Бернадот

Но разразился скандал. У датчан, а вернее, у их короля, не хватило мужества резко порвать с французами, что, по всей видимости, позволило бы им сохранить за собой Норвегию. Но постепенно Копенгаген стал выходить из-под влияния Парижа, и к маю 1813 года датские части втянулись в открытые бои с французами. Дело закончилось, однако, полной катастрофой для Дании, поскольку их «мятеж» был подавлен французской армией.

Ещё более тяжёлыми последствия «долгоруковской дипломатии » оказались для Швеции. Стокгольм разорвал отношения с Копенгагеном и потребовал того же от Петербурга. Кроме того, Карл Юхан настоял на отзыве Долгорукого из Дании. Царь был вынужден выполнить все эти требования, но горького разочарования Карла Юхана, вызванного всей этой историей, Александру I погасить не удалось. Хуже всего было то, что она подрывала и без того неустойчивое положение наследника трона, поскольку дала антирусской и профранцузской партии в Швеции дополнительный повод для хлёстких заявлений о ненадёжности и коварности русских варваров.

И Карл Юхан, то ли повинуясь своему горячему темпераменту, то ли идя на поводу у врагов России, предпринял ряд шагов, недостойных его положения и враждебных России. Он, к примеру, стал угрожать ей поднятием восстания в Финляндии и Польше, послал своих эмиссаров к туркам и стал науськивать их на русских, он завёл возню по сколачиванию новой коалиции без участия России. Отношения Швеции с Россией накануне решительных действий против Наполеона достигли своей низшей точки.

В ВОЙНЕ С НАПОЛЕОНОМ

Идея выше факта.

Бальзак

Разгром наполеоновской армии в России вызвал во всей Европе волну национально-освободительных войн. Под влиянием идей свободы и братства народов Европы находился и царь Александр, и наследный принц Швеции Карл Юхан. «Бернадот держал в своих руках судьбу мира », — скажет Наполеон во время своего заточения на Св. Елене, комментируя эти события.

В марте 1813 года Карл Юхан с курьером Дюзаблем направил Наполеону своё последнее письмо, которое было датировано 13 числом и опубликовано в печати. В нём, в частности, говорилось: «Ваша система, Государь, повелевает лишать народы употребления прав, полученных ими от природы: права торговать между собой у помогать друг другу и жить во взаимном сношении и мире». Письмо, фактически послужившее объявлением войны Наполеону, было опубликовано во всех европейских газетах и широко комментировалось общественностью. Видимость добрых отношений со старым соперником исчезла, все мосты были сожжены, и Карл Юхан вступал на путь войны со своей родиной. Это было неприятно и рискованно, и об этом своему Жану не забывала напоминать из Парижа супруга Дезире, но Карл Юхан был спокоен. По вопросу о Норвегии он заручился поддержкой России, Пруссии и Англии, и обстоятельства не оставляли ему никакого иного выбора.

Накануне отъезда наследника в Германию получилась неувязка с пропагандистской кампанией, которую тот на свой страх и риск начал в стране в пользу участия Швеции в войне против Наполеона в составе коалиции. Перед убытием в Германию он нанял уже известного нам Гревесмёлена и поручил ему написать статью в газете «Новая Скандинавия», из которой шведы должны были узнать о планах присоединения к стране Норвегии. Статья была напечатана и вызвала в стране оживлённую полемику. Но министр иностранных дел Энгестрём, который заподозрил Гревесмёлена в утечке государственной тайны и давно точил на скандального журналиста зуб, воспользовался этим случаем, чтобы привелчь его за нарушение закона о свободе печати.

Карл Юхан узнал о суде над Гревесмёленом в последний момент, когда уже садился на корабль в Карлскруне, но успел распорядиться о том, чтобы суд отменили. Всё это дело закончилось противоречивыми слухами и кривотолками, так что начало пропагандистской кампании было довольно неудачным. Ко всему прочему появилась инспирированная теперь уже Энгестрёмом статья некоего Валльмарка, в которой вопреки «высочайшему» заказу критиковалась политика Карла Юхана и высказывалось сомнение в её успехе.

Карл Юхан оценил эти «проколы» страшнее крупных военных поражений и даже заявил о том, что уйдёт в отставку. Дышавшему на ладан Карлу XIII пришлось успокаивать «сынка»: «Я прошу В.К.В. хотя бы ради меня успокоиться и не принимать случившееся так, как Вы делаете в других случаях. К несчастью, в моей стране — я признаю это открыто — есть недовольные правительством, которые дурно отзываются о его политике. Если хотите поступить правильно, будьте выше этой болтовни и не замечайте, о чём они злословят ».

Но всё это были мелочи. 8 мая в Карлскруне появился постоянный специальный представитель Александра I генерал Карл Осипович Поццо ди Борго (1764—1842) 148, корсиканец, происходивший из семьи, враждовавшей с Бонапартами, и поступивший на службу царю в 1804 году. Он должен был довести до сведения кронпринца мнение царя о том, что вопрос о присоединении Норвегии к Швеции следовало отодвинуть на ближайшее будущее. Главным сейчас было сокрушение армии Наполеона.

А. Палмер пишет, что выбор посла был неудачным: Поццо ди Борго был консерватором до мозга костей и общего языка с бывшим республиканцем найти не смог. Антипатия между ним и Карлом Юханом возникла с первого взгляда. Корсиканец пытался втолковать принцу, что Швеция не могла рассчитывать на получение Норвегии, если не примет участия в войне с Наполеоном. «Мы провели всю ночь в разговорах, — писал в своём отчёте царю ди Борго. — Дискуссии с ним были живые, но страдали отсутствием логики. Он говорит много, но без всякого построения идей. Тщеславие в каждом слове. Солнце без его команды не встанет». Чувствовалось, что Карл Юхан пытался говорить с неприятным ему корсиканцем с подчёркнутым высокомерием и с высоты своего положения. Ночная беседа закончилась словами наследного принца: «Если я не добьюсь Норвегии и не пожну успех, то моя судьба — насильственная смерть ». С тем и ушли спать. Карл Юхан понимал, что его положение в Швеции будет оставаться до тех пор шатким, пока он не преподнесёт стране либо Финляндию, либо Норвегию. Впрочем, к утру настроение у него сменилось к лучшему, и он попросил ди Борго заверить Александра I, что, переплыв Балтийское море, он пошлёт шведскую армию к Эльбе, но при условии, что она получит подкрепление от России и Пруссии.

Создавало нервозность и то обстоятельство, что принц, так и не завоевав прочного авторитета у шведов, надолго покидал страну, в то время как здоровье его приёмного отца становилось день ото дня хуже. Смерть Карла XIII в отсутствие Карла Юхана была бы чревата непредсказуемыми последствиями.

Итак, весной 1813 года Карл Юхан в сопровождении своего друга детства Ж.П. Гре149 сел в Карлскруне на корабль, пересёк в южном направлении Балтийское море и 18 мая, день спустя после высадки шведского десанта, сошёл на штральзундский берег. Перед отъездом министр юстиции Л. Энгестрём умолял кронпринца беречь последние остатки шведской армии и не лить понапрасну шведской крови. Но Карл Юхан во время германского похода и сам придерживался этой тактики — ведь он одновременно не хотел проливать кровь и своих бывших соплеменников. Он отлично понимал, что потеря армии была бы для него неисправимой катастрофой. «Моя судьба зависит от исхода одного сражения, — говорил он. — Проиграю — никто не даст мне и шести франков! » 130

Командующим шведской армии, состоявшей из 3 пехотных дивизий и кавалерийского дивизиона, Карл Юхан назначил фельдмаршала Стедингка, испытывавшего к Франции такие же чувства, что и сам кронпринц. Так что в стремлении сохранить шведскую армию Стедингк был с ним солидарен. Начальником штаба у Стедингка стал генерал-майор Г.Л. Лагербринг, командирами пехотных дивизий — генералы Ю.А. Сандельс, Г.К. Дёбельн и К. Поссе, а командиром кавалеристов — генерал А.-Ф. Шёльдебранд.

Уже на данном этапе у Карла Юхана имелись особые виды на Францию и представления о своей роли там после свержения Наполеона. Стедингк в своих воспоминаниях рассказывает о том, как 23 июня 1813 года в Штральзунд прибыли посланцы графа Артуа (брат будущего короля Франции Людовика XVIII и будущий король Карл X) с просьбой принять графа в любом качестве в шведскую армию и как Карл Юхан резко отреагировал на эту просьбу, ответив на неё категорическим «нет». Стедингку он разъяснил, что он не может оказывать покровительство принцам-эмигрантам, поскольку не хочет создать в Европе и Швеции впечатления, что он ведёт войну за возвращение на трон семейства, которого прогнала французская нация.