Страница 15 из 50
Бой не утихал, но теперь он сосредоточился вокруг тела Жанны, за тело Жанны! Прекрасно понимавшие, что без Девы французы не смогут воевать, англичане рисковали жизнью, чтобы забрать Жанну в плен или добить ее на месте, в то время как наши солдаты готовы были положить свои жизни, спасая Деву.
Бой длился около часа, пока мы не выбили англичан, загнав их за их же укрытия. Тогда один из воинов спустился в ров, где среди мертвых и живых лежала Жанна, и вынес ее на свет божий. Ее белые латы от крови сделались красными, казалось, что вся эта кровь – ее кровь и Дева уже не поднимется.
Но то была кровь англичан и французов, лежавших вместе в том страшном рве. Вот что я увидел во сне.
Анна посмотрела в глаза старому Гийому и нашла в них понимание.
– Да, мой юный зять, пережить такое еще раз! Клянусь вам, увидь я что-нибудь подобное во сне, наверное, заперся бы в своем замке и не вылезал из него, во всяком случае до следующих майских праздников. Впрочем, вы не кажетесь мне изнеженным молодым человеком, и, должно быть, подобные сцены вы видели далеко не один раз за время военной кампании, а значит, ничто не помешает вам обвенчаться уже завтра с моей дочерью Брунисентой, как это и было запланировано вашим отцом и мной, – он довольно рассмеялся. – И я, Гийом ля Жюмельер, обещаю, что брошу рыцарский вызов всем страшным видениям, сколько их ни есть на свете, если они только попытаются омрачить этот праздник.
Венчание в замке Лероз
Почему-то всякий раз, как Брунисента делала приворотный магический расклад, с целью направить наконец-то к замку данного ей судьбой рыцаря, в гости наведывался придурковатый кузен Бруни Филипп. Жирный, постоянно потеющий, никчемный гад, тетка юной баронессы Констанция держала его у себя из милости, а может, в искупление каких-нибудь грехов в качестве добровольно возложенной на себя епитимьи.
Брунисента снова посмотрела на расклад, силясь отыскать закравшуюся в него ошибку. Проклятый кузен сидел поблизости, с увлечением грызя ногти.
– Неужели судьба хочет сказать, что этот гад и взаправду есть не кто иной, как мой суженый? – Бруня поежилась от омерзения. Но тут же запретила себе поддаваться эмоциям. – Кто его знает, как фортуна повернет.
Она снова воззрилась на кузена. Мог ли он оказаться ее рыцарем, посланным самим Богом в утешение девичьих слез?
Похож ли он на рыцаря? Способно ли его сердце на страсть и верность, подвиги и честь?
Нет, он не был похож на рыцаря. Он вообще ни на что не был похож. При одной мысли, что после смерти Жиро де Вавира ей не светит ничего иного, как это сопливое позорище, Брунисенте захотелось прямо сейчас выброситься из окна. А тогда уж точно ее ждет осуждение людей, проклятие церкви и ад.
Нет, лучше уж бежать вместе с Анной, бежать в ее замок, где можно будет жить, не думая о страшном замужестве. Эта мысль вдруг заиграла в воображении Брунисенты своими новыми и неожиданно яркими гранями. Брунисента еще раз подумала об Анне и о том, как все может получиться, и эта мысль, такая пугающая прежде, не вызвала у нее внутреннего протеста.
Странное дело, чем больше Бруня думала об Анне, тем больше ей нравился ее невероятный план. Пусть даже не на всю жизнь, на некоторое время, но Брунисента сможет быть самой собой, не куклой, которую отец мечтает сбыть с рук, не разменной монетой, а хозяйкой замка, дамой, которую будут воспевать трубадуры.
Может ли Анна предать ее, когда они будут жить вместе как муж и жена? Да никогда, потому что в противном случае ее саму сожгут на костре как ведьму.
Брунисента поднялась и подошла к окну. Жить как госпожа де Вервиль, чтобы в один из дней встретить своего рыцаря, свою любовь. Не мужа, как это мечталось вначале, а прекрасного возлюбленного, который не будет иметь на нее никаких прав, который не сможет заточить ее в монастыре, как это нередко делают с надоевшими женами. Если Брунисента понесет от своего любовника, Анне придется принять этого ребенка, а значит, сын Брунисенты станет наследником замка Лявро и земель господ ле Феррон.
Помешает ли Анна любви Брунисенты? Вряд ли, потому что она, Брунисента, всегда сможет уличить Анну. Попытается ли отправить в монастырь? Снова нет!
В это время на дороге появились несколько конных путников, которые стремительно продвигались в сторону замка. Брунисента затаила дыхание, силясь разглядеть знамена. Так и есть – роза, переплетающая меч ля Жюмельеров и сокол с мечом в лапах ле Ферронов. Отец и Анна возвращаются из Нанси.
Брунисента хлопнула в ладоши, вызывая служанок, но стража и так уже заметила хозяина, по этажам замка забегали слуги. Застучали сапоги, завыла труба, и сразу же из нескольких окон, точно языки голубого пламени, вылетели длинные знамена с розой и мечом.
Кузен поднялся со своего места и, неловко обходя столик для триктрака, на котором Брунисента раскладывала до этого пасьянс, приблизился к окну.
«Вот и сбылась моя судьба, – улыбнулась про себя Брунисента. – Магический расклад оттого и магический расклад, что не показывает судьбу предопределенную, как карта ляжет, а напрямую зависит от того, как эту самую карту положишь. – Не обращая внимания на сопевшего за спиной кузена, Брунисента подошла к столу и ткнула пальчиком в карту короля. – Крестовый – значит, шатен. А Анна как раз и есть шатенка. Правда, для нее правильнее было бы выложить даму, но да какое это имеет значение, когда все и так яснее ясного. Раз отец умудрился притащить своего „будущего зятя“ обратно в Лероз, значит, уж не упустит законной добычи. Доведет до желанного венца».
Суженого не избегнешь! Что начертано свыше или сделано при помощи магического расклада – не минуешь. А значит – зачем волноваться? Что должно быть – произойдет, а чего не должно – не будет.
Свадьбу сыграли на следующей неделе в крошечной замковой церквушке. Во время венчания обе девушки порядком перетрусили, ожидая, что в любой момент их сговор будет раскрыт.
После брачного пира молодожены отправились в спальню, где Анна, скинув с себя свадебные одежды, порезала себе ногу ножом и запачкала простыни. Вот и все тебе церемонии.
– Что будем делать? – Брунисента испуганно косилась на Анну, стараясь не замечать загаженных простыней.
– Ты в кости играешь? – Анна перевязала чистой тряпицей рану и как ни в чем не бывало принесла на середину комнаты тазик с водой и начала мыться.
– Кости – занятие для мужчин. Отец говорит, что в походах солдаты все время играют в кости. Огромные деньжищи проигрывают, а потом драки, убийства… – она зябко повела плечами, кутаясь в расшитое золотой нитью одеяло.
– Там много во что играют, – Анна задумалась, – кости вообще-то запрещенная игра, уж слишком много разорений и ссор из-за них, это сьер Гийом правильно говорит. Я больше люблю шахматы. Там головой думать нужно, а не полагаться на волю судьбы, как кости выпадут. Но шахмат у меня с собой нет.
– А во что играет Жанна? – Брунисента поднялась с постели и, подойдя к Анне, взяла в руки чистую тряпицу и, свернув ее в несколько раз, начала намывать ей спину. – То есть до плена она во что-нибудь играла или… – ей вдруг показалось, что она произнесла какое-то кощунство. Ведь всем же известно, что Жанна святая, что она послана на землю самим Богом, а значит, у нее должны быть куда более важные дела, чем глупые игры.
– Однажды мы играли в «Исповедника», – задумавшись на секунду, ответила Анна.
– Как это было? Ну, расскажи, пожалуйста! – Бруня только что не запрыгала на месте, предвкушая невероятный рассказ.
– Да как обычно. Выбрали исповедника – помню, был им сьер де Бусак, и вот он, облачившись в длинный темный плащ, то есть будто бы в рясу, начал исповедовать всех собравшихся, задавая каверзные вопросы. А исповедующиеся должны были ему честно отвечать. О том, что будем отвечать честно, перед игрой мы поклялись на настоящей Библии, поэтому никто не смел лукавить. Сначала все шло хорошо, и тем, кто вытащил короткие палочки – их было двое, капитан ля Гир и оруженосец Жанны Жан де Олон, – де Бусак назначил рассказать смешной или казусный случай, который произошел с ними во время трапезы.