Бернадот

Карл Юхан мог быть теперь полностью довольным. Все его пожелания исполнились как нельзя лучше: он убедил риксдаг и правительство в необходимости сотрудничать с бывшим заклятым врагом шведов Россией, получил доступ к единоличному управлению Гваделупой и необходимые субсидии на ведение военных действий против Наполеона, заручился поддержкой Англии и России в присоединении Норвегии, а царь будет продвигать его кандидатуру на руководящий пост в посленаполеоновской Франции, союзники пообещали ему в Германии высокий пост главнокомандующего армией.

Но судьба преподнесла ему новые испытания.

Как утверждает Т. Хёйер, гибель наполеоновской армии в России и быстрое продвижение русской армии в Среднюю Европу коренным образом изменили международное положение Швеции. Если в самые тяжёлые для России дни её моральная поддержка была очень важна для Александра I, то теперь он смотрел на неё несколько иначе. У России появились новые крупные партнёры — Пруссия и Австрия, и игра началась по новым правилам, в которой маленькой и бедной Швеции отводилась второстепенная роль.

Царь Александр был недоволен пассивностью шведской армии в самый ответственный для России период войны, а именно отсутствием каких-либо диверсий шведской армии в тылу французской армии. Не появился на Аландских островах и 6-тысячный шведский корпус, откуда русско-шведский корпус должен был быть переброшен на южный берег Финского залива. Генерал Ф.Ф. Штейнгель, командующий русскими силами в Финляндии, напрасно прождал шведов в районе Свеаборга, а потом был вынужден поспешать к Риге на помощь частям генерал-фельдмаршала П.Х. Витгенштейна. Штейнгель с 8 тысячами солдат в последний момент прибыл под Ригу, влился в состав корпуса генерала И.Н. Эссена и в значительной мере спас создавшееся там критическое положение и не позволил французам и пруссакам зайти в тыл армии Витгенштейна.

Посол Сухтелен критиковал Швецию за то, что она продолжала поддерживать дипломатические отношения с Францией. Карл Юхан отчаянно защищался и приводил в своё оправдание меры, которые его страна принимала в это время, чтобы облегчить положение русской армии: оказание влияния на Турцию, оттяжка датских и французских частей в связи с начавшимся вооружением шведской армии и т.п. Он, в свою очередь, обвинял царя в том, что русский вспомогательный корпус в Швеции так и не появился. Это обвинение, конечно, было несправедливым, тем более что перевод русского корпуса из Финляндии на прибалтийский фронт был осуществлён при его согласии, если не по его собственной инициативе. Именно к этому времени относится запальчивое высказывание принца о том, что он не для того сбросил с себя иго Франции, чтобы надеть ярмо другого государства.

Таким образом, поздняя осень 1812 года стала серьёзным испытанием для шведско-русских отношений. Стратегическое положение в конце 1812 года указывало на важность вовлечения в антинаполеоновский альянс Дании, а раз так, то вопрос об уступке ею Норвегии должен был быть решён после войны. Такой позиции придерживался австрийский канцлер Меттерних, который убедил в этом и лабильного Александра I. Царь по инерции продолжал говорить о том, что приобретение Швецией Норвегии должно предшествовать её участию в германской экспедиции, но в его окружении (в частности, канцлер Румянцев) уже поговаривали иначе.

Этому способствовала также позиция Англии, согласная с необходимостью привлечения Дании в коалицию. Румянцеву удалось убедить Кастлри в том, что Англия должна была взять на себя роль «вербовщика» Копенгагена, в том числе и в таком щекотливом вопросе, как добровольная уступка шведам Норвегии. Если бы король Фредерик VI пошёл на это, резонно рассуждал Румянцев, то тогда вообще отпадала бы необходимость во всякой русской гарантии Швеции, и Александру I не нужно бы было нарушать русско-шведский договор.

Находившийся при царе шведский посол Карл Лёвенхъельм проинформировал Карла Юхана об этом плане, и тот немедленно предпринял в отношении Копенгагена грубый демарш. Он пригрозил Дании репрессиями на тот случай, если Фредерик VI не выполнит требований Швеции, которые, помимо Норвегии, включали ещё и Зеландию. Доверие датчан к русско-английской инициативе резко упало, и переговоры между ними прекратились. Русской дипломатии пришлось заявить о поддержке шведской позиции, а это привело к дальнейшему ухудшению русско-датских отношений. Но Румянцев не сдавался.

Швеция продолжала демонстрировать свою приверженность коалиции: она по рекомендации Англии немедленно признала

хунту в Кадизе в качестве законного правительства Испании (испанским королём номинально продолжал оставаться свояк Карла Юхана Жозеф Бонапарт); к Рождеству ответила на русскую критику и разорвала наконец отношения с Францией; отвергла ещё один зондаж Наполеона (в феврале 1813 года в Стокгольм опять приезжал Сигнёль) и сосредоточилась на заключении союза с Англией, который был подписан 3 марта 1813 года (ход переговоров и их содежание см. выше).

При окончательном согласовании шведско-английского документа столкнулись две диаметрально противоположные позиции: Карл Юхан, ссылаясь на текст шведско-русского договора, настаивал на том, чтобы Норвегия была уступлена Швеции до её вступления в войну с Наполеоном, в то время как Хоуп и Торнтон, выполняя инструкции Кастлри, говорили о том, что вопрос о Норвегии должен был быть решён после войны. Нашли компромисс: Англия присоединилась к шведско-русскому договору и обязалась оказать Швеции военную поддержку в приобретении Норвегии, в то время как Швеция обязывалась выставить в Германии 30-тысячную армию «для прямой операции против общего врага обеих высокодогова- ривающихся сторон». Такая формулировка основного документа позволяла, как мы увидим далее, каждой «высокодоговорившейся стороне » по-своему трактовать щекотливый вопрос о Норвегии.

Т. Хёйер пишет, что к марту 1813 года в русском лагере окончательно сформировалось благожелательное отношение к Дании и охлаждение к норвежскому плану Швеции. Судя по всему, царь Александр стал испытывать сожаление по поводу данных им в Обо Карлу Юхану обещаний и стал подумывать о том, чтобы каким-то образом повлиять на его позицию в соответствии с пожеланиями Австрии. Но в это время пришло известие о том, что наследный принц Швеции дал обещание Хоупу принять участие в военных действиях в Германии. В окружении царя этот шаг расценили как желание шведов объединить свои усилия с главными силами коалиции, и Александр I дал своим дипломатам указание никаких демаршей в отношении Стокгольма не осуществлять. Нужно было теперь сосредоточиться на привлечении в коалицию Дании, и в Копенгаген послали князя Долгорукого147.

Миссия Долгорукого в отношении Дании не только провалилась, но едва не стоила коалиции потери Швеции. В вербальной ноте, которую князь должен был вручить датскому королю, говорилось о том, что по согласию Швеции и Англии решение вопроса о Норвегии откладывалось на более благоприятное для этого время. В устной же беседе с Фредериком VI русский дипломат заявил, что норвежский вопрос исключался из дискуссии вообще. Поскольку текст данной Долгорукому инструкции до сих пор так и не найден, Т. Хёйер полагает, что её не было вообще, и князь, действуя на основании полученных от Румянцева и царя устных указаний, допустил непростительную оплошность при их выполнении. В намерения же самого царя, считает историк, входил лишь отрыв Дании от союза с Наполеоном и ничего больше. Не исключено, что царь надеялся на то, что быстрым выходом из союза с Францией Дания настолько укрепит свои позиции, что Швеция откажется от своих претензий на Норвегию. С учётом позиций Австрии и Англии в этом вопросе России не было никакой необходимости в том, чтобы открыто нарушить данные шведам обещания.

В русском лагере были чрезвычайно озабочены развитием событий в Скандинавии. С одной стороны, русские были благодарны Карлу Юхану за его позицию в 1812 году, а с другой, сожалели, что за его благосклонность пришлось заплатить так дорого. К тому же у них не было никакого желания из-за шведов портить отношения с австрийцами и англичанами, которые датские интересы принимали так же близко к сердцу. Поэтому царь и его советники решили тянуть время, которое должно было неизбежно сыграть на руку датчанам.