Страница 18 из 22
– Смотри же, – сказал один, – печален Финварра, ибо если один из этих смертных людей нанесет удар по дворцу фей своей лопатой, то он рассыплется в прах и распадется, как туман.
– Тогда пусть Финварра отдаст невесту, – сказал другой, – и мы все будем в безопасности.
Тут послышался голос самого Финварры, ясный, как серебряный колокольчик, по всему холму.
– Прекратите вашу работу, – сказал он, – о, люди земли, отложите свои лопаты, и на закате женщину вернут обратно супругу. Я, Финварра, сказал это.
Тогда юный лорд попросил своих людей прекратить работу и отложить лопаты до тех пор, пока не взойдет солнце. И на закате он вскочил на своего огромного гнедого коня и поскакал к устью долины, и смотрел, и ждал; и точно тогда, когда по небу разлился алый свет, он увидел, как его супруга идет по долине в своем платье из серебряного газа, более прекрасная, чем когда-либо; и он спрыгнул с седла, поднял и посадил ее перед собой, и ускакал, как штормовой ветер, обратно в замок. И здесь он положил Этне на ее ложе, но она закрыла глаза и не говорила больше ни слова. Так проходил день за днем, и она так и не говорила ни слова и не улыбалась, но казалось, как будто она в бессознательном состоянии.
И все впали в великое горе, поскольку боялись, что она вкусила пищи фей и чары никогда не будут разрушены. Так что ее муж был страшно несчастен. Но однажды вечером, когда он поздно ехал домой, он услышал в воздухе голоса, и один из них сказал:
– Теперь прошел уже год и день с тех пор, как юный лорд привез домой свою прекрасную жену от Финварры, но на что ему она? Она лишена дара речи и подобна умершей, ибо ее дух остался с феями, хотя ее облик – здесь, с ним.
Тогда другой голос ответил:
– И такой она и останется, если только чары не будут разрушены. Он должен развязать на ее поясе кушак, который заколот волшебной булавкой, и сжечь кушак на огне, и бросить пепел за дверь, и похоронить заколдованную булавку в земле; тогда ее дух вернется из страны фей и она снова сможет говорить и жить настоящей жизнью.
Услышав это, юный лорд немедленно пришпорил коня и, достигнув замка, рванулся в комнату, где Этне лежала на своей постели – молчаливая и прекрасная, как восковая кукла. Тогда решившись проверить, правду ли говорили волшебные голоса, он развязал кушак и с огромным трудом вытащил из его складок заколдованную булавку. Но Этне все еще не говорила ни слова; тогда он взял кушак и сжег его на огне, и рассыпал пепел перед дверью, и похоронил заколдованную булавку в глубокой яме в земле, под волшебным боярышником, чтобы никто не раскопал случайно это место. После этого он вернулся к своей молодой жене, которая улыбнулась, посмотрев на него, и протянула ему руку. Велика была его радость, когда он увидел, что душа вернулась в ее прекрасное тело, и он поднял ее, и поцеловал; и дар речи, и память вернулись к ней в ту минуту, и вся ее прежняя жизнь, как будто она никогда не была сломана или прервана, но весь тот год, который ее дух провел в стране фей, казался ей как будто сном в ночи, от которого она только что проснулась.
После этого Финварра уже не пытался больше похитить ее; но глубокий ров, вырезанный в холме, остался и до сего дня, и его называют «долиной фей». Так что никто не может усомниться в том, что рассказанная здесь история – чистая правда!
Месть фей
Феи бывают очень недовольны, когда на волшебных холмах, где они встречаются по ночам, что-то строят смертные люди. Один фермер по имени Джонстон, у которого было очень много денег, купил землю и выбрал прекрасное зеленое место, чтобы построить на нем дом, – то самое место, которое больше всего любили феи.
Соседи предупреждали его, что это – место встречи фей; однако он только смеялся, и ему было все равно (ибо он был родом с севера), и считал все это просто сказками старых бабушек. Так что он построил дом и сделал его прекрасным и удобным для житья; и никто во всей стране не жил так зажиточно, как Джонстоны, так что люди поговаривали, что Джонстон-де, верно, нашел горшок с золотом на волшебном холме.
Однако феи все это время рассуждали, как они могут наказать фермера за то, что тот отнял место, где они танцевали, и за то, что он срубил куст боярышника, где они устраивали свои праздники при полной луне. И вот однажды, когда доили коров, к миссис Джонстон пришла маленькая старушка в синем плаще и попросила налить ей чашечку молока.
– Уходи, – сказала хозяйка, – от меня ты молока не получишь. Я не потерплю, чтобы вокруг моего дома шатались бродяги. – И она приказала батракам выгнать ее.
Некоторое время спустя самые лучшие и красивые коровы заболели и перестали давать молоко, и у них опадали рога и выпадали зубы, и в конце концов они пали.
Потом однажды миссис Джонстон сидела и пряла лен в прихожей, и та же самая маленькая женщина в синем плаще внезапно предстала перед ней.
– Твои служанки пекут оладьи в кухне, – сказала она, – дай и мне немножко со сковородки, чтобы я могла взять это с собой.
– Убирайся отсюда, – злобно закричала жена фермера, – ты гнусная старая нищенка, ты отравила мою лучшую корову! – И она попросила батраков выгнать ее палками.
А у Джонстонов был только один-единственный ребенок: красивый умный мальчик, сильный, как молодой жеребчик, и полный жизни и веселья. Но вскоре после этого он начал становиться диким и странным, сон его был беспокойным; он сказал, что ночью к нему приходят феи, щиплют и бьют его, а некоторые сидят у него на груди, и он не может ни дышать, ни двигаться. И они сказали ему, что не оставят его в покое, покуда он не обещает им каждую ночь подавать им ужин – оладью со сковородки и чашечку молока. Так, чтобы успокоить ребенка, мать стала выставлять такую еду каждую ночь на стол рядом с его постелью, и к утру она пропадала.
Но ребенок все равно продолжал чахнуть, и в глазах его появилось странное, дикое выражение, как будто он ничего не видел рядом или вокруг себя, а только что-то далеко-далеко вдали волновало его душу. И когда его спрашивали, что такое с ним, он говорил, что феи уносят его в холмы каждую ночь, где он танцует и танцует с ними до самого утра, когда они возвращают его на место и снова кладут в постель.
Наконец, фермер и его жена уже были на грани помешательства от горя и отчаяния, поскольку сын чах у них на глазах, а они ничего не могли сделать, чтобы помочь ему. Однажды он закричал, будто от страшной боли:
– Мама! Мама! Пошли за священником, чтобы он отогнал фей, ибо они убивают меня! Они тут, у меня на груди, они раздавят меня до смерти! – И глаза его стали дикими от страха.
Фермер и его жена не верили ни в каких фей, да и в священников, но, чтобы успокоить ребенка, они сделали то, что он просил, и послали за священником, который помолился над ним и побрызгал его святой водой.
Бедный малыш, казалось, успокоился, пока священник молился, и сказал, что феи оставили его и уходят, и затем погрузился в спокойный сон. Но когда он проснулся утром, то сказал родителям, что у него был прекрасный сон и что он гулял в дивном саду с ангелами; и он понял, что это рай и что он будет там еще до вечера, поскольку ангелы сказали ему, что придут за ним.
Тогда они просидели с больным ребенком всю ночь, ибо они видели, что он все еще в лихорадке, но надеялись, что к утру произойдет перемена, ибо теперь он спал совсем спокойно и с улыбкой на губах.
Но как только часы пробили полночь, он проснулся и встал, и, когда мать, рыдая, обвила его руками, он прошептал ей:
– Мама, ангелы уже здесь, – и затем он повалился на спину и умер.
После этого несчастья фермер уже никогда не пришел в себя. Он перестал заботиться о хозяйстве, урожай пропадал, скот погибал; и наконец, не прошел еще год и один день, как он лег в могилу рядом со своим сыночком; и земля перешла в другие руки; в его доме никто не хотел жить, и его снесли. Никто не хотел ничего сажать на волшебном холме, так что он снова весь порос травой, зеленой и прекрасной, и феи снова танцевали на нем в лунном свете, как было у них в привычке в старое время, свободные и счастливые; и так злые чары были разрушены навеки.