Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 14 из 14

Состоялся последний тираж под покровительством короля, и номера, вышедшие из колеса фортуны, развеселили весь город. Лотерея потеряла, после всех расчетов, двадцать тысяч экю, и король Пруссии отправил проигравших к своему личному советнику Кальзабижи. Сказали, что ему принесли новость об этой потере, он громко рассмеялся, говоря, что ожидал этого, и поздравляя себя с тем, что удар не настолько тяжелый, как мог бы быть.

Я счел своим долгом прийти поужинать с директором, чтобы высказать ему сочувствие. Я застал его в подавленном состоянии. Он предавался грустным размышлениям, весьма, однако, оправданным, что этот неудачный тираж увеличит трудности в поиске богатых, расположенных участвовать в фондах лотереи. Это был первый раз, когда лотерея проиграла, и он привел к весьма плохим последствиям.

Кальзабижи не потерял, однако, куража, и на следующий день стал предпринимать демарши, извещая через печать публику, что расчетные бюро лотереи останутся закрыты вплоть до того времени, когда будут образованы новые фонды для обеспечения надежности всех тех, кто продолжит рисковать своими деньгами.

Глава IV

Милорд Кейт. Встреча с королем Пруссии в саду Сан-Суси. Моя беседа с этим монархом. Денис. Маленькие померанцы. Ламберт. Я еду в Митау. Мой превосходный прием при дворе и моя административная экскурсия.

На пятый день после моего прибытия в Берлин я представился милорду маршалу, которого после смерти его брата звали Кейт. Последний раз я видел его в Лондоне, вернувшегося из Шотландии, где его вновь вводили во владение своими поместьями, которые были у него конфискованы, когда он последовал за королем Яковом. Король Пруссии, обладая влиянием, смог обеспечить ему эту милость. Он жил теперь в Берлине, отдыхая на лаврах, наслаждаясь миром, признательный королю и ни во что более не вмешивающийся, в возрасте восьмидесяти лет.

Простой в обращении, каким он был и всегда, он сказал мне, что рад снова меня видеть, спросив сразу, проездом ли я в Берлине или собираюсь остановиться здесь на некоторое время. Мои превратности были ему отчасти известны, я сказал ему, что охотно задержался бы здесь, если король, дав мне какое-то дело, отвечающее моим малым способностям, захотел бы меня оставить. Но когда я попросил у него для этого его протекции, он сказал, что, попросив короля за меня, он принесет мне более вреда, чем пользы. Претендуя на хорошее знание людей, он любил судить о них по самому себе, и часто случалось, что он находил достоинство там, где никто не мог и представить, и наоборот. Он посоветовал мне написать ему, что я хотел бы иметь честь с ним говорить.

– Когда вы будете с ним говорить, – сказал мне милорд, – вы сможете сказать ему, между прочим, что вы меня знаете, и тогда, полагаю, он меня о вас спросит, и, полагаю, то, что я скажу, вам не повредит.

– Мне, незнакомцу, писать королю, с которым у меня не было никаких отношений! Мне бы это и в голову не пришло.

– Разве вы не хотите с ним поговорить? Вот вам и отношение. Ваше письмо должно содержать только ваше желание.

– А он мне ответит?

– Не сомневайтесь. Он отвечает всем. Он напишет вам, где и в котором часу ему угодно будет вас принять. Сделайте это. Его Величество сейчас в Сан-Суси. Мне интересно будет знать, как будет протекать ваш разговор с этим монархом, который, как вы видите, внушает всем уважение.

Я не стал откладывать дело ни на день. Я написал королю в самом простом, хотя и весьма уважительном стиле. Я спросил, когда и где я мог бы представиться Его Величеству, и подписался «Венецианец», пометив письмо гостиницей, где я остановился. Через день я получил письмо, написанное рукой секретаря, но подписанное «Федерик». В нем было написано, что король получил мое письмо, и что было приказано сообщить мне, что Его Величество будет в парке Сан-Суси в четыре часа.

Я пришел туда в три, одетый в черное. Я вошел через маленькую дверь во двор замка и не увидел никого, ни стражи, ни портье, ни лакея. Везде царила тишина. Я поднялся по короткой лестнице, открыл дверь и очутился в картинной галерее. Человек, который был там хранителем, предложил мне помочь, но я поблагодарил его, сказав, что я ожидаю короля, который написал мне, что будет в саду.

– Он, – сказали мне, – на своем маленьком концерте, где играет на флейте, как обычно каждый день перед обедом. Он назвал вам время?

– Да, в четыре часа. Может быть, он забыл.

– Король никогда не забывает. Он спустится в четыре часа, и вам стоит пойти ждать его в саду.

Я пошел туда и некоторое время спустя увидел его, следующего со своим чтецом Кат и с красивым спаниелем. Как только он увидел меня, он подошел и, сдвинув свою старую шляпу игривым жестом и назвав меня по имени, спросил пугающим тоном, чего я от него хочу. Удивленный таким приемом, я остался недвижим, смотрел на него и ничего не отвечал.

– Ну что ж! Говорите же. Вы тот, что мне писали?

– Да, сир; но я больше не помню ничего. Я полагал, что величие короля меня не ослепит. Больше со мной такого не случится. Милорд маршал должен был меня предупредить.

– Значит, он вас знает? Прогуляемся. О чем хотите вы со мной говорить? Что скажете об этом саде?

В то же самое время, как он спросил меня, о чем я хотел с ним говорить, он приказал мне говорить с ним о его саде. Я отвечу на второе, что ничего не понимаю в садах; но королю, который предполагает во мне знатока, покажется, что я ему возражаю. Идя на риск, что выкажу ему дурной вкус, я ответил, что нахожу сад превосходным.

– Но, – говорит он, – сады Версаля намного красивей.





– Без сомнения, сир, хотя это происходит вследствие наличия водных источников.

– Это правда; но то, что здесь нет воды – это не по моей вине. Я потратил три сотни тысяч экю напрасно в попытках провести сюда воду.

– Три сотни тысяч экю? Если Ваше Величество потратили на это такую сумму, вода должна была бы здесь быть.

– Ах! Я вижу, вы сведущи в гидравлике.

Следовало ли ему сказать, что он ошибается? Я боялся, что это ему не понравится. Я опустил голову. Это означало ни да ни нет. Но король не старался, слава богу, продолжить со мной разговор об этой науке, в которой я ничего не понимал. Не останавливаясь ни на минуту, он спросил у меня, каковы силы республики Венеции на море в случае войны.

– Двадцать высокобортных кораблей, ваше величество, и большое количество галер.

– А наземных войск?

– Семьдесят тысяч человек, сир, всех родов войск, при наборе по одному человеку с селения.

– Это неправда. Вы, очевидно, хотите меня насмешить, рассказывая эти басни. Но вы, очевидно, финансист. Скажите, что вы думаете о налогах.

Это был первый разговор, что я вел с королем. Обратив внимание на его стиль, его дурачества, его быстрые перескакивания с предмета на предмет, я решил, что призван играть сцену итальянской комедии импровизаций, где, если актер запинается, партер его освистывает. Так что я отвечал гордому королю с надменной гримасой финансиста, дающего понять, что я вполне могу говорить с ним о теории налогов.

– Это то, чего бы я хотел, потому что практика вас не касается.

– Есть три вида налогов по отношению к их эффекту, один из которых разорителен, второй, к сожалению, необходим, и третий – всегда превосходен.

– Мне это нравится. Продолжайте.

– Налог королевский разорителен, необходимый – это военный, превосходный – это народный.

– Что это все значит?

Мне приходилось пуститься в длинные рассуждения, потому что я придумывал.

– Королевский налог, сир, это тот, который монарх собирает со своих подданных, только чтобы пополнить свои сундуки.

– И он разорителен, говорите вы.

– Без сомнения, сир, потому что он разоряет циркуляцию средств – душу коммерции и поддержку государства.

– Однако вы считаете военный налог необходимым.

– Но к несчастью, потому что война, без сомненья, – несчастье.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте