Страница 112 из 131
С ним и командующим артиллерией Шестьдесят второй армии генералом Пожарским и взялся Чуйков за разработку новой тактики штурмовых отрядов.
Генерал Пожарский был непревзойденным снайпером зенитного огня.
— Вот это огневичок! — говорили о нем любовно солдаты, когда он двумя выстрелами из зенитной пушки сбивал фашистского стервятника.
В самые страшные дни обороны, когда гитлеровцы забрасывали сталинградскую землю фугасными и зажигательными бомбами, Чуйков, прислушиваясь к хлопанью зениток, не шутя обращался к Пожарскому:
— Сбей хотя одного!
Пожарский не заставлял себя упрашивать.
И вот они трое собрались опять в блиндаже Чуйкова. Теперь генералы должны были решать уже не задачу обороны, а тактику наступления.
Крылов сразу насел на Пожарского:
— Сейчас одной поддержки мало. Вы нам создайте возможность наступления. А то по площади бьете!
— Не просто по площади, а накрываем и уничтожаем объекты.
— Теоретически. — Голос Крылова зазвучал жестко, но это недоброе волнение относилось не к Пожарскому, которого начальник штаба тоже любил, а к противнику. — Сегодня мы наблюдали с Василием Ивановичем одну атаку. Артобработку вы дали сокрушительную, кажется, все было и накрыто и уничтожено. Но только ребята успели ворваться в переднюю вражескую траншею, как огневые точки врага ожили и открыли такой огонь, что выкатить пушки для прямой наводки оказалось невозможно.
— Так что же, вы хотите, чтобы мы из-за Волги били по каждой пулеметной точке? — спросил сердито Пожарский, на самом деле скорее выпытывая замыслы товарищей, чем сердясь.
— А хотя бы и по каждой. Вон у Батюка есть минометчик снайпер Бездидько. Он через Мамаев курган в шапку попадает.
— Бездидько я знаю, — с уважением к минометчику ответил Пожарский. — Но чтобы дальнобойные батареи привязать к такой цели, как пулеметная точка…
— Придется, Пожарский, подумать и об этом. Надо нам в нашей тактике многое изменить, — сказал Чуйков, внимательно слушавший дружескую перепалку генералов. — Что получается? Дадите вы, к примеру, по восьмидесяти снарядов на ствол каждому расчету, они и рубают «по площади», пока не израсходуют несколько вагонов снарядов. Грохоту много, но враг — он не дурак: взяли его в вилку — уходит в глубокое укрытие, а он здесь укрепился, таких бастионов понастроил! Прилегающие к траншеям блиндажи и дзоты по семи накатов, а из рельсов — в три-четыре наката. Бей по такой крыше из тяжелой артиллерии, блиндаж дрожит, земля сыплется — и только.
Взвилась над нашими окопами ракета — сигнал к атаке. Высыпала пехота, а враг уже начеку — и пошел косить. Не годится такое, — уже властно закончил Чуйков и поднялся, нависая над разложенной картой, поводя над нею забинтованной ладонью, белой под темным обшлагом кителя. — Гляди, генерал, что нам требуется. Попробуем в тактику штурмового отряда ввести движение за огневым валом. Ты даешь обработку на сорок минут: десять минут бей по всей площади, но в основном по первой линии противника; затем переносишь внимание на вторую линию, откатывая весь огневой вал, и за ним безо всякой ракеты-сигнала идет пехота. Противник в глубоком укрытии: артобработка-то гремит. Наши бойцы захватывают огневые точки в окопах. В укрытия — по гранате. Если враг и выскочит, он обезоружен. А ты свое дело продолжаешь и ровно через десять минут переносишь огонь на третью линию окопов. Огневой вал как бы сжимается, сила его нарастает. Атака в это время идет своим чередом. Артиллеристы катят пушки за пехотой. Как оживет где огневая точка, повернулись, ударили прямой наводкой — и дальше. Пройдут и эти десять минут — отводи огневой вал в глубь расположения противника и обрушь всю его силу по резервам, по путям подхода, по наблюдательным пунктам.
— Ишь ты! — Пожарский, невольно увлеченный, смотрит на Чуйкова, на одобрительно кивающего Крылова, но говорит неуверенно: — Десять минут — и без ракеты в атаку, по горячим следам за огневым валом!
— Артиллерии всякий раз сверять секундомеры. — Чуйков отлично понимает сомнение и беспокойство Пожарского. — Тут уж должна быть точность да точность.
Командарм с группой офицеров стоял на наблюдательном пункте и следил за развитием боя.
Не шумело мощное «ура», не взвивались ракеты, а стоял непрерывный гул и грохот рвущихся снарядов. Даже у самого Чуйкова захватило дыхание, когда ровно через десять минут — он так и держал перед собой полусогнутую руку с часами на крепком запястье — выбросились из окопов бойцы, артиллеристы выкатили пушки, и все устремились прямо на красно-желтые огневые всплески, над которыми метров на полтораста в ширину бил, вздымался и падал, разлетаясь черными брызгами, сплошной земляной фонтан. Казалось, люди бежали прямо в огонь взрывов.
Первая линия окопов занята. Заговоривший было пулемет на фланге сразу накрыт артиллеристами.
— Дай срок, покажет себя такая тактика наступления, — сказал Чуйков Крылову.
— Сегодня наша дивизия отбила несколько домов на набережной, — сообщил вошедший в ординаторскую Злобин, от которого так и пахнуло холодом и пороховой гарью.
— Наконец-то! — обрадовалась Варвара, которая просматривала новые газеты и что-то выписывала для себя.
— Ты думала, наши все время будут топтаться на месте? — полушутя спросил Иван Иванович, вместе со всеми радуясь добрым вестям да и тому, что Варя была здесь, живая-здоровая.
— Вы видели, какие мрачные лица были у раненых, которые поступали к нам? А когда объявили приказ о наступлении, даже раненые повеселели, — сказала девушка, уступив место у стола дежурному врачу, и впервые непринужденно села на лавку рядом с Аржановым. — Так мы были огорчены, когда наступление сорвалось, только виду не показывали. А сегодня сразу несколько домов! Заходила я вчера к Коле Оляпкину… Он все спрашивал: «Как наступают?» Не хотелось его расстраивать, и я сказала: «Хорошо». — «А что взяли?» — «Улицу, говорю, взяли». Обрадовался: «Вот здорово!» А сегодня — опять за то же. Я соврала, что один дом отбили. Он был и тому рад: «У нас, говорит, в Сталинграде один дом равняется целому городу. А вчера какую улицу отбили?» Не гляжу на него, а ответить надо. «Улицу Ленина». Про себя думаю: «Уж, наверно, такая здесь была!»
— Конечно, — Иван Иванович ласково улыбнулся.
— Но вы знаете, что вышло? — Варя по давней своей привычке прикоснулась к руке доктора. — Вы знаете, как разволновался Оляпкин? Он сказал мне: «Значит, центр взяли?» — «Нет!» — говорю. — «Как же могли взять улицу Ленина?» Я стою, молчу, словно дурочка. «Значит, и дом сегодня тоже не взяли? Почему плохо наступают?» — «Вовсе, говорю, не плохо. Вы с Коробовым свою развалину сколько дней не отдавали немцам, а наши как пошли, сразу у них отняли». Он опять: «А улицу?» — «Ну, не сразу же, говорю. Хорошо, что крайние дома отбили». А себе зарубила на носу: ври, да знай меру!
— Ты собираешься еще врать? — Иван Иванович взял руку Варвары, расправил, распрямил ее на своей ладони. — Маленькая какая у тебя ручонка! Кого же ты собираешься еще обманывать?
Девушке вспомнился полузабытый разговор не то с Тавровым, не то с Логуновым насчет лжи. Кажется, Варя решительно восстала тогда против нее. Но сейчас все закружилось в голове, и Варвара даже не смогла ответить на вопрос любимого человека.
Вот она, радость! Оказывается, она здесь, рядом… Только не уходи, не выпускай мою руку из своих сильных ладоней! Прислониться бы к нему… Но ведь ты уже однажды прислонялась к нему. Он и на этот раз может погладить тебя, как ребенка, может даже поцеловать, а вздохнет о другой! Варвара сама тихонько отняла руку и машинально начала свертывать в трубочку полученную от замполита газету.
— Чего бы тебе хотелось сейчас, Варенька? — спросил доктор.
— Сейчас?..
Варя вздохнула, маленькие твердые груди ее резко обозначились на миг под грубым сукном гимнастерки. Она задумчиво склонила голову. Ведь жизнь-то идет своим чередом, уже двадцать четыре года исполнилось северянке, а еще ничего не сделано ею. Всего на тринадцать лет старше ее Иван Иванович, но как много он уже потрудился, сколько пережил, видел, узнал. Сумеет ли Варя достигнуть такого же духовного уровня в его годы? Очень много было у нее желаний, но осуществлению любого из них мешала война.