нескольких комнатах тепло: королева имела обыкновение ходить там в туалет. В плохую погоду она приказывала «seulement» — «кругом-кругом»у что означало прогулку в карете по кругу внутри королевского двора. Карета гремела по булыжнику, и все обитатели дворца просыпались от шума.

Бабушка прогуливается «кругом-кругом», — говорили внуки, прислушиваясь к стуку колёс.

Бабушка имела также обыкновение прогуливаться по ночам в большой галерее дворца. В период белых ночей она наблюдала оттуда восход солнца. Ночные бдения Дезире были также предметом оживлённого обсуждения среди слуг и охраны. Рассказывают, как один солдат, стоявший на посту, ранним утром увидел, что по балюстраде гуляет какая-то странная женщина, и хотел было принять свои меры, но тут к нему подошёл камергер и сказал, что это королева. Удивлённый солдат, вернувшись с дежурства домой, устроил своей супруге разнос:

— Ты, Стина, привыкла по утрам отлёживать бока, если бы ты знала, что наша матушка-королева встаёт до солнышка и проверяет своё хозяйство!