Мое темное прошлое

К разводу Лена готова не была, но и терпеть не собиралась. С того вечера в ресторане прошло две недели... Все это время она жила в Ударном, объяснив мужу, что ей надо готовиться к защите диплома, а отец поможет ей с ребенком. Это было правдой, но Лена также требовалось время, чтобы все обдумать...

* * * * *

- Ты тише не можешь? - возмущенно спросила Лена. Она, конечно, не спала - все ждала, что муж приедет поздравить ее... Однако нарушать сон Сережи было нельзя. Отец ведь с трудом его уложил...

Муж стоял в коридоре во всей своей красе. Шатающийся, пьяный настолько, что с трудом дошел до ближайшего кресла. Прямо в ботинках. Но это еще ничего... От него пахло теми же духами, что и обычно. Лена готова была поклясться, что ей знакома женщина, пользующаяся этими духами. Вот только она не могла вспомнить - кто именно...

- Милая, ты мне не рада? - заплетающимся языком проговорил Макс. Он начал заваливаться на бок... Она заметила, что рубашка мужа была порвана - на воротнике и рукаве.

- Кто порвал тебе рубашку? - Ленин голос звучал тихо и угрожающе. - И чьими духами ты пахнешь?

На секунду Лене даже показалось, что Опольский протрезвел. Он обвел комнату осмысленным взглядом, потом перевел глаза на Лену. На его подбородок потекла белая слюна. Ей стало одновременно противно и жалко его... Достав из ящика комода пачку салфеток, Лена протянула их ему.

- Ленка, тебе показалось! - громко захохотал он. - Какие женщины, ты что!?

Она услышала, как в детской заворочался Сережа. Опасаясь, что сын проснется и увидит их разборки, она подскочила к мужу и зажала ему рот ладонью.

- Тихо ты, сына разбудишь! - прошептала она. - Я видела тебя в "Шансонье" около двух недель назад. Мы были там с Галей...

- Это что же там делала моя жена? - возмутился Макс. - Пока я работаю, ты, значит, шляешься с разведенной подружкой...

- Я-то отдыхала там. Тихо и скромно. А вот ты танцевал с какой-то брюнеткой. И уехали вы вместе. На ней было белое вечернее платье. А у тебя тогда еще не зажил порез, полученный в парикмахерской. Что еще тебе рассказать? Ах, да! Вы целовались и сели в машину... Кстати, это не ее ли трусики я обнаружила, когда собирала твое белье для стирки?

Макс неожиданно стал казаться каким-то чужим. Наглым и самодовольным. У него даже сжались кулаки. Того и гляди, ударит. Ну, уж нет, подумала Лена, хватая с накрытого папой столика нож для резки фруктов и пряча его за спиной.

- Лен, теперь ты все знаешь, - глухо проговорил он. - Принимай, как есть. Я тебя люблю, сына - тоже... Но мне необходимо иногда расслабиться. Да, у меня есть любовница. Но - только одна! Я не снимаю девок в клубах и на улицах, не заказываю их в сауну, как это делают сейчас многие. Я берегу твое здоровье. Забудь об этом эпизоде и подумай о сыне. Этот дом, квартира в В., счета в банке, машины... Все это перейдет ему, если ты не будешь дурой. Мне дорог наш брак, и ты должна его сохранить.

Леной овладело бешенство. Этот зажравшийся, наглый урод, по ошибке оказавшийся ее мужем, смеет ей диктовать, как вести себя!

- Вон, - пробормотала Лена, бросаясь на него с ножом. Макс еле успел отскочить. - Уходи... И не возвращайся, пока не обдумаешь свое поведение!

Макс отскочил, испугавшись внезапной реакции жены. Ему случалось драться в юности с уличными мальчишками, позже - участвовать в разборках братвы, противостоять толпе обманутых граждан... Но не было ничего опаснее разъяренной женщины с ножом. Глаза у Лена горели ненавистью, в них не было и следа от былой нежности и кротости юной супруги и мамы. Одной рукой она наставляла на него нож, другой - дотянулась до шкафа и доставала те вещи, какие попадались под руку: пара рубашек, джинсы, свитер...

- Вот, этого тебе хватит, - засмеялась она. - Трусы купишь! Езжай в В. и подумай обо всем!

- Подожди, Лена, - предпринял он последнюю попытку. Ты меня из собственного дома выгоняешь?!

- А это мой дом! - расхохоталась Лена, распахивая дверь позади него. - Ты забыл, что записал его на моего отца, чтобы у налоговой не возникло вопросов? И две машины, и дачу тоже? Ты же такой осторожный, Макс! Так что теперь мы с голой задницей не останемся! А ты - иди, откуда пришел!

Опольский, матерно выругавшись, выхватил у нее из руки вещи и покинул дом. Он опасался, что Лена и вправду нанесет ему увечья... Он знал ее темперамент. Его жена, хоть и притихшая после рождения сына, была способна на что угодно. Садясь в машину, он еще раз мысленно выругал себя за то, что отписал часть имущества ее отцу. Тот, конечно, в случае развода тут же оформит дарственную на дочь... Поэтому она и чувствовала себя так уверенно.

Тем временем Лена, дрожа от рыданий, свернулась на мягком диване.

- Будь ты проклят, Макс! - шептала она. - Ну, зачем ты так поступаешь? Я же тебя люблю...

Глава 26

Московская область, город В. 2007 год

- Эй, Касатов! Ты есть-то, будешь?

Сосед по камере, пожилой, потрепанный жизнью мужик, подошел к лежанке Олега и тронул его за плечо. Этот человек оказывался в городском СИЗО уже не в первый раз, в основном – по мелким административным нарушениям. За несколько дней, что Олег провел здесь, Константин Матросов успел рассказать ему многое – о местных порядках, о качестве еды и о характерах постоянно меняющихся дежурных. А также о том, что, если на суде будет доказана его вина, переведут его в совсем другое место – в тюрьму, которая находится в тридцати километрах от В. И тогда СИЗО покажется ему настоящим раем.

Олег с ужасом обдумывал все это. Он не понимал – какая вина? Что на него повесили? Не убивал он Сухова, а наоборот – пытался спасти! Только вот тот человек, настоящий убийца, заметил его и решил переиграть свое преступление. Он ударил Олега по голове сзади, так, что молодой человек потерял сознание… А когда он очнулся, на стройке уже были люди в форме. Они констатировали факт смерти Сухова от ножевого ранения. У Олега в руке они обнаружили нож, которым, как позже показала экспертиза, и был ранен директор «Интростроя». На руках Олега были обнаружены синяки, истолкованные как доказательство сопротивления убитого. Картина вырисовывалась ужасная: он, ведущий инженер фирмы, заманил ночью на стройку директора и там расправился с ним. Кстати, шишку на затылке следователь тоже истолковал по-своему – рядом с телом Сухова был обнаружен небольшой булыжник, и, по-видимому, он, пытаясь спастись, ударил Олега по голове.

Словом, милиция особо не разбиралась. Слишком идеально были подобраны доказательства, а милицейские следователи очень не любили, когда на их счету оказывались так называемые «висяки» - дела, которые невозможно было закрыть годами. А так – все понятно: какая-то ссора между директором и подчиненным, ночная встреча, драка… убийство.

Уже в СИЗО Олег обнаружил у себя в плече глубокую ножевую рану. По-видимому, убийца Сухова сделал это, так сказать, на прощание… Возможно, он был знаком и с самим Олегом, и даже испытывал к нему некие негативные чувства. Но кто же это мог быть? Касатов пытался объяснить следователям, что оказался ночью на стройке совершенно случайно и не собирался никого убивать… Он старался обелить себя, не затрагивая при этом Андрея и то, чем они на самом деле там занимались. Олег рассказал, опустив момент про захоронение строителей, как застал на стройке Сухова и неизвестного, как тот ударил директора ножом и скрылся, а сам Олег пытался спасти раненого. Однако его никто и слушать не хотел… Конечно, куда удобнее было найти убийцу из имеющихся под рукой людей, чем гоняться за каким-то неизвестным. Так же не захотели в СИЗО оказать ему нормальную медицинскую помощь – врач в изоляторе лишь облил ее медицинским спиртом и грубо зашил. Сейчас, через несколько дней после этой позорной операции, Олег чувствовал себя отвратительно. Рана постоянно ныла, больно было даже пошевелить рукой. При этом на него накатила ватная слабость, его бросало то в жар, то в холод. Говорить о своем состоянию дежурным Олег больше не собирался – лучше по-тихому отлежаться, чем снова попадать в изолятор. К тому же, он был спокоен –рану ведь продезинфицировали и зашили, а свое плохое самочувствие он считал простым последствием ранения.