Страница 44 из 65
— Олекший, ну что скажешь, — прервал размышления Гордой. — Может, и Окулину тут найдёшь, — кивнул на свёрток, — как и Арсю?
— Погляжу, — догадался по смыслу Алексей.
Сосредоточился и скользнул в навь.
Мельком глянув на изменившееся лицо ведуна, Гордой невольно поёжился. Вот сразу ясно, истинный колдун, как и Гертруда, не то что те шарлатаны с торжища. Денег взяли, бормотали, бормотали что-то, а толку никакого. Вот потому народ их и побил потом шибко. Обманщики. Пруд пруди таких колдунов в каждом селе. А эти нет. Первый раз как Гертруду увидел, так сразу понял, вот она, истинная. Да и Олекший тоже. Слыханное ли дело, едва на место пришёл, так вмиг Арсю и отыскал, будто под землю видит. Да и колдуют одинаково, каждый раз жуть берёт. Глаза словно бельма, и лицо становится какое-то неживое, как у покойника. Скрытое людскому глазу, говорят, так смотрят.
Машинально пробежавшись взглядом по светящимся пятнам разодранной куртки, Алексей заглянул под сосну.
Пусто. Странно. И вокруг крови нет. Может, он место перепутал?
Лихорадочно полистал словарь и с запинкой поинтересовался:
— Гордой, здесь нет. Место верно?
Охотник пожал плечами.
— Верно, конечно. Куда уж верней. Я эти места как свои пять пальцев знаю. А что?
Алексей смущённо улыбнулся.
— Прости, не понимаю. Надо к Гертруде. Здесь нет Окулина.
— Ну нет так нет, — вздохнул Гордой и поднялся. — Тогда, стало быть, назад топаем… Ох, вот растяпа! — досадливо хлопнул по лбу. — Самое главное-то у тебя не спросил. Где помост делать надо?
Алексей сожалеюще развёл руками.
— Не понимаю.
— Ну как же, — загорячился охотник. — Помост, помост на зверя. Ведь сам же говорил…
Подошёл к ближайшей сосне, приподнялся на цыпочки и похлопал по стволу. Потом прислонил ладонь козырьком над бровями.
— Смотреть, понимаешь? Смотреть сверху на зверя. Чтоб не достал тебя ненароком. Помост называется по-нашему. По-мост. Ну что, понял теперь?
— А, понял! — просиял Алексей.
Наконец-то дошло.
— Да, здесь. Немного выше.
— Насколько выше? — деловито уточнил Гордой, приподняв ладонь по стволу. — Так?
Алексей тяжело вздохнул.
Хороший вопрос… Да чёрт его знает, откровенно говоря. Низко плохо, достать может. Совсем высоко тоже плохо. Верхние сучья весь обзор загородят. И собственно, вообще ещё неизвестно, в чём они тут измеряют. В саженях, вершках или корешках. По идее, метра три-четыре в самый раз будет, только вот как это всё показать. Ладно, дело техники, а в местные единицы пусть сам переводит.
Схватил палку и, подойдя к дереву, ткнул вытянутой рукой.
— Здесь.
— Понятно, — задумчиво поглядел Гордой. — И там тоже так? — махнул назад.
— Что?
— Ну где Арсю нашли. Помост тоже так делать?
— А, да-да…
— Вот это другое дело. Тогда, значит, завтра поутру мужичков соберу и покажу им места все. Ну что, стало быть, дело сделано, домой пошли потихоньку. День-то уже давно за полдень, а мы с тобой всё по лесу шатаемся, как два татя. Не знаю, как ты, а у меня живот уже бурчит, как у медведя-шатуна, — выразительно похлопал живот. — Поесть бы не мешало, понимаешь, нет?
Алексей улыбнулся и пожал плечами.
— Не понимаю.
Гордой сокрушённо вздохнул.
— Эх, ну как тебе ещё сказать. Домой, Луша, Гертруда. До-мой. Теперь понимаешь?
— А, да!
— Вот то-то…
Обратный путь не занял много времени. Не прошло и получаса, как вдалеке среди сосновых стволов показалась замшелая околица.
Алексей сверился с картой и прикинул направление. Особо не петляя, шли примерно с юга на север. А когда везли на лодке, слева остался характерный изгиб реки Паша, справа сплошные леса. Похоже, куда-то в окрестности будущей деревни Рязановщина попал.
Гордой остановился у дома и повернулся.
— Ну вот, Олекший, и дошли, стало быть. Всё, бывай до вечера. Мне ещё к матери Арси сходить надо, — горестно вздохнул и кивнул на свёрток под мышкой. — Уж и не знаю, как и сказать-то ей. Страсть-то какая… Ладно, бывай, — махнул рукой, — то уж моя забота.
Кликнув пса, побрёл по улочке.
Добросовестно пытаясь хоть что-то перевести, Алексей с минуту постоял, задумчиво глядя вслед.
Вот что человек сказал? Беда просто. Вообще ничего непонятно. А ведь, должно быть, родственные языки. И что толку от этого краткого словаря. Какая-то односторонняя связь получается.
Сокрушённо вздохнув, спрятал смартфон в карман, деликатно постучался и приоткрыл дверь.
Пахнуло невообразимым наваристым мясным ароматом. Желудок голодно заурчал.
— Слава богу, пришли, — вытирая руки о передник, двинулась навстречу Гертруда. — Долго же вы ходили, должно быть, неблизко… Так, давайте немедленно мойте руки и обедать. Все разговоры потом, — засуетилась у печи.
— Хорошо, — улыбнулся Алексей. — Я и не настаиваю…
Всё-таки как это здорово, когда и ты понимаешь, и тебя понимают. Надо срочно форсировать изучение языка. Так, конечно, не дело. Весь день проходил как дикарь, моя твоя не понимай. Теперь понятно, почему Гертруда обрадовалась, когда русский услышала.
Уселся за скамью и поинтересовался:
— А Луша-то где?
Гертруда поставила на стол дымящуюся тарелку.
— Да зуб там у кого-то разболелся. Всю щёку, говорят, разнесло. Что делать, пошла лечить.
— Разнесло, это плохо, — Алексей рассеянно повертел ложку. — Может, тоже ей помочь сходить? Правда, я зуб только выдрать смогу, вылечить вряд ли.
— Ничего, сама справится, — отмахнулась Гертруда. — Чай, уже не впервой. Вы лучше кушайте, кушайте…
Основательно насытившись, Алексей решительно отодвинул тарелку.
— Уфф, спасибо.
Всё же есть в натуральной пище что-то такое, природное, энергетическое. Организм не проведёшь. После всех этих современных псевдомясных глутаматно-натриевых соевых полуфабрикатов небо и земля. Ещё минут пять назад казалось готов съесть целого быка, а поел горячей лапши с мясом, и в желудке сразу ощущение, как будто и впрямь съел этого быка.
Гертруда отнесла посуду и уселась напротив.
— Ну и как сходили? Что-нибудь прояснилось?
— Да так, — пожал плечами Алексей. — И хорошо и плохо. Арсю я там нашёл. Вернее то, что от него осталось…
— Вот даже как? — уважительно глянула Гертруда. — Растёте прямо на глазах.
Успокаивающе коснулась руки и попросила:
— Вы, самое главное, не волнуйтесь. Продолжайте, не торопитесь. Здесь важна каждая мелочь.
Собравшись с мыслями, Алексей рассказал весь день. От подарка лешему до поисков Окулины. Особенно остановился на удивительном отсутствии всяких следов пропавшей девушки.
Выслушав, Гертруда тяжело вздохнула.
— Вот ведь беда так беда. И что же за нелюдь такая невиданная тут завелась, ума не приложу… А по поводу костей. Видала я когда-то нечто подобное, давным-давно. Когда степи проходила. Побоище там было нешуточное, костяки человеческие и лошадиные из земли торчали вперемешку. Много воинов полегло, трава уж давно проросла. Так вот. В нави кости тоже не светились. Просто груды лежат, словно жуткий серый хворост. Помню, иду я по полю, ни жива, ни мертва. Ну думаю, всё. Пропала, как есть пропала. Увяжутся за живой душой духи тёмные. Ан нет, повезло. Не было там никого. Пусто. То ли людские страдания их разогнали, то ли ярость ратная, мне неведомо. Одно могу сказать точно, в нави светится лишь пролитая кровь. Помнит её почему-то мать сыра земля. Правда, недолго, аккурат до первой зимы…
— А если кровь зимой прольётся? — живо заинтересовался Алексей. — На снег. Тоже помнит?
— Конечно, помнит. До поры до времени, пока снег не растает. Потом вешняя талая водица всё смоет. И кровь, и горе, и страдание. Так что Окулину если искать, то в другом месте. Думается мне, звери лесные её тело на части растащили, и тот костяк, что Гордой отыскал, уже сильно обглодан был, потому на том месте вы ничего и не увидели.
— Да, скорее всего так и было, — согласился Алексей. — Может, зверьё, а может, и та зверюга. Только вот что-то я уже стал сильно сомневаться, что её быстро отыщу. Сегодня часа четыре бродили, а лес будто вымер весь. Одни белки только скачут, да тетерев меня напугал. А когда до вашей деревни шёл, волки всю ночь выли. И кабаньих следов полно было. Вот спрашивается, куда сейчас все подевались? Я так и целый месяц тут просижу.