Северный страж

— Да уж, весело, — поднял растерянный взгляд. — Это какой же сейчас год получается? Тысяча семьсот… Какой?

— Хмм… Если бы тысяча семьсот, — загадочно усмехнувшись, Гертруда тяжело опустилась рядом. — Ох, лучше и не спешите с выводами, Алексей. Чую, беседа нам предстоит долгая, и, согласитесь, лучше вести её не здесь, — кивнула на жителей, робко выглядывающих из домов. — Взгляните, бедняжки и так напуганы до смерти. Только представьте, что им сегодня пришлось вынести! И разбойники, и выстрелы, и кровавые жертвы…

Алексей неопределённо пожал плечами.

— Так ведь, э-э-э…

— Нет-нет! — по-своему истолковала старушка. — Вы поступили, как подобает истинно благородному человеку. Просто я предлагаю позволить им хоть немного успокоиться и продолжить нашу беседу в более спокойном месте.

— Да пожалуйста. А что, здесь есть спокойные места?

— Конечно, тут совсем недалеко. Моя избушка. Кстати, там сейчас прячется моя воспитанница, которую вы избавили от насильника. Филиска, очень разумная и добродетельная девушка.

— А, эта, — невольно улыбнулся Алексей. — Да уж, визжала она здорово. Думал, все мёртвые поднимутся. Надеюсь, он её не сильно помял?

— По счастью, нет, гораздо больше напугана. Так что если бы не вы, всё могло бы закончиться очень трагично.

— Кстати, — всполошился Алексей. — Он ведь так и остался на кладбище. Я его прикладом там малость оглушил. Так что когда очнётся, вполне может, прийти и сюда. Да и эти головорезы тоже вполне могут вернуться.

— И всё же, сколь удивительно поменялся русский язык, — усмехнулась Гертруда. — Я едва понимаю вас, словно каким-то наитием… Нет, не вернутся. Вся шайка нурманов погрузилась на корабль и уже далеко отошла, а насильник блуждает по лесу. И смею уверить, будет блуждать ещё долго, — загадочно усмехнулась. — Так что вы решили? Идёмте?

— Ну раз так, идёмте, — Алексей легко поднялся и галантно предложил руку. — Прошу.

— Благодарю, — церемонно приняла помощь старушка. — Что ж, идёмте. Идём и ты, дух неведомый, — глянула куда-то вбок. — Наверно, вам с Карлушей тоже будет много о чём поговорить, — ласково почесала воздух над левым плечом. — Правда, Карлуша?

Непринуждённо закинув ружьё, Алексей украдкой покосился на спутницу.

Карлуша? Дух неведомый? Вот те раз. А с виду вроде вполне нормальная. Хотя кто этих фрейлин знает. Может, действительно пока торопиться не надо? В конце-то концов, и здесь неплохо поговорить можно. Сено, тепло, отличный круговой обзор. А местные как-нибудь потерпят ещё немного… А, да ладно, чего бояться-то, в самом деле. Пусть бабулька немного не в себе. Немудрено, кстати, по жизни такой. Зато, по крайней мере, хоть по-русски говорит. Жутко архаично, правда, и даже как-то чрезмерно артистично. В случае чего, вернуться назад всегда можно, а так, глядишь, и в самом деле, может, что прояснится…

Миновав плетень, старушка повернулась и заговорщицки приложила палец к губам.

— Тсс! Алексей, будьте добры, теперь ступайте как можно тише. И когда войдём в лес, постарайтесь не разговаривать даже шёпотом.

— А что такое? — всполошился Алексей.

— Лесной хозяин. Вы человек здесь новый, так что всякое может, быть. Лучше не тревожить его попусту.

— А-а-а, — Алексей изо всех сил постарался сдержать улыбку. — Конечно-конечно. Понимаю…

— А часом, нет ли у вас с собой чего-нибудь съестного?

— Э-э-э, да. Консервы и картошка.

— Боже мой! — Гертруда восторженно всплеснула руками. — Картошка? Чудесно! А консервы это что?

— Консервы?

Алексей остановился и скинул рюкзак. Выудив банку, подбросил в руке.

— Вот.

— Неужто это съедобно? — подозрительно осведомилась Гертруда. — Простите за сравнение, но выглядит словно оловянная бочка.

— Это чтобы лучше хранилось, — поспешно пояснил Алексей. — Еда внутри. Всё очень просто, открываешь и ешь. На самом деле там мясо. Даже говядина, судя по этикетке.

Конечно, сейчас не стоит вдаваться в лишние подробности, что это может быть, даже и не совсем мясо. Скорее, нечто идентично натуральному со вкусом мяса. Но с голодухи очень даже ничего. Серёга вон даже высочайше одобрил. Эх, Серёга, Серёга, и где же вы все теперь… Михалыч, наверно, в полном шоке. Пацан пропал, ружьё тоже. Такие разборки теперь там начались. А уж что дома творится…

— Хмм. Мясо? Пожалуй, такое чудо лучше не стоит. Это его лишь только разозлит. Вот что, Алексей. Вижу, наша беседа кажется вам немного странной, но прошу вас, сделайте, как я скажу. Когда в лесу подам вам особый знак, скажем, кивну, будьте любезны, положите картофелину на пенёк, хорошо?

— Хорошо, — заинтригованно кивнул Алексей, — чего ж не положить. Положу…

Бабулька становится всё чудней и чудней.

— Что ж, тогда идёмте, — Гертруда повернулась и бойко захромала по тропинке, опираясь на клюку.

На всякий случай сняв ружьё с предохранителя, Алексей накинул капюшон и зашагал следом.

Неизвестно на чём основана столь искренняя уверенность бабульки, что все головорезы уже спешно разъехались по домам, но лишняя предосторожность точно не помешает. Да и тот сексуально озабоченный, по её словам, тоже где-то по лесу бродит. Кто его знает, что он может, выкинуть при случайной встрече. Радостных объятий уж точно не дождёшься, особенно после такого неслабого ударчика прикладом по роже.

Минут через десять старушка решительно свернула в густой ельник. Выйдя на небольшую полянку, остановилась и выразительно покосилась на огромный замшелый пенёк.

Алексей потянулся в карман, нащупал картофелину и положил по центру пня, изо всех сил стараясь сдержать улыбку. Как говорится, люди всегда с ума сходят по-разному, но итог у всех один.

Впрочем, если судить по засаленности древесины, место добровольного пожертвования пользуется у местных просто бешеным успехом. В корнях проглядывали расплывшиеся заплесневелые крошки хлеба, обгрызенные рыбьи хребты и чешуя. Вот всяким мышкам и птичкам раздолье. Практически готовый шведский стол. Может, даже и кабанчики заглядывают на огонёк.

Гертруда торжественно кивнула, повернулась и поманила за собой рукой. Дескать, молодец, пошли. Мавр сделал своё дело, мавр может, уходить.

Алексей молча пожал плечами. Да не жалко. Обращайтесь, всегда пожалуйста. Можно хоть всю высыпать, мышкам праздник желудка устроить. Кстати, лесной хозяин лесным хозяином, но хорошо бы у бабульки нашлось на чём тушёнку разогреть. Да и картошечки пожарить. Во рту с утра совсем ни крошки…

Отойдя метров на десять, старушка вдруг остановилась. Медленно повернулась и многозначительно кивнула назад.

Алексей заинтригованно оглянулся. Картофелина исчезла.

Что за чёрт? Растерянно повернулся к Гертруде.

— А-а-а…

Старушка улыбнулась и заговорщицки шепнула:

— Принял он дар. Значит, глянулись вы ему. Всё, идёмте спокойно…

Заметно расслабившись, старушка заковыляла по едва заметной тропке.

Ещё раз недоверчиво оглянувшись, Алексей зашагал следом.

Да уж, хороший фокус. Но это ещё ничего не значит. Копперфильд вон ещё и не такое выделывает. То статуя Свободы исчезнет, то вагон с зелёным горошком. Ведь главное, с какой стороны зрителю показать. Может, отсюда срез пенька чуть повыше, вот картошку и не видно. А может, вообще всё гораздо проще. Какой-нибудь ручной бурундук или белка. Тащит с пенька всё что ни попадя. Эх, и дурят нашего брата во все времена. Люди вообще такие доверчивые…

Тропка вывела к небольшому пригорку. У подножия красовался огромный коренастый дуб. Царящая вокруг осень едва угадывалась в густой зелёной кроне.

Задрав голову, Алексей восхищённо присвистнул.

— Вот это да! Ну ничего себе деревце! Златая цепь на дубе том…

— Что? — удивлённо повернулась Гертруда. — Какая цепь?

— Златая. Так классика же! — загорелся Алексей. — Пушкин, не помните? И днём и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом… Пардон, — осёкся, слишком поздно сообразив, что сморозил глупость.